Турецкий распахнул перед Наташей дверь, пропуская ее вперед, и сердце опять ухнуло от прикосновения к ее стройной прямой спине.
— Вы здесь посидите, — Наташа указала на два кресла в центре холла, — здесь курить можно. Я быстро.
И, улыбнувшись ему, она исчезла в одном из коридоров. Турецкий сел в кресло, закурил. Что было очень кстати, учитывая непомерное волнение.
— Ну хватит, хватит! — приказал он себе. Но сердце продолжало гулко бухать. Саша встал и принялся прохаживаться по холлу, стараясь отвлечься. Его внимание привлек большой гобелен, висевший прямо над креслом, где он сидел. На гобелене была выткана следующая картина: в центре полотна сидел почтенный старец. В руке старец держал птиц. Рядом с ним стоял мальчик. Около мальчика сидела собака, высунув ярко-красный язык. С другой стороны от старца стоял мужчина с бородой. Он держал на руках кролика. Турецкий внимательно рассматривал полотно, когда сзади раздался звучный Наташин голос.
— Это Луи Пастер, — указала она на старца. — Он делает прививку мальчику. Прививку от бешенства.
— А это бешеная собака? — удивился Турецкий, глядя на добродушного пса.
— Да, — рассмеялась Наталья. — Хотя для бешеной собаки пес слишком симпатичен. — Она опять читала его мысли!
— А кролик тоже бешеный?
— Нет. Заражая кроликов, Пастер получил ослабленный вирус бешенства. Это называется аттенуацией. Да вы совсем темный!
— Это я прикидываюсь, чтобы дать вам возможность продемонстрировать свою образованность, — легко отбил удар Турецкий. — А откуда у вас это произведение искусства? Благодарные больные выткали?
— Нет, это нам французы подарили. Мы дружим с одним парижским госпиталем. Вот они и подарили. Лучше бы лекарств привезли. Но дареному коню в зубы… А что, вам не нравится?
— Почему же, — Турецкий с видом знатока склонил голову набок. — Особенно удался, на мой взгляд, образ собаки. В ее умных глазах мы видим готовность жертвовать собой, прикинувшись бешеной. В то же время открытая, словно в улыбке, пасть показывает нам, что животное просто дурит публику, причем с удовольствием. Ярко-красный язык символизирует собой революционность сделанного открытия…
— Ну хватит, — рассмеялась Наташа, легонько хлопнув его по руке. — Пойдемте пить кофе, а то мне скоро возвращаться. В кафетерии было довольно людно. Наташа указала Александру на свободный столик.
— Вы садитесь, а я возьму кофе.
— Ни в коем случае! — воспротивился Саша. — Вы что же, совсем меня за мужчину не считаете?
— Здесь я хозяйка. А вы гость. Вы в очереди полчаса простоите. Так что сядьте и ждите! — строгим голосом сказала она.
У самой кассы стоял крупный мужчина с намечающимся животиком. Поднос его был заставлен множеством блюд. Наташа подошла к нему, ласково тронула за плечо, шепнула что-то на ухо и вернулась к Турецкому. Через минуту толстяк сгрузил со своего подноса две чашки кофе на их столик, спросил Наташу:
— Ты дежуришь сегодня? — Она кивнула. — Значит, еще увидимся!
И, бросив на Турецкого мимолетный, но внимательный взгляд, отошел к другому столу.
— Это заведующий реанимационным отделением, — пояснила Наташа. — Гениальный врач! Турецкий почувствовал легкий укол ревности.
— А где это вы с ним сегодня дежурите?
— Дежурство по больнице. Сутки.
— Значит, вы сегодня вечером заняты? — расстроился Александр.
— Выходит, так, — улыбнулась Наташа. — Вплоть до завтрашнего утра.
— Ну вот… — вздохнул Турецкий. Но, вспомнив, что он этой ночью тоже занят на «малине», обещанной Гоголевым, приободрился. — Может, это и к лучшему, — не подумав, сказал он.
— Вот как? — прищурилась Наталья Николаевна.
— То есть вы завтра свободны, так я понимаю? После ночного дежурства.
— Завтра у меня выходной, — уклончиво ответила она.
— Вот и замечательно! Я приглашаю вас в ресторан. Наташа насмешливо улыбалась, подняв бровь.
— Господа офицеры гуляют?
— Но не могу же я уехать в Москву, не угостив вас кофе. Не отдать, так сказать, долг вежливости! Наташа, соглашайтесь, — как-то уж совсем жалобно сказал Саша.
— Ну хорошо, — вздохнула женщина.
— Вы, наверное, после дежурства спать ляжете, да? Я, чтобы вас не будить, звонить не буду. А вы, как проснетесь, сразу позвоните мне на сотовый. Я вам номер дам, — торопливо говорил Александр, чтобы она не успела передумать. — А если вы мне не пообещаете позвонить, я буду трезвонить каждый час, так и знайте. Месть моя будет ужасна — я не дам вам выспаться! Турецкий протянул Наташе карточку с телефонным номером.
