Если бы он мог улыбаться по настоящему, а не довольствоваться одним лишь выражением своего металлического черепа — на лице Дельтриана сейчас играла бы ухмылка. Он чрезвычайно гордился своим мастерством недоговаривать.
Вариель же не был ни взволнован, ни удивлен.
— Пошевели шестеренками, которые у тебя вместо мозгов, — сказал он. — Если эльдары так напуганы пророчеством, которое может осуществиться, это значит, что у Талоса есть шанс выжить в войне там внизу. И этот шанс — мы. Моего брата ждет нечто большее, чем бесславная смерть в пыли этого никчемного мирка — и я готов помочь ему всем, чем смогу.
Бесчувственный лик Дельтриана не изменился.
— Последние приказы Талоса все что остается существенным, — продекламировал он. — Это судно отныне — хранилище генного материала ста погибших легионеров Восьмого. Генетический материал должен достичь Великого Ока. В этом я поклялся Талосу. Я принес обет.
От последних слов ему стало на самом деле не по себе.
— Тогда уноси ноги. Я не стану этого делать. — Вариель развернулся к Септиму. — Ты. Седьмой.
— Господин?
— Подготовь свой транспорт. Доставь меня вниз, на Тсагуальсу.
XXIV
Катакомбы
Десять тысяч лет назад крепость гордо стояла как один из последних великих бастионов несокрушимости Легионес Астартес в материальной вселенной. Пришествие Орденов Прародителей доказало неверность этого утверждения. Минувшие с тех пор века не были милосердны. Неровные изъеденные эрозией стены с бойницами вырастали из безжизненной земли, поврежденные древними взрывами и миллионами пыльных бурь.
Мало что осталось от огромных стен за холмами обломков, наполовину занесенных серой почвой. Там, где еще остались стены с бойницами, они были обветшалыми и без зубцов, лишенные былого великолепия и практически сровнялись с землей с течением лет.
Талос стоял посреди серых руин и смотрел, как гибнет «Эхо проклятия».
Он стоял посреди полуразрушенных, щербатых стен, а поднятый ветром песок колотил по его доспеху. Боевой корабль, медленно агонизируя, падал за горизонт, разбрасывая горящие обломки и оставляя за собой шлейф густого черного дыма.
— Сколько осталось на борту? — спросил женский голос. Талос не удостоил женщину взглядом. Он совсем забыл, что Марлона все еще была здесь. Тот факт, что она вообще задала вопрос, разительно отличал их друг от друга в этот момент.
— Я не знаю, — ответил воин. На самом деле ему было все равно. Его хозяева сделали его оружием. Он не чувствовал вины из-за утраты своей человечности, даже когда она заставала его врасплох в моменты, подобные нынешнему.
«Эхо проклятия» упало за южными горами. Талос увидел яркую вспышку взрыва реактора, озарившую небо подобно второму закату на один болезненно долгий удар сердца.
— Раз, — начал считать он, — два. Три. Четыре. Пять.
Над ними раздался раскат грома. Он был слабее голоса настоящей бури, но от того еще прекрасней.
— Прощальный крик «Эха», — сказал стоявший позади него Сайрион.
Талос кивнул.
— Пойдем. Скоро придут эльдары.
Два воина зашагали от спасательной капсулы по неровным остаткам ландшафта, оставленным эрозией. Марлона старалась держать темп как могла, глядя, как они рыскают среди разрушенных зданий и разваленных стен в поисках уцелевшего тоннеля, который бы привел их в лабиринт.
Через несколько минут они наткнулись на пустую десантную капсулу Легиона. Краска на ней выгорела во время спуска, двери были открыты нараспашку. Она проломила хлипкую крышу того, что раньше было просторным помещением с куполом.
Немногое осталось кроме пары стен и уцелевшего потолочного пролета. Некогда неприступная крепость была ныне подобна замшелым руинам, которые находят ксеноархеологи на мертвых мирах. То, что осталось от их крепости, выглядело как останки древней цивилизации, раскопанной спустя тысячелетия после глобального вымирания.
Марлона слышала щелчки — два воина переговаривались по воксу внутри шлемов.
— Можно я пойду с вами? — она собрала всю свою отвагу чтобы задать вопрос.
— Это неразумно, — сказал ей Сайрион. — Если ты хочешь выжить, то лучший шанс для этого — предпринять трехнедельное путешествие к югу, прямиком к городу, которому мы позволили жить. Если крик был достаточно громким, наступит ночь, когда Империум придет, чтобы спасти те души.
