— Игра изменилась. Доставь меня в диапазон действия вокса на поверхности Тсагуальсы.
Оптические линзы Дельтриана повернулись в глазницах и перефокусировались.
— Я запрашиваю причину для действия, резко противоречащего данным нам приказам и запланированным процессам.
Вариель все еще пребывал в растерянности, слушая хриплое урчание эльдарской речи. Септим подумал, что она звучала наподобие песни, которую пел тот, кто надеялся, что его не слышат. Она была прекрасна, но от нее по коже бежали мурашки.
— Игра изменилась, — повторил Вариель. — Откуда мы могли знать? Не могли. Мы никогда в жизни не смогли бы додуматься до такого.
Он окинул взглядом скромную командную палубу, его льдисто-голубые глаза смотрели мимо, не задерживаясь ни на чем.
Дельтриана не волновало отрешенное бормотание Вариеля.
— Я переформулирую свой запрос, изменив условия, чтобы сделать его требованием. Приведи адекватное обоснование или прекрати вокализировать приказы, отдавать которые не имеешь полномочий.
Вариель наконец нашел, на чем остановить взгляд, а именно на Дельтриане, его красном рабочем одеянии и хромированном лице-черепе, наполовину скрытом в складках капюшона.
— Эльдары, — произнес Вариель. — Шепчутся о своих пророчествах, о Восьмом Легионе, который беспощадно обескровит их в грядущие десятилетия. Понимаешь? Он здесь не из-за психического крика, устроенного Талосом. Они ни разу о нем не говорили. Они не говорят ни о чем, кроме как о нашей глупости и о том, что им нужно отделить нити нежелательного будущего и вырезать их из пряжи судьбы.
Дельтриан издал звук ошибки, что соответствовало пренебрежительному ворчанию.
— Довольно, — сказал адепт. — Колдовство чужаков несущественно. Ксеносуеверия несущественны. Наши приказы — единственное, что остается существенным.
Взгляд Вариеля снова устремился куда-то вдаль. Он слушал шипящие голоса чужих, поющие на своем шелестящем языке.
— Нет, — он моргнул, взглянув на адепта еще раз. — Ты не понимаешь. Они пытаются предотвратить что-то грядущее… какое-то событие, которому только предстоит случиться, где Талос ведет Восьмой Легион в крестовый поход против их вымирающего вида. Они бормочут об этом как дети, молящие бога в надежде, что он будет милосерден к ним. Ты слышишь меня? Ты вообще слушаешь, что я говорю?
Септим отступил назад, когда Вариель подошел, чтобы посмотреть на сидящего адепта. Он никогда прежде не видел Вариеля столь взбешенным.
— Они сражаются, чтобы предотвратить то, чего они боятся, — произнес он сквозь стиснутые зубы. — То, чему они не могут позволить случиться. Эти корабли. Для них это огромный риск. Колоссальный риск. Они прижали нас к стенке, используя корабли, управляемые призраками, и тем самым сберегли драгоценные жизни ксеносов перед финальным ударом — так сильно они хотят смерти Талоса.
Дельтриан повторил звук отрицания
— Чистейшее суеверие, основанное на шепоте ксеносов.
— А что если они правы? Пророк Восьмого Легиона возвысится на закате Темного Тысячелетия и прольет столько крови эльдар с Ультве… их осталось слишком мало, они не могут этого допустить. Ты настолько глух и слеп ко всему, что не касается твоей работы, что не слышишь, что я говорю? Послушай меня, ты, поганый чернокнижник: в будущем, которое они увидели, он обратит Легион против них. Эти ксеношавки верят, что он объединит Восьмой Легион.
Заряжающий примарис Марлона зафиксировала себя в удерживающем троне, трясущимися руками застегивая пряжки. Защелкнулась первая. Защелкнулась вторая. Не осознавая, она бормотала и ругалась про себя в процессе.
Слепая удача застала её на главных палубах для экипажа, а не за её станцией, когда битва приняла дурной оборот. Она направлялась обратно к оружейной палубе терциус правого борта, после внеочередного визита в апотекарион из-за очередной неисправности в её аугметической ноге.
Сама нога была весьма дрянной. Она сомневалась, что когда-нибудь к ней привыкнет, что бы там не говорили ей костоправы.
До того, как она успела прохромать полпути к своему рабочему посту, завыли сирены. Это были не частые импульсы призыва занять свои места или протяжные завывания, возвещавшие готовность к переходу в варп. Этих сирен она прежде никогда не слышала, хотя узнала, что они означают, в тот момент когда они начали завывать.
