маленькими? – спросил он.
– Печенье… – повторила я, перебирая свои воспоминания.
Пока Андреас мурлыкал себе под нос, костяшки его пальцев скользили по моей шее.
– Мы сидели за столом в тренировочном зале и обедали, и сразу после того, как Гриффин попросился в туалет, дежурные хранители принесли тарелку с шоколадным печеньем. Первый десерт за несколько недель. Мы так жадно проглотили свои порции, словно у нас был дефицит сахара, а Гриффин все еще не вернулся…
Этот момент всплыл из глубин моего сознания, заставляя уголки губ слегка приподняться.
– И его взял Доминик.
Андреас хихикнул.
– Точно. Дом стащил последнее печенье и быстро его слопал. Джейк тут же заметил, что печенье Гриффина исчезло, и потребовал сказать, кто украл печенье его брата. Он уже тогда вел себя как самодовольный придурок, помнишь?
На этот раз я не сдержала улыбку.
– Думаю, мне лучше сослаться на пятую поправку[3], иначе в следующий раз он заставит меня спать в гараже.
Руки Андреаса на мгновение замерли, но затем он продолжил трудиться над моими волосами.
– Зиан казался взволнованным и виноватым, хотя он ничего не делал. Просто обычно он ел больше всех, поэтому решил, что обвинят именно его. Но Джейк заметил, что у того места, где сидел Дом, осталось слишком много крошек, и свирепо на него уставился.
– Я думала, Дом упадет в обморок, ведь он казался таким напуганным.
В моем сознании всплыл образ гораздо более юной версии парня, который теперь стал совсем взрослым.
– Кроме шуток. Итак, Гриффин, наконец, вернулся, и Джейк, не теряя времени, обвинил во всем Дома, а Дом сидел там весь в ужасе, и его глаза начали наполняться слезами, но как раз перед тем, как он успел начать бормотать извинения, Гриффин просто ему улыбнулся. И сказал, что раз Дом взял печенье, значит, ему этого очень хотелось, так что все в порядке.
У меня сжалось горло.
– Да. Он просто… всегда таким был.
Гриффин даже без слов мог почувствовать, как ужасно Доминик переживал из-за своего мелкого преступления.
Андреас озадаченно покачал головой:
– Забавно, что уже в пять или шесть лет этот парень был куда более зрелым, чем мы сейчас.
Я выгнула бровь с той стороны, которую он мог видеть.
– Говори за себя.
Но неожиданно меня охватило чувство умиротворения, пусть и мимолетное.
Я уже давно не позволяла себе так много думать о Гриффине. В основном я просто изводила себя образами нашей последней ночи вместе.
Повернув голову настолько, насколько могла осмелиться, чтобы не прерывать сеанса расчесывания, я заглянула Андреасу в лицо.
– Ты не только читаешь воспоминания, но и хранишь их, не так ли? Хранишь всю нашу историю.
Он мне улыбнулся.
– Мне нравится моя коллекция историй.
Да, историй, которые он собрал у людей, которых встречал на миссиях и в чьи умы погружался. Меня снова одолело любопытство.
– Хранители продолжали отправлять вас всех на миссии после… после того, как мы попытались сбежать?
– Да, – подтвердил Андреас достаточно небрежно, чтобы мое беспокойство по поводу расспросов исчезло. – Не так часто, как раньше, и они все равно давали нам небольшую дозу того наркотика, которым нас накачивали, чтобы мы не могли совершить ничего слишком безумного. И старая угроза тоже была в силе: сделай мы что-то не то, за это заплатили бы другие.
Его улыбка померкла.
– Увидев, как мы отреагировали на потерю Гриффина, они, должно быть, еще больше убедились в том, насколько эффективной может быть эта угроза.
«Потерю Гриффина». Не потерю нас обоих.
Они не думали, что потеряли меня, – они решили, что я нарочно их бросила. Хотя я до сих пор не понимала, какие на то могли быть причины.
Но я не хотела снова поднимать эту тему. Прежде это не приводило ни к чему хорошему, а сейчас, в этот момент, все казалось почти нормальным.
Я бросила взгляд на другую сторону комнаты, туда, где стояла стиральная машина.
– Я пропустила какие-нибудь интересные истории?
Андреас прищелкнул языком.
– Дай-ка подумать. Какие из них были лучшими?..
Он опустил мне на плечо целую прядь косы – теперь без узлов – и перешел к спутанному участку ближе к середине. Его пальцы касались моего позвоночника.
– Однажды в парке, в Сиэтле, я заметил одну женщину, – сказал он. – Она выглядела как настоящая серая мышка: волосы собраны в тугой пучок, кардиган застегнут на все пуговицы, клетчатая юбка достает до щиколоток. Она сидела с книгой на коленях и блокнотом, в котором что-то писала. Я решил, что она, должно быть, очень старательная студентка, которая готовится к экзаменам.
Я медленно вдохнула, сопротивляясь желанию откинуться назад и ощутить еще больше его теплого мускусного аромата.
– Но, видимо, у нее в голове ты нашел что-то другое.
– Да. У меня осталось множество ее воспоминаний. Она плавала на подводной лодке, прокладывая путь с помощью радара. Погружалась глубоко вниз, чтобы найти руины затонувших кораблей, и выкладывала в Сеть фотографии найденных артефактов.
Он засмеялся.
– Подводный Индиана Джонс. Держу пари, она на самом деле делала заметки о том, где могла бы совершить следующее погружение.
– Держу пари, у нее нашлось бы полно интересных историй.
– Уже ищешь мне замену? – Дрей игриво дернул меня за волосы. – У меня в голове целая библиотека. Тебе больше никто не нужен.
– Хорошо, – сказала я. Вот бы у нас с ним – со всеми парнями – всегда так было. – Тогда расскажи мне еще что-нибудь.
Какое-то время он задумчиво молчал, продолжая распускать мои волосы, а затем начал говорить еще более мягким тоном, чем раньше.
– На моей последней миссии я увидел в кафе пожилую пару. Я заметил их, потому что женщина мечтательно смотрела по сторонам, в то время как мужчина казался совсем… поникшим. Грустным и усталым. Я не мог не задаться вопросом, что же случилось и почему он продолжал там сидеть.
Мой желудок сжался в ожидании ужасного объяснения.
– И что случилось?
– Ну, я порылся в его голове в поисках воспоминаний о ней. И их оказалось множество. Они уходили на десятилетия назад, когда им, вероятно, было всего по двадцать с небольшим. И в большинстве воспоминаний они были счастливы: веселились, строили свою жизнь вместе… Но в недавних воспоминаниях, в которых они выглядели намного старше, она постоянно что-то забывала, злилась, часто даже не узнавала его…
Мое сердце сжалось от боли.
– У нее была болезнь Альцгеймера.
– Или что-то в этом роде, – согласился Андреас. – Но мне все равно не кажется, что это грустная история, понимаешь? Ведь прежде чем все стало плохо, они прожили вместе
