возраста, не больше тридцати лет. И самое главное… Все они были не замужем. Будто он мстил им. Такие, в его понимании, семью могли разбить.
— Я не понимаю, о чем ты, Петров!
— Все ты, гад, понимаешь… – Я достал из нагрудного кармана фото убитых девушек и швырнул перед Зинченко на пол. Та, что задушена была последней, как будто сама специально упала к нему ближе всех. Даже на черно-белой фотографии было видно багровый цвет лица и голубизну шелка петли на шее.
Зинченко закрыл лицо руками:
— О господи! Я не хотел. Видит бог, я не хотел. Но я должен был это сделать…
Глава 25
Я подошел к Зинченко-старшему, брякая наручниками. Его лицо вдруг перекосилось. Я успел подумать, что сейчас его, наверное, хватит инфаркт, но ошибся.
— Это все ты! — заревел опальный партиец и бросился на меня.
Туша за сто килограммов грозилась меня смести. В последний момент я отступил в сторону и встретил его коротким ударом в нос. Этого было достаточно. Зинченко пролетел дальше, чем рассчитывал, и завалился с разбитым носом, запутавшись в шторке. Завыл. Встал на колени, размазывая кровь по лицу .
Я приблизился к нему и протянул носовой платок. Тот, как побитая собака, послушно взял его и, запрокинув голову, прижал тряпицу к лицу.
— Глаз с него не своди, — приказал я Погодину, а сам поспешил к телефону. — И вы, гражданочка, собирайтесь, – обратился я к “невесте”, так и застрявшей в коридоре. — С нами поедете. И халатик свой прихватите. Теперь это улика. У вас его придется изъять.
Ошарашенная женщина в страхе косилась на Зинченко и на фотографии трупов на полу, до сих пор не веря, что ее новый многообещающий избранник оказался убийцей. А потом послушно побрела в спальню переодеваться.
— Алло, Никита Егорович, это Петров! Хорошие новости! Ни в коем случае не выпускайте Зинченко-младшего. Как – отпустили?! Когда? Черт! Некогда объяснять! Пришлите машину по адресу проживания Зинченко. Сергей Сергеевич признался в последнем убийстве! Мы его задержали с Погодиным, но мне нужно отъехать. Это срочно! Погодин останется с задержанным.
Я нажал на рычаг, не став дослушивать кучу вопросов от шефа. И спешно набрал другой номер. Длинные гудки. Твою мать! Возьми трубку. Возьми! Ну, пожалуйста, ответь. Нехорошее предчувствие пробежало холодком по спине. На другом конце провода так и не отозвались. Я швырнул трубку о стол так, что та раскололась, выплюнув плоский динамик. Решительным шагом подошел к Зинченко. Тот вжался в угол, закрывая лицо руками.
— Не боись. Бить не не буду. Руку вытяни!
— Что? — непонимающе пролепетал горе-партиец.
— Руку, говорю, давай! Ну! Быстро! — я пристегнул его запястье к извилистой трубе, а ключ от наручников всучил Погодину:
— Так, Федор! Смотри не подведи. Гляди за ним в оба, двери только нашим откроешь, скоро опера приедут. Женьку выпустили. Если сюда наведается, не вздумай ему дверь открыть. Ты понял? Запри на второй замок, он целый.
— Понял, так если он сюда припрется — может, я его задержу? Ты думаешь, это все-таки он, да?
— Без самодеятельности. Делай то, что я говорю. Повтори, что я сказал!
— Я просто подумал…
— К х*рам твои думки, Федя! Мне твоя жизнь дорога как память! Повтори, что я сказал!
— Да понял я, понял, что дверь только милиции открыть. А ты куда?
— Дай пистолет, – потребовал я, пожалев, что сдал наградной Горохову.
В этот раз Федя даже возражать не стал. Спешно отстегнул кобуру и протянул мне.
Из спальни вышла любовница Зинченко, одетая в модный брючный костюм. Я бесцеремонно затолкал ее обратно в комнату, приговаривая:
— А вы, гражданочка, сидите здесь и не высовывайтесь до прибытия наряда милиции в целях вашей же безопасности.
— Скажите, — прошептала она, косясь на пристегнутого к батарее Зинченко, — а он действительно убил человека? Это правда? Поверить не могу. И я с ним еще…
Тетя всхлипнула.
— Действительно убил, — кивнул я и для пущей острастки заговорщически добавил, — и, возможно, не одного.
Тетя вскрикнула, тут же прикрыв рот рукой, и поспешила укрыться в спальне. Дверь за ней захлопнулась, и изнутри послышался щелчок шпингалета.
Порядок. Никуда мартышка не денется. А теперь надо бежать. Я знаю, куда пойдет Женя. Нужно торопиться. Казалось, что нужно опередить само время, чтобы успеть. И я был готов это сделать.
— Закрой дверь за мной! — крикнул я напоследок Погодину и выскочил из квартиры.
Лифт оказался на моей площадке. Повезло. Я заскочил внутрь и нажал кнопку с единичкой. Створки, казалось, смыкаются слишком медленно. Потом гробина качнулась и так же медленно поползла вниз. Черт! Лучше бы пешком побежал! – мелькнула в голове мысль. Почему вокруг все так неспешно? Может, кажется? Вот и первый этаж.
Пулей выскочил из подъезда и сбил с ног почтенного дядю в пальто и шляпе. Тот брякнулся на землю, потеряв очки. Потрясая кулаком, орал вдогонку, что номер он он мой записал, будет жаловаться в милицию и хулиганство это так просто не оставит.
Но моя “Волга” уже мчалась, подпрыгнув на бордюре и раздавив попутно засохшую цветочную клумбу. Из-под колес в последний момент выскочил какой-то алкаш с авоськой пустых бутылок. Перекрестился мне вслед, что обрел вторую жизнь, но бутылки не уберег. Расхвостал об асфальт. Черт! Как я этого хмыря не заметил? Надо поаккуратнее…
Я выскочил на улицу, но впереди горел ненавистный красный. Огляделся по сторонам и притопил газу, игнорируя светофор. Сбоку послышались возмущенные гудки клаксонов и визг шин.
Пронесло — никто меня не зацепил. Проскочил на красный. Следующий перекресток успел миновать на мигающий.
Машин немного, и я смог разогнать ласточку до сотки, лишь иногда притормаживал на перекрестках. Успеть, успеть перехватить. Вот и знакомый дом. Резко надавил на тормоза, останавливая ход вплотную возле нужного подъезда.
Бум! — хромированный бампер отбросил далеко вперед железную мусорницу в виде широкомордого пингвина.
Я выскочил из машины, даже не заглушив ее. Никто больше не станет жертвой этого гада. Не отдам, на куски разорву, но не отдам. Вбежал по ступенькам на второй этаж панельной пятиэтажки и забарабанил по двери, игнорируя кнопку звонка.
Прислушался. Черт, из-за набата собственного сердца ничего не слышно. Ударил в дверь так, что чуть не сломал кисть. Снова прислушался. Внутри послышался сдавленный крик.
Я выхватил пистолет. Бах! Бах! Бах! Расстрелял
