Йон усмехнулся, по-своему истолковав замешательство Петра.
– Просите, что хотите, компаньон.
Петя набрался решимости и попросил:
– Снимите очки!
Йон на мгновенье замер, а затем расхохотался в голос, и этот смех был резким, колючим и неприятным. А затем «компаньон и заказчик» легко и ловко снял голубые очки, и Спирский пожалел обо всем. На него смотрели абсолютно белые, безжизненные рыбьи глаза.
– Эй, братан, – толкнули его в бок, – слышь, меня Алан зовут, давай меняться.
Петр Петрович открыл глаза и приподнялся. Рядом с койкой стоял один из сокамерников.
– Твои шузы больно мне глянулись, а я тебе свои топчаны подгоню. Замазали?!
Заросший с головы до ног щетиной любитель чужих автомобилей явно был настроен прибрать к рукам и чужие модельные лодочки, скроенные в далекой южной стране из кожи ящерицы и молодого аллигатора.
– Во, зырь, фирма! – совали ему чуть ли не в лицо стоптанные контрафактные кроссовки с надписью то ли АБИДАС, то ли АДИБАС. – Тебе на киче будет вольно в них топтаться, а мне скоро откидываться.
– Ну и что? – отодвинулся от провонявших кроссовок Спирский.
– На воле нужно показаться не уркаганом и не чмом, – серьезно, как ребенку, объяснил ему Алан, – а деловым кентом. Мне твои ботики в самый раз будут. Давай, снимай…
Петр Петрович насупился. Сопротивляться было бесполезно, тем более что с соседней койки за их возней давно уже наблюдал третий арестант, Саламбек.
«Быдло…» – подумал Петр Петрович, сел и нагнулся к ботинкам.
Те, кто сунул его сюда, никогда не оказывались в его положении сами, а потому не особенно заботились о том, как чувствует себя приличный человек в такой компании, – будь это хоть сын Краснова.
– Слышь, Алан, чего ты навалился на пацана, да?! – пружинисто поднялся с нар Саламбек.
Алан опешил, а Саламбек уже стоял напротив – глаза в глаза.
– Ты пойди оперу расскажи, что тебе выходить пора на свободу, да?! Он тебе сразу же путевку выпишет на волю, да?!
«Черный Рыцарь… Белый Рыцарь… затем снова Черный Рыцарь…» – подумал вдруг Петр Петрович. Он уже видел, что его начали обрабатывать вдвоем – в паре, со сменой ролей.
Он сам так делал – сотни раз.
Долг
Вольдемар без раздумий дал мэтру Павлову согласие просмотреть документы. Многолетний опыт подсказывал: информация никогда не бывает лишней. А главное, после той, успешной операции по идентификации и поимке фон Зибенау он чувствовал себя в долгу перед «российской стороной». И едва он вывел на монитор первый же файл, внутри появилось предчувствие чего-то по-настоящему значительного.
Для него не был новостью список учеников закрытой неправительственной спецшколы. Ему ничего не говорили имена, но вот когда он проверил «почерк» неведомого «Йона», сердце зашлось. Именно этот, записанный в режиме реального времени почерк работы на клавиатуре принадлежал одному из наиболее успешных последователей казненного фон Зибенау… нет, пожалуй, самого успешного!
Вольдемар лихорадочно просмотрел сброшенные для него данные, вскочил и бросился надевать пиджак: самолет в Будапешт, где была назначена встреча Йона и похитителя бумаг из России, должен был вылететь вот-вот, и он еще успевал.
«Я отдам тебе свой долг, – уверенно улыбнулся он, – господин капитан».
* * *
Йон понял, что со Спирским не все в порядке, уже когда тот не вошел в Игру в обычное для него время, а потом прибыло это странное электронное послание. Некто, не назвавший своего имени, на неважном английском языке сообщал, что Спирский арестован, что пароль его электронного ящика и адрес Йона добыты силой и что единственным владельцем обещанного Спирским товара является он, отправитель этого письма.
Отправитель сообщал, что уже вылетает из России и предлагает встретиться в Будапеште на набережной напротив Дворца. Он гарантировал, что будет ждать контакта с 20.30 до 21.00 местного времени каждый четный день, начиная с сегодняшнего числа в течение двух недель. При себе он будет иметь рыжий кожаный портфель. Если документы не понадобятся, то через две недели он продаст их другому заказчику.
Письмо удивило. Нет, что выбранный на роль обезьяны, таскающей каштаны из огня, Спирский со своей жадностью рано или поздно кончит именно тюрьмой, Йон знал. Не было ничего удивительного и в том, что кто-то «унаследовал» часть имущества Спирского после его ареста. Но Йон знал: вероятность того, что в Будапешт вылетела «наживка» ФСБ, в такой ситуации равна 99 процентам. Однако не назвавший своего имени наглец действовал вопреки всем правилам, которым должна следовать правильная, продуманная «наживка».
