– Ты что, прокурор, такие поручения мне давать? – ухмыльнулся Рафа. – Но с присущим мне чувством справедливости должен отметить, что твоя голова бывшего отличника как будто немножко варит. Правда, обо всем этом мы уже думали. Хорошо, что ты все факты так сформулировал и подтвердил наши подозрения. В общем, может, твои размышления как-то помогут Аршакяну. Конечно, я уверен, что все это он уже для себя прикинул, но он, как и ты, оформитель протоколов. Костоломы и ищейки – это другие ребята, настоящие романтики, знатоки тональностей плачущих человеческих голосов, выражающих глубину их покаяния, а может, только страха. Вот когда мы найдем этих гадов, я по голосу сразу определю, человек мне правду говорит и плачет искренне, или издевается надо мной.
– Ну ты все же аккуратно, без садизма, вдруг человек ни при чем.
– Это, друг мой, издержки профессии этих ребят, которых величают авторитетами или криминалами, – правда, не первого эшелона. В данном конкретном деле, может, они и не виноваты, зато в другом признаются. Сам знаешь, если дело небольшое, они именно его нам и предложат. Любят эти парни признаваться по мелочам – тогда шанс скрыть более серьезные шалости увеличивается. Так что сделаем им полезное кровопускание, чтобы давление немножко стравить. Ладно, фехтуй дальше в кабинете перед зеркалом, а я пошел работать…
Глава 21
Мне пришлось долго убеждать Мари выйти на работу. Коллеги приняли ее радушно, как будто случившееся было чем-то обыденным. Я с тоской смотрел, как постепенно пустеет ставший уже для меня любимым дом родителей Мари. Сколько воспоминаний связано с этим домом, где фактически прошли все мои студенческие годы, где мы с Мари провели множество незабываемых счастливых дней! Даже любимый наш сад, всегда ухоженный, окружающий нас цветущими деревьями, свежестью и благоуханием, как-то загрустил, как будто понимал, что люди, которые любили каждый его уголок и ухаживали за ним, покидают его. Мне становилось там неуютно, как всегда бывает неуютно в жилище, которое покидают хозяева. Родители Мари вместе с Варужаном, Аидой и другими близкими людьми пытались продать все, что только возможно. Со временем осталось лишь самое необходимое – кровати, стол, стулья, кухонная мебель, небольшое количество посуды. Тереза перебралась к Аиде, и моя мама уже начала готовить в моей комнате постоянное место для Мари, вдобавок привезли большой гардероб для ее одежды. Брата переселили в кабинет отца. Я докучал следователю Аршакяну своими каждодневными расспросами. И наконец, к великой нашей радости нам сообщили, что есть подозреваемые и назначен день их опознания.
Схема Рафы – работать с местными авторитетами и шпаной – быстро дала свои результаты. Десятки молодых людей и подростков, знающих всех и вся в своих населенных пунктах, без особого труда нашли по приметам автомашин их владельцев. На опознании Мари без колебания указала на них и узнала хозяйку дома. Последняя сразу же чистосердечно призналась, и даже маленькая девочка узнала Мари.
Подозреваемым было предъявлено обвинение, они признались еще в двух случаях похищения молодых женщин-туристок, приблизительно по той же схеме, что и Мари. Один из подельников вызывался везти их с вокзала или из аэропорта, затем в машину садился более молодой мужчина, и женщин с угрозами везли к известному дому. Через день-два за ними приезжали машины с тбилисскими номерами. До нас уже доходила информация, что там в закрытых ресторанах и загородных домах широко применяются услуги секс-невольниц. Некоторые женщины, преимущественно сироты или выходцы из неблагополучных семей, настолько привыкали к подобной жизни, что оседали там, превращаясь в официанток, гражданских жен или сожительниц криминальных авторитетов, или же становились наставницами вновь поступивших девушек. Женщина с ребенком оказалась любовницей более молодого преступника, а водитель был его двоюродным братом. Муж этой женщины уехал на заработки на целину пять лет назад и исчез бесследно – вероятнее всего, погиб, что на целине было не редкостью.
Главным для меня оставался вопрос, откуда поступил «заказ» на Мари и кто за этим стоит. Ведь Мари не туристка, тот, кто знал ее, знал и меня, а следовательно, мою семью и мое окружение. При любом исходе дела было ясно, что без широких ответных мер оно не останется. Тогда зачем рисковать? Должна же быть мотивация. Но какая?
* * *
– Рафа, мы специально пригласили тебя, чтобы со всей пролетарской прямотой сказать: ты – молодец!
– Спасибо, Рафа, – улыбнулась Мари, – я знала, что у тебя доброе сердце, ты хороший друг. Ты себе представить не можешь, какое облегчение для меня – очиститься от оскорбительных подозрений.