Эвакуация.
Палубы затопила паника и толпы бегущих во всех направлениях членов экипажа.
Она была так близко, что, даже прихрамывая, она бежала впереди толпы, но ведущие к спасательным капсулам коридоры были заполнены многими десятками других душ, оказавшихся быстрее, или ближе, или просто удачливее. Ей повезло — её дрожащее, обливающееся потом тело грохнулось на последний свободный трон в капсуле. За закрывающимися дверьми люди кричали и колотили по стенкам. Некоторые топтали друг друга, другие кололи ножами и стреляли, отчаянно желая добраться до капсул, прежде чем обломки корабля оставят внушительных размеров кратер на сером лике планеты.
Даже сквозь облегчение, после того как защелкнулась последняя пряжка, она чувствовала боль сострадания к тем, кто все еще был в ловушке снаружи в поисках капсул. Она не могла отвести взгляд от их лиц и кулаков, прижатых к прочному стеклу.
Глядя на них, она одними губами говорила слово «простите» каждой паре глаз, с которой встречалась взглядом. Вспышка холодного синего и влажно-красного смела в сторону орущие лица. На смотровой иллюминатор брызнула кровь, пока вдали за пределами поля зрения танцевали тени.
— Что за… — запинаясь, произнес один из членов экипажа, сидевший на троне напротив.
Дверь задрожала; человеческие кулаки и вопли не смогли бы такого сделать. Во второй раз было хуже: она затряслась до самых усиленных петель. С третьего раза она поддалась, впустив поток тошнотворно горячего воздуха и открывая сцену братской могилы.
Снаружи стояли двое господ, по щиколотку в трупах, а с их клинков капала кровь. Один из них согнулся, чтобы войти внутрь капсулы. Все троны были заняты, и даже если бы они были свободны, никому из Легиона не удалось бы втиснуть свои громоздкие, закованные в броню тела в предназначенный для человека противоперегрузочный трон.
Не было ни раздумий, ни колебаний. Повелитель Ночи вогнал свой золотой меч в грудь ближайшего человека, разом прикончив всякое сопротивление, и стащил бьющееся в агонии тело с сидения. Ремни порвались, когда легионер дернул за один из них резким рывком, перед тем как вышвырнуть его в коридор к прочим мертвецам.
Второй легионер вошел под жужжание сочленений брони, с точностью повторив первое убийство. Второй мужчина умер с позором, рыдая и умоляя, прежде чем был разрублен на части. Следом за ним в коридор отправились два противоперегрузочных трона, вырванные из своих креплений. Возвышающиеся фигуры намеревались очистить капсулу, чтобы внутри нее им хватило места стоять.
Марлона завозилась, размыкая удерживающие ремни, когда третий человек был убит и выброшен вон.
— Я уйду! — вопила она, — я уйду! Клянусь, я уйду!
Сгорбленная тень упала на нее, загородив тусклое красное свечение центрального аварийного освещения. Она подняла голову.
— Я знаю тебя, — прорычал господин искаженным воксом голосом. — Септим препирался с одним из смертных хирургов, чтобы дать тебе эту ногу.
— Да… да… — она думала, что соглашается. На самом деле, она не знала, говорила ли она вообще вслух.
Повелитель Ночи потянулся, чтобы захлопнуть бронированную дверь, оставив кровавую бойню по ту сторону.
— Пошел, — прорычал он брату.
Другой воин, вынужденный стоять в том же полусогнутом положении, дотянулся до центральной колонны и дернул за пусковые рычаги: первый — клац, второй — клац, третий — клац.
Капсула качнулась в своей раме, и завывание двигательных систем превратилось в отчаянный рев. Затем она тронулась, и Марлона почувствовала, как в тот же момент пол ушел из под ног, а желудок предпринял попытку переместиться в область глотки. Она не знала, вопила она или смеялась, пока они с грохотом неслись вниз к спасению, но похоже, она делала и то и другое.
Дельтриан был вынужден признать, что принятие решения далось ему с трудом. Талос дал ему конкретный план действий, а апотекарий (хоть и чересчур эмоционально) привел убедительные доводы. И тем не менее, они по-прежнему сводились к практичности и вероятности. Дельтриану это было известно лучше, чем кому-либо еще.
— Чтобы рассчитать шансы на выживание этого корабля в столкновении с флотом противника требуются вычисления, которые ни один биологический разум не в состоянии представить. Достаточно сказать, выражаясь понятным вам языком, шансы не в нашу пользу.
