- Убирайтесь, - процедил он, полуприкрыв глаза от отвращения.
- С какой это радости? Вы мне не начальство! - мужичонка как будто даже стал выше ростом.
- Убирайтесь, или, как только прибудут крипо, я распоряжусь арестовать вас за препятствование следственным действиям!
- Иди, иди, Лексеич, - повернулся к управдому полицейский, - видишь, господин офицер не в духе...
Мужичонка не стал далее упорствовать и потопал к двери, бормоча под нос: "Как командовать, так все арийцы..."
Kapitel 17. 7 февраля, четверг, утро. Москва, Трубниковский переулок, 30.
Фридрих придвинул к себе листок бумаги и взял ручку. Подобные инструменты он использовал нечасто, предпочитая работать на рехнере, но японская подушечка была слишком неудобным средством для рисования, в отличие от привычного светового карандаша. А ему захотелось именно нарисовать схему. Практика показывала, что это помогает структурировать информацию. Которой накопилось уже не так уж мало.
Очередную ее порцию он получил, вернувшись накануне из Орехово. Общение с полицейскими, прибывшими на место смерти таксиста, оказалось, вопреки ожиданиям, не столь уж неприятным. Очевидно, потому, что дело, по причине запущенной Эберлингом легенды о наркокурьере, из заурядной "бытовухи" было сразу же переквалифицировано по ведомству борцов с наркотиками. В прибывшей бригаде не было недавних знакомых Фридриха по подземке, но следователь и его помощники производили вполне благоприятное впечатление. Однако рутинная процедура осмотра тела и заполнения протокола, который пришлось подписывать Власову и Эберлингу, не дала ничего, кроме потерянного времени. Впрочем, криминалисты пообещали германским коллегам ознакомить их с заключением патологоанатома и результатами анализа жидкости в бутылке, когда те будут готовы.
По возвращении же домой Фридрих получил, наконец, ожидаемый подарок от Мюллера - рапорты всех сотрудников Управления, так или иначе работавших с Вебером. Они были разделены на два платтендата - в одном отчеты тех, кто работал с Вебером в России в последнее время, в другом - отзывы прежних его коллег, подчиненных и начальников (тех, конечно, кто еще был в живых) чуть ли не с самого начала карьеры Вебера в РСХА. Видимо, именно на то, чтобы собрать показания последних, и ушло три с половиной дня - впрочем, учитывая, какие архивные дебри ради этого пришлось прошерстить и сколько народу, включая законспирированных в разных частях света нелегалов, опросить, оперативность все равно была весьма похвальной.
Первым делом Фридрих просмотрел именно второй платтендат, который едва ли мог сообщить что-то о расследуемом деле - такая задача перед прежними коллегами Вебера и не ставилась - зато помогал узнать о покойном больше, чем говорило официальное досье. Как знать, может быть, в свете этой информации какая-нибудь непримечательная на первый взгляд деталь из первого платтендата привлечет к себе внимание, словно выбившийся клок волос или фальшивая нота...
Ничего сенсационного все эти отзывы и характеристики, впрочем, не содержали. Интеллектуал, обладавший блестящими математическими способностями и памятью; почти никогда не пользовался счетными машинками для арифметических вычислений, ибо с легкостью проделывал их в уме, играл вслепую в шахматы на четырех досках (может быть, мог бы справиться и с большим числом досок, но в компании, где произошел описанный случай, было лишь четверо шахматистов); хорошо разбирался в рехнерах, знал несколько языков программирования; отличался педантизмом и аккуратностью; в эмоциях был сдержан, никогда не действовал под влиянием минуты, не принимал поспешных решений, не собрав всей доступной информации; разумеется, искренний патриот Райха, да и Управления, служивший, впрочем, идеям, а не людям - мог пойти на конфликт с начальством, если считал, что того требуют интересы дела, и пару раз имел из-за этого неприятности, впоследствии замятые, ибо оказывалось, что прав был именно он; конечно же, не щадил и нерадивых подчиненных, добился увольнения в отставку одного из них, впрочем, мелодраматическая версия личной мести не выстраивается - тот человек давно умер; в целом, как пишут в харатеристиках, "с товарищами поддерживал ровные отношения" - не чурался их, в какие-то моменты мог даже быть душой компании, но и не сходился ни с кем настолько, чтобы это можно было назвать близкой дружбой; не был женат и не был замечен в порочных наклонностях... Фридрих раздраженно поморщился, понимая, что и сам он, как и всякий идейный холостяк, не имеющий любовниц, не избежал в свое время гаденьких подозрений в гомосексуализме и прочих извращениях, а значит, и соответствующих проверок; припомнился смазливый юноша-"стажер", приставленный к нему в свое время в явно провокационных целях... что поделать - большинство людей не могут и не хотят понять, что не испытывать похоти - это столь же нормально, легко и удобно, как не испытывать тяги к любым наркотикам, к тому же табаку, благополучно искорененному в Райхе. А ведь полвека назад курильщиков было большинство, и тоже никто не верил, что может быть иначе...
