Иван Карлович построил в Бабушкином переулке два дома — даже две усадьбы, если быть точным. Вообще говоря, это в Петербурге все дома и дворцы строили, а в Москве любили усадьбы. И была усадебная Москва такая красавица… ну да что об этом вспоминать, только соль на мостовые сыпать. Толку никакого, а машины ржавеют, и башмаки все в белых разводах.
В 1892 году по проекту архитектора Треймана в начале Бабушкина переулка, в той его части, что выходит на Новую Басманную, была возведена усадьба Прове, на фронтоне которой можно видеть инициалы его детей АК и ФП. Дочери — Адель Кулиш и сына — Федора Прове. Федор Иванович Прове был председателем Московского Нумизматического общества и обладателем уникальной коллекции монет, лучшую часть которой он передал в дар Государственному Историческому музею. Усадьба эта и сейчас стоит в переулке, и даже туберкулезный диспансер, который был в ней все годы советской власти, переехал. Теперь во флигелях разные конторы, даже банк какой-то. А в главном здании разместился Русский хор имени Свешникова. И, слава богу, наконец-то прокашлялись и стали петь.
Пройдем вглубь переулка по направлению к Старой Басманной. В доме номер четыре теперь помещается Ростехнадзор, у подъезда которого стоят такие автомобили, что закрадывается подозрение — неужто только надзирают, и больше ничего? А вот раньше в этом доме помещалась Мужская торговая школа имени императора Александра III, созданная при Александровском коммерческом училище в 1903–1906 гг. Было еще и Николаевское женское коммерческое училище — оно располагалось неподалеку, на Новой Басманной. Там готовили купчих. Училище гордилось тем, что за все годы существования из него не вышло ни одной худенькой купчихи. Каждая выпускница умела варить до десяти сортов варенья, а кончившая курс с отличием — до двадцати, не считая мармелада и пастилы. А уж с какой невообразимой скоростью молодые купчихи могли грызть каленые орехи и семечки… Летом, после сдачи экзаменов за пройденный курс, ближе к Троицыному дню, в Мытищах устраивались показательные ежегодные соревнования по чаепитию между учениками женского и мужского коммерческих училищ. Для этого на большом лугу неподалеку от Яузы сколачивалось два дощатых помоста — один для молодых купчих, а другой для купчиков. Соревнующиеся приходили нарядные — юноши в плисовых полосатых штанах, заправленных в сапоги-бутылки с кисточками, в длиннополых суконных сюртуках, залихватски заломленных картузах, и девушки в пышных платьях из гроденапля, цвета «я вся горю не пойму от чего», в крупных, величиною с орех, бусах и красных с шитою каймою платках. Из каждой команды выделялось по одному застрельщику на первое соревнование. Садились они друг против друга — каждый за свой стол. Перед каждым ставился ведерный красной меди самовар, разные варенья, калачи, сдобные булки и мед. Как судья взмахнет платком — так и начинается чаепитие. Только успевай наливать. Были такие хитрецы, которые перед состязанием наедались селедки или огурцов соленых, чтоб возбудить в себе жажду. Но за этим строго следили — чуть от кого учуют соленый огуречный дух или селедочный хвостик за обшлагом найдут — сейчас выставят неудовлетворительную оценку и переэкзаменовку на осень назначают. Но и без всяких хитростей бывали такие приемистые студенты и студентки, что махом, не уступая друг дружке в скорости, выпивали первый самовар и тотчас требовали второй. Еще и калачей при этом успевали умять штуки две или три. Боролись не на шутку — никто своего училища и родителей, бывших тут же, среди публики, посрамить не хотел. Бывало, так напьются, что не только встать, но даже и слова булькнуть не могут. Этих героев специальная команда брала под белы руки и уводила отдохнуть в тенек, в кустики. Одного чемпиона вот так подняли и увели. Потом глянули и ахнули — от него мокрое место осталось, чуть ли не в квадратную сажень. Ну, может, и не в сажень, а в три аршина точно. Вернемся, однако, из далеких пригородов в наш переулок.