«Неужели он и впрямь действует сам, без «поводка»? И что, если он и впрямь привез те самые документы?» – думал Йон.
Риск ошибиться был, однако в такой ситуации следовало действовать, причем срочно, и Йон выехал в Венгрию, захватив с собой обязательный в подобного рода поездках несессер. С этим набором, и не снившимся профессиональным киллерам, он объехал полмира, следуя за своим наставником и убирая каждого, кто внушал подозрения. Самые безобидные на вид предметы – красивая стильная булавка для галстука или шариковая ручка «Монблан» – мгновенно превращались в смертельное оружие. И, разумеется, Йон понимал: его главное оружие – ум, наблюдательность и осторожность.
* * *
Вольдемар успел приехать в Будапешт за полчаса до назначенной Колесовым встречи, а к набережной у Дворца он подошел минута в минуту и тут же узнал человека, чьи фотографии получил из России. Жесткое, волевое лицо «наживки» было упрятано в поднятый воротник длинного плаща, а сверху прикрыто широкополой шляпой. Как и было оговорено, с рыжим портфелем в руке Колесов вышел к реке и двинулся по мосту через Дунай.
Вольдемар занял удобное для наблюдения место и принялся вычислять Йона, но, даже когда Колесов прошел мост из конца в конец и вернулся, лучший ученик фон Зибенау не появился.
«Как и ожидалось…» – констатировал Вольдемар.
Если он не ошибся, а Вольдемар ошибался крайне редко, именно Йон совершил несколько десятков убийств по всему миру и так ни разу и не был ни уличен, ни тем более пойман. Так происходило, в частности, потому, что Йон не принимал чужих правил, а значит…
«Он не придет сюда! – мгновенно понял Вольдемар. – Он застанет Колесова врасплох!»
Вольдемар неспешно двинулся вслед за «владельцем товара» и, несмотря на весьма наивные попытки бывшего офицера МВД соблюдать конспирацию, быстро вычислил, что он остановился в дешевой двухзвездочной гостинице «Штар» – совсем недалеко от назначенного места встречи.
Понятно, что Вольдемар тут же снял маленький номер на последнем этаже гостиницы, прямо за стенкой от номера Колесова, прикрепил к стене стандартную «прослушку» и принялся терпеливо собирать информацию.
В половине десятого хлопнула дверь, и в комнате были слышны шаги, которые не затихали до одиннадцати ночи. Видимо, жилец нервничал и ходил кругами по комнате. Около полуночи в ванной полилась вода. Затем заработал телевизор, а еще через четверть часа Колесов начал набирать телефонный номер.
– Герл… – на отвратительном английском затребовал бывший офицер, – найс герл ту ми…
Вольдемар насторожился: вызов проститутки был первым внешним контактом Колесова, и, зная способности Йона, пусть и заочно, он мог предположить, что Йон этим случаем воспользуется.
По телефону что-то спросили, видимо интересуясь, какую именно девушку доставить в номер, но Колесов лишь раздраженно сопел: объясниться яснее не позволял уровень знания языка.
«Сейчас что-то произойдет…» – понял Вольдемар и приоткрыл дверь номера.
Через несколько минут в коридоре раздался звук каблучков, а мимо двери, покачивая бедрами, скользнула потертая жизнью и профессией сутенерша с толстым альбомом в полиэтиленовом пакете.
Вольдемар задумался. Йон редко использовал других людей, но еще реже он повторялся, так что сутенерша вполне могла быть нужным образом проинструктирована. Он аккуратно прикрыл дверь и припал к наушнику: дверь негромко хлопнула, и сутенерша тут же попыталась объясниться – сначала на венгерском, затем на английском и, наконец, кое-как – на русском.
– Блондинка? Фото… красивий.
Сделка
Колесов с облегчением вздохнул и, не вставая с кресла, властно протянул руку:
– Да-да, блондинка. Где там твои фотографии?
Сутенерша, качнув бедрами, сделала шаг вперед, грациозно вытащила и подала ему толстенный альбом.
«А она тоже – ничего…» – с удивлением отметил Сергей Михайлович, принял альбом и замер – мысли так и крутились вокруг его дела.
Он прекрасно понимал, что здесь, на Западе, кидают ничуть не реже, чем у нас, а потому намеревался тут же объяснить неведомому «Ною» главное. Во-первых, именно он, бывший начальник охраны Тригорского НИИ, сделал основное – взял для Спирского этот архив. Во-вторых, он, Колесов, – бывший спецназовец с богатейшим боевым опытом, и пытаться кинуть его – значит нарваться на крупные неприятности. Стоявший между ним и архивом начальник спецчасти подполковник Пахомов, ныне покойный, не понял, с кем связался, и результат, что называется, налицо. В-третьих, он отнюдь не пешка, а уже ферзь – один из немногих, прорвавшихся до конца доски.
