class="p1">— Побольше, чем некоторым. Что сказать хотел? Я тебя долго жду, "обычка".
— Если способен говорить и слушать нормально — общаемся, может сможем выручить друг друга. Если нет, то я погнал дальше искать. Ваши звериные понты меня сейчас не интересуют. У нас тут тоже, вообще-то, дети пропали.
Он удивился, явно не знал этого. Пощёлкал зубами и выразил сожаление.
— Это всё тот сторож с конфетами. Навестим его?
— Это не он, — сказал я. — Не хочется тебя огорчать, но я его проверил. И отсюда моя просьба.
Я вкратце объяснил ситуацию, и парень замотал головой.
— Нет. Не буду. Это он. Он крутился рядом с детьми, играл с ними.
— Он просто дурачок и детей любит. Просто одинокая, перепуганная душа, которая находит отдушину в общении с детками. Это не он. Я верю ему, а сейчас за ним идут много расстроенных людей, которые разбираться не будут.
— И наши выдвигаются, — согласился парень. — Тоже хотят его в котёл засунуть, варить на медленном огне и допрашивать, пока не расскажет.
Я выругался.
— Так и есть, — кивнул оборотень.
— Этот дурачок не виноват. Помоги мне спасти его, а я помогу найти твою сестру.
— Ты сможешь?
— Одна голова хорошо, а две лучше. Найдём, не сможем не найти. Но нельзя убийство невиновного на душу вешать. У вас так не говорят?
Он ещё сомневался, да и я, честно говоря, не был уверен. Мы обязательно найдём похитителя, и если это Федька, то сомневаться не будем. Но сначала нужно не дать угробить невиновного на эмоциях. Нечистые хотят сварить заживо за своих детей, да и наши не лучше — могут в печь живьём сунуть. Разъярённая толпа — это страшно.
— Забери его оттуда, сможешь? Есть транспорт? Может, телепорт какой завалялся или, не знаю, ковёр-самолёт?
— Ты где сейчас?
— Я на работе. Мимо меня уже прошли в сторону кладбища. Минут сорок у нас осталось, чтобы психа спасти.
— Собирайся, через пять минут буду у тебя.
Он хлопнул в ладоши, и связь оборвалась. А что, так можно было?
***
Нужно было посмотреть, где сейчас батя, но я больше не решался подключаться на его волну. Не так уж и безопасно пользоваться этим артефактом. Внимательный человек без труда заметит, что происходит, и кто за ним следит. Батя конечно старый, но маразмом ещё не страдает. Узнает (если ещё не узнал) и потом оправдывайся. А пока оборотень спешит на встречу.
— Кручу-верчу, посмотреть хочу. Катись, наливное яблочко, по серебряному блюдечку и покажи мне Федю Крюкова.
Есть, родной. Никуда не убежал. Всё так же дрожит в вагончике, склонился над столом, видно только спину. Что-то мастерит. Вижу молоток в руке, что-то стукает, звенит сталь. На полу лежит разорванная перчатка и грязный свитер, раскинувший руки, словно живой. Рядом с рукавом перевёрнутая коробка, из неё рассыпалось что-то мелкое и блестящее, вроде бы поплавки или что-то в этом роде.
— Чем это мы тут занимаемся? — говорю я, и Федя чуть не до потолка подпрыгивает.
— Это вы?
Он поворачивается, и я вижу перчатку на столе. Пальцы её, как крабьи клешни в кипятке, растопырены, и спокойно терпят все издевательства хозяина.
— А что это ты делаешь? — спросил я. — Это что такое, друг?
Он взял изделие от ФК и медленно натянул на руку, пошевелил пальцами. В каждый палец Федя Крюков неумело, но старательно зажалил остро заточенный рыболовный крючок. В большой палец вкрутить не успел, я помешал.
— Федя просто так не сдастся. Оружие я придумал. Пусть только попробуют его обидеть и не выслушать — быстро получат один удар, четыре дырки. А потом я детей спасу. Нельзя деток обижать никому. Пусть лучше меня обижают, а детей вернут!
Он махнул рукой сверху вниз, и крючок на среднем пальце не выдержал, повис, опустив головку, словно загрустил.
— Плохо, — пробормотал Федя и начал стягивать перчатку.
— Ты точно маньяк. Выкинь эту ерунду, чтобы никто не видел. Разбери и оставь как было. Иначе тебя точно в печи сожгут или живьём здесь прикопают. Сделай, как я говорю, или мне придётся попросить волка помочь тебе.
Федя вздрогнул и посмотрел на дверь.
— Волк?
— Да, тот самый. А теперь слушай внимательно. Паренёк-оборотень уже скачет в твою сторону и должен явиться раньше людей. Он не по твою душу идёт — я попросил его вытащить тебя, пока мои импульсивные сограждане не успели сделать ничего непоправимого. Ты понял? Когда паренёк прибудет, открываешь двери, не сопротивляешься и делаешь всё, что он говорит. Ясно?
— Тот волк?
— Да. Серый и страшный серый волк. Но если ты ничего детям не сделал, то бояться нечего. А вот если детки — это твоих рук дело, то лучше признайся сейчас, пока он не явился. Я жду — последний шанс.
Крюков молчал как партизан и даже голову задрал, чтобы я видел его глаза.
— Ладно, верю. Тогда договорились? Перчатку в утиль. Ждёшь волка. Если люди будут раньше, прячься где-нибудь между склепов или надгробий — тебе лучше знать местность. Я тебя найду. Кивни, если слышишь.
Он кивнул.
— Но если не ты, то кто детей украл? И где их прячут?
Федя поднял дрожащую руку, поддерживая её за локоть другой рукой. Шизошкольник.
— Что?
— А вы разве не можете посмотреть?
Чёрт, какой же я тупой.
— И точно. А ты не плох, спасибо. Скажи, кого ты там называл? Имена детей. Назови мне парочку городских.
Он смотрел, не понимая.
— Ну, друзья твои. Детки-конфетки. Из нормальной части города, не особенной. Как их звали? Только не называй всех сразу, парочку имён с фамилиями.
— Деток имена? — он задумался на мгновение и почти сразу начал загибать пальцы на перчатке. — Женя Гордеев, Юля Тихомирова, Даша Лебедева.
— Достаточно! — я хлопнул в ладоши и связь оборвалась. Прикольно, работает.
В дверь магазина заколотили, будто хотели выбить её. Наверное, охрана приехала, заметили всё-таки движение внутри помещения. Я спрятал волшебную тарелку в пакет и пошёл сдаваться.
Это не охрана и не полиция. Это глупый Яцек. Он стучал в дверь, дергал ручку, но хотя бы догадался не кричать на всю улицу, привлекая ненужное внимание.
Я распахнул дверь, втащил его в свою темноту, как крот, и захлопнул дверь.
— Это я.
— Я чую. Почему без света