По нечетной стороне переулка стоит дом номер семь — по-прежнему красивый, элегантный, хоть и изрядно облупленный особняк, выстроенный архитектором А. Э. Эрихсоном в неоклассическом стиле. Дом этот Иван Карлович Прове выстроил… и тут начинаются разночтения. Одни авторы пишут, что построен особняк был для дочери Прове, Эмилии Ивановны[18], другие утверждают, что для самого Прове и его жены, тоже Эмилии Ивановны, которая после смерти мужа снова вышла замуж и взяла фамилию мужа — Миндер. Те, кто придерживается второй версии, рассказывают уж совсем невероятное. Участок для этого дома Эмилия Прове покупает в 1879 году сама (а не Иван Карлович, как можно было бы подумать), и не у кого-нибудь, а у Софьи Александровны Миндер — жены статского советника Егора Филипповича Миндера, брата ее будущего мужа Александра Филипповича. Мало того, пишут, что Александр Миндер еще за четыре года до смерти Ивана Карловича Прове постоянно проживал в доме, о котором идет речь. Но и это не все. Егоров Филипповичей Мин деров было тогда в Москве целых два. Один врач, а другой инженер-текстильщик… Скажу откровенно — не верю я этим рассказам. Врач по фамилии Миндер — и Егор? Да еще и Филиппович?!
Достоверно известно только то, что в подвале этого красавца-дома находился самый обычный курятник, точно бязевые подштанники с тесемками под фрачной парой, и каждый вечер толстая кухарка с бородавкой на кончике сливового носа в красных прожилках спрашивала у хозяйки дома: «Мильванна, утром яйцы к завтраку подавать?»
С 1969 до 1991 года в доме располагался районный комсомольский комитет. Остался ли к тому времени курятник в подвале — мне не удалось выяснить. Историки-москвоведы об этом молчат. Комсомольцы прибавили к архитектурным памятникам Ба буш кина переулка бюст дедушки Ленина при галстуке. Когда я там был, то видел приклеенное к бюсту объявление о дешевом интернете и спутниковом телевидении. Сам бюст темно-коричневый и только нос Ильича почему-то красный. То ли краска так странно полиняла, то ли по революционным праздникам комсомольцы подносили вождю и учителю слишком щедрой рукой…
А мы с вами приближаемся к концу нашего путешествия — дому Ивана Матвеевича Муравьева-Апостола. Этот деревянный особняк… удивительное дело — этот дом еще не дворец, но уже и не просто особняк. Как будто девушка, которая вот-вот разовьется в женщину, — так он очарователен. Думается, что это легкая полуротонда создает такое впечатление. Украшенный скульптурными барельефами, дом построен в классическом стиле и стоит на углу Бабушкина переулка и Старой Басманной.
Участком земли, на которой построен дом и его флигели, владели купцы Бабушкины. Земля эта была, что называется, «под огороды». Дочь одного из Бабушкиных ухитрилась стать княгиней, выйдя в 1795 году замуж за премьер-майора князя Ю. Н. Волконского. Видимо, Волконские и выстроили этот дом в конце восемнадцатого — начале девятнадцатого века. Или не они. По другим источникам дом был построен по заказу некоего капитана П. И. Яковлева. Третьи источники говорят, что П. И. Яковлев лишь значительно перестроил дом и быстро продал его в 1805 году еще одному, совершенно другому Яковлеву, даже не однофамильцу и вовсе надворному советнику. А уж этот Яковлев продал особняк графине Е. А. Салтыковой. Скорее всего, Муравьев-Апостол приобрел этот дом уже после пожара двенадцатого года. Точная дата покупки неизвестна, но можно ее определить косвенно — по исповедным ведомостям церкви Св. Никиты Мученика. В 1815 году фамилия владельца дома, тайного советника И. М. Му равьева-Апостола впервые в них упоминается. Тогда на исповеди вместе с ним была его жена Прасковья Васильевна, дочь Екатерина и три сына — Сергей, Ипполит и Матвей. В 1816 году, согласно тем же ведомостям, в доме жил «гвардии штабс-капитан Константин Николаевич Батюшков». А через три года Муравьевы-Апостолы в этих исповедных ведомостях уже не упоминаются. Зато упоминаются в нашей, уже общей истории, три сына Ивана Матвеевича — старший, Матвей, приговоренный к каторжным работам в Сибири, средний, Сергей, повешенный в Петербурге, и младший, Ипполит, раненный на юге при восстании Черниговского полка и застрелившийся, чтобы не сдаться преследователям.
Дом был продан. После известных событий в Петербурге на Сенатской площади Иван Матвеевич уехал за границу, откуда вернулся в Россию только через двадцать с лишним лет. В середине девятнадцатого века один из его владельцев устроил здесь приют для девочек. Приют спустя некоторое время перешел во владение Ведомства детских приютов Императрицы Марии Федоровны. Собственно приют занимал только парадный этаж и антресоли. Все остальные помещения, включая флигели, сдавались внаем под квартиры, лавки и мелкие мастерские. В 1912 году кому-то в голову пришла мысль дом снести, а на его месте построить шестиэтажный доходный дом. К счастью, обошлось. Тогда еще обходилось. А в советское время в доме располагались различные конторы и даже художественные галереи.
