самое настоящее стадо: все верблюды были выгнаны вперед, даже те, что ранее были нагружены продовольствием. На каждых двух из трех горбатых уродцев Кир посадил легковооруженных воинов, одев их как всадников. Пешему войску он приказал быстрым шагом следовать за верблюдами, а свою конницу расположил по двум сторонам от пехоты и частично даже позади нее. Такое невиданное войско и двинулось навстречу Крезу.
Жители Сард расценили тактику Кира по-своему и едва не стали праздновать победу заранее.
— Да у перса и воинов-то по пальцам пересчитать! — смеялись они.— Задумал провести нас! Хорошо же, тягловый скот нам пригодится, да и рабов прибавится!
Конница Креза двинулась в битву очень слаженно — ровным поперечным лохом. Покрыв половину стадия, кони перешли на рысь, лес копий опрокинулся вперед, на врага.
Лидийцы продолжали шумно ликовать.
— Вперед! Топчите персов! — кричали они.
— Эгей! Два верблюда с краю — мои! Не поломайте им ребра! — горланил какой-то весельчак, вызывая смех окружающих.
А лазутчик Кратон затаил дыхание.
Когда между войсками осталось несколько плетров, с хваленой лидийской конницей случилось что-то странное. Казалось, буря ударила ей в лицо и стала налетать мощными порывами то слева, то справа. Ряды смешались. Несколько десятков коней вырвались вперед, но вдруг все разом поднялись на дыбы, сбрасывая с себя седоков, развернулись назад и бешеным галопом помчались на своих. Смятение началось необычайное, а верблюды продолжали невозмутимо наступать легкой неторопливой рысью.
Крики ужаса вокруг меня слились в единый вопль, перешедший в стон. Чтобы не выдать своих чувств, я и сам схватился за голову.
— Колдовство! Колдовство! — истошно завопила какая-то здешняя Кассандра.
И вправду было похоже на колдовство. Лидийские всадники только успевали спрыгивать со своих жеребцов, которые, почуяв нечистый верблюжий дух, уносились прочь, поначалу лидийские кони толкались или неслись врассыпную, но, как известно, даже в панике находятся свои вожаки, которые увлекают толпу в каком-нибудь направлении: то ли к спасению, то ли к окончательной гибели.
Так случилось и здесь: несколько жеребцов помчалось по прямой к городу, к конюшням, а за ними едва ли не oтлаженным строем — хоть не ровным, но ясно видимым лохом — потянулись остальные.
— Колдовство! Колдовство! — все завывала обезумевшая Кассандра, а те из жителей, кто уже осознал положение и успел прийти в себя, бегом поспешили к городу, подобно тем пугливым лидийским коням.
Однако доблести лидийских всадников надо отдать должное. Большинство из них, лишившись своих коней не последовали их примеру и не пали духом. Они быстро подобрали копья, построились в боевые порядки и бросились на врага. Сначала им пришлось приложить немало усилий, чтобы пробиться через стадо верблюдов и многих четвероногих горбунов недосчитался потом бережливый Шет. Сойдясь наконец с персами, лидийцы метнули копья и сразу взялись за мечи, которыми отменно владели. Схватка закипела нешуточная, и звон железа донесся до Сард. Но все же начальный переполох и смятение отняли у лидийцев слишком много сил. К тому же сражаться прирожденным всадникам с пехотой, стоя на земле, все равно что соколам, не поднимаясь на крыльях в воздух, сражаться с бойцовскими петухами. Лидийцы дрогнули, и спаслись из них единицы — только самые быстроногие.
Когда исход сражения был решен, я поспешил в город. Жители прятали имущество в потаенные места. Кое-кто со всех ног торопился на акрополь, все побросав на произвол победителей. Этих, видимо, подгоняла мысль, что все ходы наверх вот-вот завалят.
О Кире переговаривались впопыхах со страхом, но и с надеждой на его милость:
— А слышали, что он пощадил Астиага и запретил грабить Эктабан?
— И никого из мидян не тронул, а многих даже возвысил!
— Кир — самый великодушный из всех царей!
— Может, боги и посылают его нам вовсе не на горе?
В начале сумерек войско Кира вошло в город. Насчет неописуемого великодушия царя персов лидийцы слегка ошиблись. Едва разгоряченные победой воины достигли первых домов, как сразу бросились выносить чужое имущество под крики его владельцев. Меня такая новость вовсе не удивила. Во-первых, Сарды — не Эктабан. Мидией как-никак правил родной дед Кира, и царь персов считал Эктабан домом, который положен ему по наследству. Во-вторых, лидийцы — не мидяне. Последних Кир (а вместе с ним и все персы) мог по праву признавать своими родственниками, пусть не лучшими. Лидия была чужой землей, доставшейся персам в тяжелых сражениях. Наконец, в-третьих, сами персы изменились, уже успев поднабраться алчности у тех же мидян. Кир позволил своим воинам захватывать золото и ценности, но настрого запретил отнимать у лидийцев самое необходимое, а тем более убивать их, кроме как в случаях вооруженного сопротивления.
Кир занял один из богатых домов с крепкими стенами и очень маленькими окнами, который стоял на окраине города, в достаточном отдалении от акрополя. Я решил, что он опасается внезапной вылазки. Я уверился в крайней осторожности Кира, более характерной для его брата Гистаспа, чем для него, когда узнал, что перед началом боя царь запретил брать, пленных и повелел истребить лидийское войско поголовно. Охотник впервые забрался далеко в чужие земли и чувствовал себя не совсем уверенно. Вместе с тем он приказал захватить самого Креза во что бы то ни стало живым, даже если тот будет отбиваться мечом. Воинам он также запретил занимать дома под ночлег, а велел им разбить стан около города, поставив палатки как можно ближе одна к другой.
— Где Крез? — недовольно спросил Кир, едва увидев меня, будто я обязан был поднести ему лидийского царя на блюде.
— По-моему, он вообще не слезал со своей горы,— ответил я.
Кир поднял глаза на акрополь, уже терявшийся во мраке ночи. Там, на скальных высотах, мерцали сторожевые огни.
— Глупец,— проронил Кир,— Он ничего не понял... Ты там все облазил? Есть где пройти?
— Наверху не меньше трех тысяч отборных воинов,— доложил я царю свои сведения.— Приступ будет очень нелегким.
— Я
