Вивьен: ?? Я не беру тебя к своим родителям.
Я: Почему нет?
Вивьен: Эм… потому что они поинтересуются, почему я приехала со своим женатым соседом.
Я: Скажи им, потому что он безумно, дико, неописуемо влюблен в тебя. И он сделает ВСЁ, чтобы доказать это!
Я: Вивьен?
Ничего.
Я ожидаю ответа, по крайней мере, «пошел ты» или хоть что-нибудь. Стук в дверь. Что-нибудь!
— Докажи это! — Вивьен стоит, перенеся вес на внешнюю сторону своих забинтованных стоп и в тапочках.
— Как? — я пытаюсь сдерживать свою улыбку, так как ее губы перекошены от злости, а глаза прищурены с вызовом.
— Отнеси меня наверх.
Мой член становится твердым. Я, может, и слегка ранен, но это я сделать могу. Я буду идти всю ночь, если это всё, что надо. Дорогой Боже, я надеюсь, что это всё, что надо. Я поднимаю ее на руки и закрываю ногой дверь. Наклоняясь, я пытаюсь поцеловать ее, но она отворачивается.
— Еще рано.
Она играет жестко, заставляя меня заслужить всё. Вызов принят.
— Остановись, — говорит она до того, как мы добрались до спальни. — Поставь меня.
Я ставлю ее на ноги, и она делает несколько шагов назад.
— Доказывай!
Я надеюсь, что она просит меня оттрахать ее у двери, а не открывать ее, но ощущение, зарождающейся тошноты у меня в желудке, говорит мне, что я не настолько удачлив.
— Всё или ничего, Оли. Ты сказал всё. Не отступать?
Я готов к этому? Нет. Могу я отпустить ее? Нет.
Я делаю глубокий вдох и выдыхаю, медленно кивая.
— Не отступать, — я поднимаю кобальтовую вазу и вытряхиваю оттуда ключ. Вставляя его в замок, я останавливаюсь перед тем, как повернуть его. Мысль о том, что я открою ее, парализует меня настолько же, как и мысль о потере Вивьен. — Могу я попросить тебя об услуге?
Она складывает руки на груди. Я играю с удачей.
— Что?
Я упираюсь лбом в дверь и закрываю глаза.
— Ты войдешь, но, когда выйдешь, мы не будем об этом говорить, пока не вернемся от твоих родителей в конце выходных.
— Почему?
— Просто… пожалуйста, Вивьен, — я ненавижу отчаяние, звучащее в моем голосе, но это именно то, какой я есть. Прямо сейчас я в таком отчаянии.
Она кладет руку мне на спину.
— Ладно.
Я вздыхаю и поворачиваю замок.
— Наслаждайся. Я буду за дверью.
Она хмурит брови, когда я отступаю в сторону, чтобы не заглядывать в комнату, когда она откроет дверь. Ее рука поворачивает ручку с болезненной медлительностью, будто сжимает в кулак мое сердце, сдавливая его невыносимо крепко. Я закрываю глаза и опираюсь на стену, когда она заходит внутрь и закрывает дверь.
Есть шанс, что она выйдет оттуда и скажет «не может быть», а затем оставит меня. Я — обычный парень во всех аспектах своей жизни, не считая этой комнаты. Поклонение плюшевым медведям и куклам Барби, вероятно, было бы вынести легче, чем это. Я никогда не грыз ногти, но сейчас я сгрызаю их на хрен. Как долго она уже там? Что она делает или о чем думает? Там есть окно; возможно, она уже на полпути в Хартфорд.
Дверь открывается, спасая меня от моих мыслей или, может, мучая меня ожиданием ее реакции. Не уверен, что именно.
Дерьмо! Она плакала. Грустная улыбка появляется на ее прекрасных губах, и она всхлипывает.
— Тогда в восемь утра завтра?
Я киваю.
Она протягивает руки. Морщины на лбу показывают мое замешательство.
— Отнеси меня вниз.
Мой член, который решил вздремнуть, когда она выбрала первую дверь, оживляется. Мой мозг посылает молчаливые сигналы, что он не нужен в данный момент. Я чувствую его разочарование, на самом деле чувствую, но это была маленькая победа, и я должен верить, что наше терпение будет вознаграждено… в конце концов.
— Хорошо.
Я останавливаюсь у двери.
— Я перенесу тебя через улицу.
— Неа, мне нужно ходить, даже если все еще больно.
— Но ты заставила меня нести тебя наверх.
— Мне просто нравится ощущение, когда я у тебя на руках, — она пожимает плечами. — Но мне не нужно выглядеть полностью беспомощной в глазах остальных наших соседей.
Я ставлю ее, а она оставляет руки на моей шее.
— Увидимся утром, — шепчет она и целует уголок моего рта; она не увидела ничего тревожного наверху.
— Утром… — я отпускаю ее руку, палец за пальцем, когда она делает осторожный шаг за дверь.
***
Вивьен
Даю себе трехдневную отсрочку от наших с Оливером проблем. Невозможно, чтобы воспоминания о его разоблачении исчезли из моего сознания, но я надеюсь, что мои родители и мой день рождения помогут отвлечься от моих мыслей. Злость ушла. На ее место пришла боль… его боль. Он подал на развод по все еще непонятным причинам, но он решил оставить ее еще до того, как встретил меня. Технически, он никогда не врал мне, он просто не рассказывал всего. И я чувствую с абсолютной уверенностью, что он хотел, но слова слишком болезненны, чтобы их произнести.
— Алекс? — я стучу в дверь ее спальни, затем начинаю открывать ее. — Я уезжаю — О боже! Мне — ух — жаль, — я выхожу так же быстро и неожиданно, как и вошла.
Что за черт?
— Эй, Цветочек, прости за это. Я забыла, что ты уезжаешь этим утром. С днем рождения, кстати. У меня есть для тебя подарок, на столе внизу, — Алекс завязывает пояс своего красного халата и закрывает за собой дверь.
Не могу смотреть ей в глаза.
— Да, ну, так я уезжаю и… вернусь позже.
— Цветочек, не смущайся. Это ты вдохновила нас.
— Что? — я резко разворачиваюсь.
Она прикусывает нижнюю губу и кивает.
— На все эти вещи со шлепаньем. Сейчас я думаю, что это, вроде как, правильно. Поэтому мы с Шоном решили добавить остроты в нашу интимную жизнь.
Я тяжело сглатываю.
— Он надел на тебя наручники и пристегнул к изголовью кровати лицом вниз и завязал глаза.
Она машет рукой в воздухе.
— О, в этом нет ничего нового. Я думала, что ты, должно быть, услышала звук, как его рука шлепает меня по голой заднице несколько минут назад. Это, как бы, горячо.
Мои глаза отказываются моргать.
— На нем надеты кожаные штаны, ковбойская шляпа и больше ничего, — шепчу я с напряжением.
Она усмехается.
— Я знаю. Они новые. Что ты об этом думаешь?
Я трясу головой как собака, пытаясь стереть воспоминания.
— Думаю, мне нужно убираться отсюда.