– Друзья, не стоит меня перехваливать. Зная моего друга и его гнусный характер, могу сказать, что он увлечется и постепенно перейдет к критике, обвиняя меня в смертных грехах, вроде того, что иногда я не пахну духами. Да, это так, но об этом просят мои подруги, они уверяют, что мой запах здорового мужского пота безумно их возбуждает, а когда мужчина надушен, впечатление такое, будто целуются две подружки-лесбиянки. Не делай грозный вид, француз, в присутствии Мари ты не осмелишься меня пинать и обзывать неинтеллигентными словами. Ну да, я не партиец, но я тоже могу быть самокритичным! Например, не ношу шелковые трусы с кружевами, потому что их просто нет в магазинах.
– Ладно, хохмач, ты кого из себя изображаешь? Фрунзика Мкртчяна? С тобой девушка, которая впервые с нами встречается, что она о нас подумает?
– Простите, совсем забыл! Хочу познакомить вас с моей новой подругой Гаяне, она биолог, работает в нашей криминалистической лаборатории экспертом, у нее четырехлетняя дочь, но она свободная женщина. Не исключаю, что мы создадим образцовую милицейскую семью – скорее всего, без формальностей. Представляете картину: вечером перед сном каждый из нас снимает кобуру с пистолетом и кладет рядом со вставными челюстями. Утром просыпаешься, открываешь глаза и видишь: жена целится прямо в твое ну очень дорогое место и хриплым голосом спрашивает: «Признавайся, гад, ты где шлялся вчера вечером, почему тебя не было на политзанятии?»
– Правильно мне сказали на работе, Рафа, комедийный жанр тебе удается, – вступила в разговор Гаяне. – Вижу, ты сегодня в ударе. Но хватит позорить меня перед друзьями! Пистолета у меня нет и не полагается его иметь. Поэтому для правдоподобия картинки ты должен найти настоящую милиционершу с пистолетом. Здравствуйте, Мари, я знаю вас по телепередачам и всегда восхищалась вашей красотой и манерой ведения эфира.
– Смотри-ка, ты на работе времени зря не теряешь, сочетаешь полезное с приятным, – продолжал зубоскалить Рафа.
– Какие новости по делу Мари? – спросил я. – Кто-то же должен стоять за этими подонками?
– Еще не знаем. Мне кажется, что Аршакян уже вынюхал что-то, он ведь лиса и законник, угрожать, что посадит этих тварей в камеру с крысами или агрессивными гомиками, не будет. Я предложил ему провести придуркам водные процедуры, освежить им головы, пока «добровольно» чистосердечно не признаются. Но он пока отказывается – вдруг подлецы с перепугу дадут неправильные показания, тогда время на проверку будет потрачено впустую. Вот ты, Мари, своей интуицией что чувствуешь? Кого подозреваешь?
– Разумеется, во всем и всегда виноват Давид, но в данном случае я отметаю его участие. Ему меня похищать незачем, я сама согласна пойти туда, куда он укажет. А кроме того, у меня нет врагов и никогда не было, поэтому, думаю, это случайная акция.
– Но ведь они несколько дней следили за тобой, пока улучили подходящую минуту, – возразил я. – И о какой случайности может идти речь, если они знали, где ты живешь! Значит, кто-то направил их по твоему адресу. Этот кто-то определенно знает тебя. Но какую цель он преследует – пока не известно.
– Не начинайте, ребята, я еле начала отходить от этого кошмара, – поежилась Мари.
– Твоя версия, Давид? И вообще, она у тебя есть?
– Версий у меня несколько, но все имеют много пробелов, нестыковок и неувязок, – признался я. – Может, подождем еще несколько дней и все прояснится? Не будут же эти подонки молчать вечно, скоро наверняка запоют некрасивыми голосами: о, Мари, о Мари, ой, прости нас, ой, прости…
– Видишь, несостоявшийся прокурор, из твоих же слов вырисовывается первая версия, – потер руки Рафа.
– Ну тогда просвещай нас, интеллектуальный представитель неподкупной советской милиции!
– Значит, так, – продолжал мой друг, – заказчиком является не какая-нибудь мелкая сошка, а свирепый авторитетный чувак, с которым шутки плохи. Если что – хана.
– В твоей речи много латинских слов, что делает честь настоящему юристу, но я надеялся услышать что-то более существенное.
– Ну, во-первых, это не Жоко. Этого недоумка-инвалида – к чему ты, защитник обиженных девушек, тоже приложил руку, могу засвидетельствовать как нейтральный очевидец, – никто не будет бояться. Во-вторых, это не почерк воров-авторитетов, их полет мысли дальше официанток в харчевнях и трамвайных кондукторов не идет. Конечно, их полностью не исключаем, а вдруг! Бывшего воздыхателя Мари, аспирантика, исключаем: он женился на дочери начальника «Плодовощторга», трижды небедного человека, по которой, кстати, прошлись многие достойные ребята, к числу которых я, к сожалению, не отношусь. Остаются беспредельщики, самый авторитетный из которых – Монстр. С другой стороны, его брат – нормальный парень и твой друг. Правда, это для Монстра мало что значит, но, главное, он попался в Риге и, кажется, сидит в СИЗО. Есть еще Миша Золотой Зуб, но он работает в связке с милицейскими кругами, и это не их профиль. У них своя излюбленная область – экономика. Остаются более-менее мелкие бандиты и случайные шакалы. Думаю, мелких бандитов они сдали бы сразу.
