– Ну ладно, насчет гостей, – сказал он, переключаясь с одной беды на другую, – имейте в виду, Манфред, я не выйду из кабинета, пока мы не рассадим их за столами.
– Ваше величество никогда не выходит из кабинета, – заметил камергер.
– Обыкновенно я заточен в кабинете, – пояснил Тибо. – А в данном случае я сам решаю, что из него не выйду.
– Приму к сведению, сир, – заверил Манфред, не видя значительной разницы.
– Надеюсь, времени нам хватит. Который теперь час?
Ох уж этот проклятый вопрос! Он заслуживал лишь размытого ответа.
– У нас достаточно времени, сир.
Праздник без неожиданностей – оксюморон. Потому размещение гостей за столами стало настоящим мучением. Беззаботные времена, когда Краеугольный Камень плясал ночи напролет, теряя счет часам, остались в далеком прошлом. В этот раз нужно было окружить короля своеобразным живым щитом из абсолютно надежных людей. Отдельную трудность представляли двое приглашенных: одного Тибо не хотел упускать из виду, а другого рад был бы никогда не видеть снова. Первым был Лисандр, не желавший терпеть семь перемен блюд; его надо было как-то привязать к стулу. Вторым был Филипп, брат-близнец невесты; надо было устроить за ним незаметную слежку.
Тибо с восхищением вспомнил королеву Ламотты: о ее таланте рассаживать гостей за столом говорили во всех Северных землях. Она была в курсе всех союзов и неравных браков, и склони она на миг свою мордочку хорька над списком гостей, как все тут же было бы решено. Но одна проблема, вероятно, поставила бы в тупик даже ее. Та, что прозвучала в предсмертных словах Проказы: «Из самых приближенных».
Тибо брезгливо разглядывал список и отвергал одно за другим все предложения Манфреда. На самом же деле он никого не хотел сажать рядом ни с собой, ни с королевой, ни с Лисандром, ни даже с молодоженами, раз на то пошло. Он хотел свадьбы, но в идеале пригласил бы одного только загадочного Т. Б., чье общество уберегло бы их заодно от нападения тебеистов.
Под самый вечер одно событие отвлекло Тибо, но даже рассадку гостей он предпочел бы случившемуся. Сильвен Удача срочно просил королевской аудиенции. Лукас говорил ему, что король принимает только по понедельникам, а в нынешние времена никого не принимает вовсе. Но Сильвен не готов был ждать и подкараулил Гийома. Найти капитана было нетрудно: он сверхурочно работал над переустройством сторожки, чтобы не проводить первую брачную ночь на стройке.
– Если ты недоволен чем-то по службе, Сильвен, тебе надо к Манфреду.
– Служба меня полностью удовлетворяет, господин капитан, а тревожит, напротив, досуг.
– И что ты делаешь на досуге?
– Мастерю стрелы, господин капитан.
– Стрелы, значит? – повторил Гийом, откладывая молоток. – Пойдем.
Сильвен прекрасно вписывался в роскошное убранство королевского кабинета. Весь его вид излучал внимание, собранность, знание своего дела. Глаза, подвижные и черные, как и волосы, казалось, видят сразу всё вокруг. Тибо предложил Манфреду сделать перерыв и выйти развеяться, а сам указал лакею на жуткое кресло на львиных лапах.
– Снова насчет той пчелы? – спросил он. – Доктор Корбьер убедил меня, что ты ни при чем.
– Нет, сир, я пришел по другой причине.
– У Сильвена Удачи есть хобби, ваше величество, – сообщил Гийом. – Он мастерит стрелы.
Тибо крайне удивился.
– Здесь? Во дворце?
– У себя в комнате, сир, в крыле прислуги, – признался Сильвен, вскинув руки, будто защищаясь. – Я знаю, знаю, это не самое безопасное увлечение, но что поделаешь, стрелы – моя страсть. Я по натуре человек дотошный, а в этом деле дотошность играет ключевую роль. Но поскольку носить оружие в королевстве запрещено, а охота сокращена до минимума, жить я на это, конечно, не могу. Иначе не пошел бы в лакеи.
Видя, что король слушает с интересом, Сильвен позволил себе более общее замечание:
– Знаете, сир, такое часто бывает среди слуг. Я имею в виду, что у зодчего есть зодчество, у врача – врачевание, у ювелира… ну и так далее. Но у слуги почти всегда есть какое-то иное, скрытое ремесло. Иная возможная жизнь, понимаете.