— Обещаете? — Александр заглянул в ее глаза.
— Какой простой номер: один, семь, три, три ноля, три — вслух прочитала Наталья Николаевна. — Хорошо, позвоню, — подняла она наконец ресницы.
— Если бы вы еще минуту молчали, я бы умер. И даже ваш гениальный реаниматор меня бы не спас, — серьезно проговорил Турецкий.
— Мне пора, — мягко улыбнулась Наташа.
…Около трех часов дня в вестибюль гепатитного отделения вошел мужчина. Кожаная куртка, светлые волосы, открытое лицо.
— Девушка, — окликнул он пробегавшую мимо молоденькую сестричку, — могу я видеть Наталью Николаевну…
— Денисову? — уточнила девушка, невольно останавливаясь около мужчины. «Ой, как на актера какого-то похож!» — пронеслось в ее головке.
— Да-да, Денисову, — обаятельно улыбнулся мужчина.
— А она сегодня дежурит по больнице. Ее в отделении нет, она в приемном покое, — все объясняла девушка, пытаясь вспомнить, на кого он похож. — А вы родственник? Подождите, она скоро придет.
— Нет-нет, — отверг мужчина это предложение. — Она будет спешить, а мне хотелось поговорить обстоятельно. А когда у нее дежурство кончается?
«Ой, да на Збруева! Только этот моложе и выше», — установила с облегчением девушка.
— Завтра в десять. Только она завтра сразу домой уйдет. После ночи ведь.
— Конечно, — понимающе кивнул мужчина. — Я лучше послезавтра подойду. Главное, чтобы она смогла уделить мне достаточно времени. Благодарю вас, девушка! — Мужчина опять улыбнулся.
Девушка тоже улыбнулась и пошла по своим делам, довольная, что так толково объяснила все интересному мужчине.
Разговор с милой девушкой происходил уже на второй день пребывания Альгериса в Петербурге.
А накануне он вернулся в квартиру на Заневском около часу дня. Сварил кофе, сел у стола. Что ж, утреннее наблюдение возле дома по Литейному проспекту показало, что, во-первых, Турецкий действительно в Питере, а во-вторых, его, Альгериса, уже ищут. Он, разумеется, не знал о находке Димы Чирткова, посчитав, что поиски связаны с нарушением подписки о невыезде.
Что делать дальше? Караулить Турецкого у Большого дома? И безнадежно, и опасно. Теперь следует выяснить, где он остановился. Конечно, более вероятен вариант, что его поселили на какой-нибудь конспиративной квартире. Это было бы неплохо. Квартиру можно выследить, а взять следователя в подъезде — дело вполне реальное. Хуже, если он проживает где-нибудь в закрытой ментовской гостинице. Там охрана со всех сторон… Но необходимо обзвонить и все городские гостиницы, чем черт не шутит? И, взяв телефонный справочник, Альгерис принялся за дело. Он потратил часа два на звонки, следуя по алфавиту, прозваниваясь через бесконечное «занято».
На букве «о» лед тронулся. Дежурная гостиницы «Октябрьская» на его вопрос: «Не остановился ли у них Турецкий Александр Борисович» — на секунду смешалась и повторила его вопрос.
— Турецкий Александр Борисович? — Голос дежурной был напряженным. — Подождите минуточку.
Альгерис дал отбой. Номер его хотят вычислить, понял он. Нашли дурака! Он звонил по сотовому. Дорого, но безопасно. Итак, Турецкий в «Октябрьской». Альгерис глянул на часы. Семнадцать. Вряд ли господин следователь уже отдыхают в номере.
Через тридцать минут мимо «Октябрьской» на самом малом ходу проезжала темно-синяя «вольво». Сидевший за рулем мужчина внимательно смотрел на тротуар. Наконец он увидел то, что искал. Около гостиницы ошивалась дама с отчетливыми следами древнейшей профессии на лице. Машина притормозила, просигналила. Дама встрепенулась, кинула взгляд на автомобиль. Получив подтверждение в виде нового звукового сигнала, шустро направилась к машине, немыслимо виляя бедрами.
— Сколько берешь? — с места в карьер спросил ее сидящий за рулем мужчина.
— Сто баксов за два часа, красавчик, — не моргнув глазом, ответила торговка телом. На вид ей было лет под пятьдесят.
— Садись, — Альгерис открыл дверцу машины. Они отъехали от гостиницы.
— Ты как хочешь, красавчик? Я могу и на ходу тебя обслужить, — не веря своему счастью, ворковала женщина.
— Красная цена тебе — полтинник в базарный день. В отечественной валюте, — уточнил Альгерис. Лицо женщины вытянулось. Она ухватилась за ручку.
