повелев немедленно начать обряд, приготовился к священной смерти. Вся его челядь — полторы сотни человек, больше половины из них женщины,— собралась толпой в тронном зале, вокруг погребального костра. Добравшись до золотых дверей зала, мы услышали плач и причитания. При явлении персов все причитания потонули в оглушительном вопле ужаса. Челядь бросилась врассыпную.
— Никого не убивать! Воля царя! — во все горло крикнул я мардам, готовым сразу учинить страшную резню.—
Приказ царя — тушить огонь и схватить Креза живым! Скорее тушите огонь!
Крез даже не шелохнулся. Наверно, он подумал, что полчища злобных духов привиделись ему в предсмертную минуту.
Легко было сказать: тушите! Пламя уже вздымалось кверху и начинало жадно облизывать царские стопы. Самые рьяные марды принялись раскатывать поленья ударами мечей. Другие, свалив на пол жаровни с углями и светильники, принялись орудовать треножниками. Наиболее сообразительные срывали тяжелые занавеси, что висели на струнах между колонн, подхватывали ковры и набрасывали сверху на пламя. Потом эти воины смело прыгали на брошенные покровы, своим весом разрушая тщательно сложенное сооружение. От персов валил пар, будто они и в самом деле были подземными духами, слугами самого Аида.
Поразившись увиденному, лидийцы сначала затихли и замерли у стен, но потом, осознав, что враги спасают от огня их любимого отца и повелителя, сами в едином порыве кинулись на помощь персам. Вот была картина! Как жаль, что ее не видел Кир!
Тронный зал сразу затянуло густым дымом. Первым закашлялся сам Крез и от кашля, видно, очнулся.
— Кто вас послал?! Кто вас послал?! — закричал он со своей горы.
Как раз в это мгновение одна из сторон погребального кострища посыпалась и почти вся раскатилась по полу, царь Крез рухнул сверху прямо на головы персов, и персы муть было не подставили ему вместо рук свои мечи!
— Не убивайте моего отца! — раздался пронзительный крик отрока, которого поодаль держал за плечи какой-то испуганный старик.
— Отпустите меня! — завопил Крез и забился среди трех крепких мардов, которые усердно сбивали пламя и искры с его одежд.
— Отпустите царя! — приказал и я им.
Марды расступились, и Крез, дымя полою, бросился к мальчику.
— Сын мой! Сын мой! — плаксиво заголосил он.— Ты говоришь! Ты говоришь! Все сбылось! Все сбылось!
Он обнял отрока и затрясся в рыданиях.
Оказалось, что некогда знаменитая лидийская провидица предсказала Крезу, что его безгласный отпрыск обретет дар речи в самый бедственный для царя день.
Могу подтвердить как свидетель, все видевший воочию: тот день и вправду выдался для Креза самым бедственным. Все последующие он, обретя мудрость, считал вполне благополучными, а некоторые — даже счастливыми, хотя его младший, не слишком крепкий разумом сын так и не стал разговорчивым, как все обыкновенные лидийцы. Замечу, что среди тех же спартанцев он не выделялся бы своей молчаливостью.
Таким образом свершилось то, чего желал Кир: лидийский царь остался жив, хотя изрядно прокопчен.
Мы вывели его из дворца в сопровождении челяди, уже безбоязненно толкавшейся среди персов. Теперь всех их уже снедал не страх, а любопытство, что же делается снаружи. |
Шум под стенами не стихал, но было ясно, что персы все еще не начали приступа. Лидийские воины, наверно, уже устали держать наготове бревна и корзины с камнями. Охваченные недоумением, они глазели вниз. Но еще большее «недоумение» уже подступало к ним с тыла.
Некоторые из защитников наконец оглянулись и не сразу сообразили, в чем дело, а когда сообразили, то остолбенели и разинули рты. Едва опомнившись, они стали толкать в бока своих товарищей. Наконец все повернулись к нам лицом и долго стояли, так и держа в руках тяжелые бревна и корзины. Взорам воинов предстала необыкновенная толпа во главе со слегка обгоревшим царем. Толпа щурилась и кашляла.
Вскоре осажденные и осаждавшие уже вместе трудились, разбирая завалы и готовя дорогу царю персов. Кир пощадил всех защитников акрополя.
Несмотря на уговоры приближенных, Кир твердо решил сам подняться наверх для встречи с Крезом, а не ждать внизу, в своем стане, пока к нему приведут поверженного врага.
Когда он в роскошных золотых одеждах вступил в акрополь и приблизился к Крезу, тот совершенно застыл, побледнел и потерял дар речи, уподобившись своему отпрыску. Кир был очень доволен и широко улыбался.
Он еще издали протянул руки к Крезу и громко произнес:
— Сколько ты задал мне работы, царь Лидии, чтобы спасти тебя от огня!
— Вот чего желали боги! — ошеломленно пробормотал Крез.
— Ты должен быть благодарен мне, царь Лидии! — в шутку нахмурился Кир и на мгновение заключил поверженного Креза в объятия,— Ты верил только предсказаниям. А я убеждал тебя, что надо верить своей руке. Ты выиграл, разве не так? И вот теперь я наконец доказал тебе, что от выигрыша нельзя отказаться. У меня есть эллин, который подтвердит мои слова.
Он знаком приказал мне выйти вперед, и в тот же миг стены царского дворца содрогнулись от громоподобного смеха.
Крез вздрогнул и, можно сказать, ожил повторно. Как тогда, в шатре, он теперь побагровел и на лице его выступили капли пота.
— Да, я благодарен тебе, царь Кир,— попытался он говорить твердым голосом,— Все горькие предсказания, тяготевшие над моим родом, сбылись, и в довершение всего я разрушил «великое царство». Но ты, царь, дал мне возможность выиграть. Я искупил преступление предка в пятом колене. Кто знает... если бы не ты, царь персов, мое искупление могло обойтись мне куда дороже...
Услышав такие слова, Кир вновь сотряс стены дворца раскатом смеха. Но самое удивительное то, что и Крез, сначала горько усмехнувшись, вдруг зашелся в приступе беззвучного смеха, привлек к себе своего сына и внезапно повалился без чувств. Успели подхватить его, чтоб не расшибся, ловкие марды, а вовсе не дворцовая челядь.
В ту же ночь,