– Быть может, это удивит тебя, Сильвен Удача, но и с королями то же самое.
– А? Вот как? Надо же…
Сильвен чуть тряхнул головой и тут решил, что следует как-то сгладить свое замечание.
– Разумеется, сир, я вполне доволен работой слуги, тем более при докторе Корбьере, как вы сами понимаете.
– О да, понимаю, доктор Корбьер всех обаял. Но не вернуться ли нам к стрелам?
– Ах да, сир, конечно, стрелы. Я делаю их на заказ, когда выдается свободное время, руководствуясь предпочтениями заказчиков, которые весьма редки. В основном это егери. Но дело в том, сир, что я только что получил особый заказ, очень необычный, о котором я не могу умолчать. Во-первых, древко из ясеня, вытесанное из срубленного зимой ствола…
– Прости, я прерву тебя. Кто сделал этот заказ?
– Какой-то человек с Плоскогорья, сир.
– Он показывал тебе свое разрешение на охоту? Потому что без него он не может покупать стрелы.
– Он сказал, что разрешение застряло где-то в канцелярии местных властей, сир. И еще кое-что прибавил о местных властях, к которым он нежных чувств не питает. Он пообещал показать разрешение, когда стрела будет готова, и что оно будет в полном порядке, а сам он заплатит любую цену.
– Он представился?
– Разумеется, сир, Альфред Дюбюк, но сами знаете, имя можно изменить или просто выдумать… У меня есть причины думать, что заказ предназначен не для него.
– Поясни.
– Что ж, сир, во-первых, ясеневое древко, причем из срубленного зимой ствола… Из ствола точить дольше, чем из ветки, но игра стоит свеч, когда важна прямота, а ясень дает отличную твердость, при этом относительно легок и гибок. Что до зимней древесины, она, само собой, не идет ни в какое сравнение с сырой весенней. Он особенно настаивал на том, чтобы я хорошо распределил вес, сделал заднюю часть тяжелее, в противовес наконечнику, что я и так всегда делаю. Пока что, сир, ничего удивительного. Однако оперение он попросил сделать из четырех длинных перьев хищной птицы. Ни в коем случае не гусиных, и уж тем более не индюшачьих. А перья хищника, сир, стоят немало. И потом, четыре пера – это много, такое делают редко, но зато стрела сразу летит стабильно. Длинные перья используют для стрельбы на близком расстоянии от цели. Уже тут, сир, меня это начало смущать. Но когда он сказал, чтобы наконечник был зазубренный, с длинными и острыми гранями, тут уж я… Зазубренные наконечники, вы, может быть, знаете, расширяются к основанию и у них есть обращенные назад зубцы, поэтому раны от них серьезные, и если такой войдет в жертву, то извлечь его – дело гиблое. Чем больше тянешь, тем хуже ранишь. Это наконечник для очень крупной дичи. От него истекают кровью, это да, но вдобавок изготавливать такой очень дорого, как и все остальные части заказа. Возможно, потому он и хочет купить лишь одну, сир, единственную стрелу. И, честно говоря, это тоже показалось мне странным. Кто станет покупать единственную стрелу, чтобы охотиться на крупную дичь вблизи?
Тибо с Гийомом переглянулись. Нетрудно было догадаться, о какой крупной дичи речь. Сильвен подтвердил их подозрения:
– У меня был лишь один заказчик с настолько детальными требованиями и настолько взыскательным вкусом, сир.
– Я понял.
Тибо какой-то миг разглядывал руки лакея: сильные, ловкие, умелые пальцы, способные создать идеальную стрелу.
– Я думал, сир… – снова заговорил Сильвен, – может быть, внести в стрелу небольшой изъян, побыть разок не таким дотошным. Но этот заказчик – не будем его называть – сразу все заметит, сир. Его не проведешь.
– Знаю.
Тибо побарабанил пальцами по столу, почесал подбородок, снова переглянулся с Гийомом, который усиленно думал, скрестив на груди руки.
– Вот что, Сильвен, – решил король, – сделай эту стрелу, и сделай как следует. По всем законам ремесла. Продай ее по соответствующей цене, даже если он вернется без разрешения. А затем попытайся за ним проследить. Я дам тебе кого-нибудь в помощь. Если мы поймем, куда ушла стрела, это нам очень поможет. Очень.
