— И как только мы их найдем, — подхватила леди Уиткоут, — разговорить их не составит труда.
— Если все средства будут исчерпаны, тогда поможет подкуп, — заявила леди Купер.
— Экипаж подан, ваше сиятельство, — объявил Лайлу лакей, зашедший с улицы.
Лайл пришел спустя несколько минут после отъезда дам.
— Они сказали, что отправились в Эдинбург. Искать разгадки.
Оливия не видела его после прошедшей ночи. Она долго не могла уснуть и в результате очень поздно спустилась к завтраку. Пожилые дамы еще сидели за столом, но Лайла не было. Геррик сказал ей, что он с работниками на улице.
Оливия решила вести себя так, как будто ничего необычного не случилось. Это оказалось намного легче, чем она ожидала. Он по-прежнему оставался Лайлом, а то, что произошло между ними прошлой ночью, при свете дня казалось самым естественным на свете событием.
Потому что она любит его и, вероятно, любила всегда. С годами любовь принимала различные формы, но она была всегда.
А вот и Лайл… С лопатой в руках.
— Ты принес ее в комнату ради какой-то таинственной цели или просто забыл оставить во дворе? — поинтересовалась Оливия.
— Что? — Лайл хмуро посмотрел на ее руку, потом поднял глаза на нее.
— Лопата.
— Ах это. — Он посмотрел на лопату. — Сегодня утром ее нашел один из работников, когда пришел. Одну лопату. Одну кирку.
— Доказательства, — сказала Оливия.
— Мне не нужны доказательства. Я поверил тебе. Но все неправильно себе представлял. Ты, наверное, спугнула их, — ухмыльнулся Лайл. — Они все бросили и убежали.
— Все, кроме фонаря. — Если бы они бросили фонарь, она не смогла бы их преследовать… И то, что случилось потом, не случилось бы никогда.
— Но все равно я не собирался приносить эту лопату сюда. Я увидел, что дамы уехали, и пришел, чтобы спросить тебя об этом, совершенно забыв оставить ее на улице.
Лайл огляделся вокруг, и тут же появился Геррик.
— Да, ваше сиятельство. Джозеф заберет ее. — Он поспешил к Лайлу, взял лопату и исчез.
— Мне сегодня что-то не по себе, — понизив голос, сказал Лайл. — Не знаю почему.
В камине потрескивало пламя. Прислуга неслышно сновала взад и вперед, осторожно занимаясь своими обычными делами. Через глубокие оконные ниши проникал бледный свет, рассеивая мрак огромной комнаты, но, в сущности, нисколько не освещая ее. На столе стояли подсвечники. По часам уже наступил день, но по шотландской погоде это были еще утренние сумерки.
Воздух между ними звенел как натянутая струна.
— Может, необычные сны? — подсказала Оливия.
— Да. — Лайл снова перевел взгляд на ее руку. — Во всяком случае, я пришел помочь.
— Помочь?
— Я пришел помочь тебе искать разгадку.
Как она посмотрела на него, когда он вошел!
Но точно так же она смотрела на него в тот вечер, когда он отыскал ее в зале на балу. Увидел ли он вселенную в тех синих глазах тогда?
Он увидел что-то, и это что-то заставило его остановиться и замереть.
Прошлой ночью она сказала… Она сказала…
«Я тебя обожаю. Всегда обожала и буду обожать».
Что это значит? Что это значит?
— Я был не прав, когда отказался принять твою находку, — сказал Лайл. — Я ошибся насчет тех досаждающих призраков. Если бы я хоть на минуту остановился подумать… Но теперь очевидно, почему я этого не сделал. Дело в том, что я не прав. Дело в том, что рабочим не нужно мое постоянное присутствие. Дело в том, что мы должны остановить этих призраков. На сегодняшний день твой план просто превосходен. Эти призраки должны иметь очень веские причины верить, что они найдут сокровище здесь, где никто в это больше не верит. Либо они совершенно безумные, либо невероятно глупы, либо что-то ввело их в заблуждение… Либо это сокровище существует.
Оливия сложила руки на груди. На ней было очень мало украшений. Простой браслет. Одно колечко, то самое колечко.
— Спасибо, — сказала она.
Лайл оторвал взгляд от кольца и огляделся вокруг. Прислуги поблизости не было.
— Вот почему я не спал, когда ты вернулась домой среди ночи, — тихо сказал он. — У меня не выходила из головы бумажка, которую ты нашла. Она никак не давала мне уснуть. Я встал, чтобы подумать, что можно из нее извлечь. У меня были кое-какие мысли, но я обдумывал все по памяти. Хотелось бы еще раз взглянуть на нее.
— Она в комнате для хранения документов.
Лайл удивился, обнаружив, что простой внешний вид замка скрывал сложное и замысловатое внутреннее устройство. Антресоли, которые Оливия превратила в комнату для хранения документов, были скрыты между кухонным коридором на первом этаже и альковом недалеко от гостиной второго этажа. Окна выходили в пространство между северным и южным крылом замка.
Добраться туда напрямую можно было, поднявшись по лестнице южной башни. Другая дорога шла через галерею менестрелей и через дверь в северную башню. Потом необходимо было свернуть налево в короткий коридор, пройти мимо двери в комнаты Геррика и подняться по пологим ступеням лестницы. Комната была больше и светлее, чем кухонный коридор внизу, потому что оконная ниша была неглубокой. Но в этот серый день и здесь царил полумрак.
— Ну? — подала голос Оливия.
— Когда я был здесь в последний раз, — Лайл огляделся вокруг, — здесь все было завалено кучей коробок и книг.
— Это все благодаря Геррику. Он приказал работникам повесить полки и поставить шкаф.
Теперь все находилось на своих местах, аккуратно подписанное.
Удивляться Лайлу было нечего, потому что он видел, как Оливия управляла работой прислуги. И все же для него это оставалось загадкой. Во многом другом Оливия была настолько сумбурна и непоследовательна…
Нет, это не совсем правильно. Она была еще и расчетлива к тому же. Временами ее расчетливость принимала безжалостные формы.
Может, она только казалась сумбурной, потому что устанавливала собственные правила.
— Эту мебель перенесли сюда из кабинета твоего кузена Фредерика, — сказала Оливия.
Обстановки здесь было немного. В оконной нише стоял простой, небольшого размера письменный стол с одним ящиком. На столе расположилась старомодная конторка. Один весьма практичный стул, который весит, наверное, не меньше тонны.
— За таким столом доктор Джонсон, возможно, написал свой словарь, — сказал Лайл, — если он писал за письменным столом своего деда.
— Фредерик Далми не гнался за модой, — заметила Оливия. — Вещи по большей части настолько старые и некрасивые, что я оставила их в Эдинбурге. Мейнз ждет твоих указаний насчет того, что с ними делать: продать или выбросить? Но я подумала, что нам здесь надо иметь хоть что-то из вещей кузена на память. Он долго жил в этом замке и, похоже, любил его. Я решила, что эти предметы довольно хорошо вписываются сюда.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