Ладно, что там дальше по Веберу? Спиртное употреблял, но не так, как другие - имея от природы редкий дар маловосприимчивости к алкоголю, ценил дорогие вина за букет, оставаясь при этом трезвым. "Сова", предпочитал работать по ночам и вставать поздно... Вот любопытный момент - у Вебера было hobby, и даже не вполне, как сказали бы все те же американцы, "политкорректное": он собирал марки исчезнувших стран и режимов. Причем интересовали его марки, посвященные конкретным историческим событиям в жизни соответствующих стран; его занимала история глазами тех, кто вот-вот должен был угодить под ее каток. Были в его коллекции и дойчские - кайзеровских и веймарских времен, и австро-венгерские, и польские, и других стран, ныне входящих в Райх; были марки эспанских республиканцев, царской России накануне переворота и, конечно же, советские. Если вдуматься - hobby не только познавательное и поучительное, но и небесполезное для разведчика: позволяющее войти на правах своего в замкнутый филателистический мирок, где порою встречаются очень любопытные личности... особенно среди коллекционеров тех же коммунистических марок...
Что, если именно такой человек пришел к Веберу в субботу 2 февраля? Поводом для визита была покупка или обмен какого-нибудь советского раритета... не исключено, кстати, что ничего другого Вебер и не планировал, это была его личная встреча, а не встреча в интересах Службы, потому он и не включил запись разговора. Хотя, по идее, должен был включить, раз уж пустил гостя на точку А - но использование служебных квартир для личных встреч не одобрялось, так что понять Руди вполне можно. А дальше могло произойти банальное ограбление. Редкие марки - а все большевистские марки ныне большая редкость - очень ценны, тем более для коллекционера. Вполне достаточный повод для убийства. Визитер наставил на хозяина квартиры пистолет и заставил принять штрик, дабы тот отдал все, что имел. Поэтому в протоколе обыска никакие марки не фигурируют. И никакой политики...
Нет, вряд ли. Штрик все же - достаточно экзотический наркотик, который, если верить давешнему бандиту, практически невозможно достать в Москве. Может ли человек, связанный с бургскими фанду, быть одновременно московским филателистом или, скажем, работать на богатого филателиста? Теоретически да, но вряд ли Вебер был настолько неосторожен, чтобы не проверить такого человека, прежде чем пускать его к себе домой. Опять же, зачем было забирать нотицблок? Из опасения, что туда занесены координаты визитера? Но с таким же успехом они могли быть записаны на любом клочке бумаги, а следов обыска в квартире не было, если, конечно, верить русским... С другой стороны, почему полиция не нашла в квартире марок? Пусть основная коллекция Вебера - дома в Дойчлянде, но должен он был взять с собой некий обменный фонд? Впрочем, а к какому периоду относятся упоминания об увлечении Руди? Фридрих сделал поиск в платтендате по словам "марки" и "филателия". Так и есть - об этом упоминали сослуживцы, работавшие с Вебером, по меньшей мере, лет десять назад. Что, если в последние годы ему это просто наскучило, или он нашел иное применение своим деньгам?
Фридрих дочитал платтендат до конца и на некоторое время прикрыл глаза, еще раз анализируя прочитанное. Как он и предполагал, фигура Вебера не вязалась ни с версиями самоубийства или передозировки наркомана, ни с бытовыми мотивами типа внезапно вспыхнувшей ссоры, мести, ревности или бытового же (скажем, на сексуальной или наркотической почве) шантажа. Опять же, штрик наводил на мысль о непростом и тщательно подготовленном убийстве... Ладно. Что там в первом платтендате?
Все агенты, чьи рапорты составили первый платтендат, должны были рассказать о своей последней встрече с Вебером. И тут выяснилась любопытная подробность: Лемке (он, кстати, был одним из немногих, кто фигурировал в платтендатах под своим именем, а не под номером или псевдонимом - очевидно, потому, что Власов работал с ним непосредственно), похоже, последним из сотрудников Управления видел резидента живым. Еще один из его подчиненных звонил ему по телефону в пятницу; разговор был вполне рутинный, касавшийся одного осведомителя в демдвижении, который набрался наглости требовать прибавки к жалованию. Вебер распорядился напомнить мерзавцу, что Управление платит ему исключительно в качестве жеста доброй воли, а вообще-то видеопленки, запечатлевшие его забавы с неким юношей, никуда не делись. Разумеется, все это не могло иметь отношения к делу - подобные типчики понятия не имели, кто такой Вебер и где он живет... В общем, получалось, что в последние дни резидент РСХА в Москве не отдавал никаких поручений своим подчиненным. Что могло быть просто стечением обстоятельств - ну, шла работа по накатанной колее и не требовала дополнительного вмешательства - но могло означать и то, что Веберу просто было не до того. Что он наткнулся на что-то настолько важное и секретное, что решил расследовать это сам, не доверяя никому из агентов. Или... или все же доверившись, и теперь этот человек лжет, говоря, что не имел никаких особых поручений и не виделся с Вебером в субботу? Предатель и убийца в рядах московской агентуры? И хуже того - исполняющий поручение кого-то из берлинской верхушки?