Она не знала, что все это значило. Все что ей было известно, это то, что в одиночку без еды и воды она не переживет трехнедельную пешую прогулку сквозь пыльные бури.
— Сай, — сказал другой Повелитель Ночи. — Что с того, что она пойдет с нами?
— Ну ладно.
— Спускайся в катакомбы, если хочешь, смертная, — сказал Талос. — Просто запомни, что нам самим отмерены считанные часы. Смерть придет быстрее, чем в пустыне из пепла, и мы не можем позволить себе засиживаться с тобой. Нам нужно сражаться.
Марлона попробовала ноющее колено. Бионика пульсировала в месте крепления к ноге.
— Я не могу оставаться здесь наверху. Там будет где спрятаться?
— Разумеется, — ответил Талос. — Но ты будешь слепа. Там, куда мы направляемся, света нет.
Септим слушал, как двигатели возвращаются к жизни. Нигде больше ему не было так комфортно, как в кресле, которое он занимал в данный момент — трон пилота «Громового ястреба» «Опаленного».
Вариель устроился на троне второго пилота. Он был по-прежнему без шлема и смотрел в никуда. Время от времени он рассеянно водил большим пальцем по бледным губам, погруженный в свои мысли.
— Септим, — произнес он, когда двигатели заработали в полную силу.
— Господин?
— Каковы наши шансы добраться до Тсагуальсы незамеченными?
Раб не знал что и думать.
— Я… ничего не знаю ни об эльдарах, господин, ни об их поисковых технологиях.
Вариель все еще пребывал в растерянности.
— «Опаленный» мал, а пустота практически безмерна в своей величине… Сыграй на этих преимуществах. Держись ближе к астероидам.
Септим проверил двери ангара впереди. Помимо десантно-штурмового корабля и нескольких штабелей того, что по утверждению Дельтриана являлось необходимым оборудованием, драгоценного свободного пространства на единственной посадочной палубе эпсилон к-41 сигма сигма А:2 было крайне мало. Даже «Громовой ястреб» был нагружен жизненно-важными припасами и древней машинерией из Зала Размышлений, и в нем не предполагалось места для дополнительных пассажиров. Дельтриан был не сильно рад его отбытию.
Времени поговорить с Октавией не было. Все, что он мог сделать, это отправить короткое вокс-сообщение в её личные покои. К тому же, он даже не знал что сказать. Как лучше всего сказать ей, что он, возможно, отправляется на верную смерть там внизу? Как уверить её в том, что Дельтриан защитит ее, когда они доберутся до Великого Ока?
В итоге он промямлил что-то в своей обычной неловкой манере на смеси готика и нострамского. Он пытался сказать, что любит ее, но даже в этом вдохновение покинуло его. Это было едва ли красивое выражение эмоций.
Она не ответила. Он даже не знал, получила ли она вообще его сообщение. Быть может, это даже к лучшему.
Септим нажал запуск, закрывая переднюю аппарель. С механическим грохотом она закрылась под кокпитом.
— Мы загерметизированы и готовы, — доложил он.
Вариель, казалось, по-прежнему не обращал никакого внимания на происходящее.
— Летим.
Септим схватился за рычаги управления и почувствовал, как по коже бегут мурашки, когда двигатели в ответ громче взревели. Сделав глубокий вдох, он вывел челнок из тесного посадочного ангара обратно в пустоту.
— Вы не рассматривали возможность, что вы могли ошибаться? — спросил он Живодера. — Я имею ввиду, ошибаться насчет того, что Талос выживет.
Апотекарий кивнул.
— Эта мысль приходила мне в голову, раб. И вероятность этого меня тоже весьма интересует.
Время шло во тьме, но не в тишине.
Талос рассматривал подземный мир через красную вуаль. Оптические линзы без труда позволяли взгляду пронзать беспросветную темноту коридоров. Тактические данные прокручивались бесконечным потоком крошечных белых рун на границах зрительного восприятия. Он не обращал внимания ни на одну из них, кроме жизненных показателей его братьев. Тсагуальса никогда не была его домом. Никогда, по — настоящему. Возвращение в забытые залы порождало неловкую меланхолию, но ничего похожего на гнев или печаль.
Смертная рабыня недолго пробыла с ними. Воины за несколько минут опередили её хромающий шаг, растворившись в коридорах, как только засекли вокс-сигналы братьев. Временами Талос слышал её плач и крики в темноте далеко позади. Он видел, как вздрагивает Сайрион, физически реагируя на её страх, и ощущал острый привкус едкой слюны на языке. Ему не нравилось, когда ему напоминали о скверне брата — даже столь незаметной и незначительной.
