Я ощущаю лёгкий озноб, который усиливается от её тихого шепота мне на ухо. Мелкая стерва специально доводит меня, чтобы разогреть интерес.
– Ты знаешь, где он? – хрипло спрашиваю её с твердой решимостью.
– Знаю. Но тебе не скажу, – довольно отвечает рыжая. – Прояви своё терпение, ну же. Кем бы он тебе ни приходился, Уилл – прежде всего мужчина, Мел. Так что не стоит бежать к нему по первому зову. Выставка только через две недели.
– Я сойду с ума, зная, где он!
– Кто тебе сказал, что я его сдам? Мы с ним поддерживаем солидарность, ясно? Не желаю её рушить, – фыркает Рози. – И… если тебя это успокоит, то ему тоже хреново. Уж поверь мне.
– Я думала, ты желаешь помочь, – нервно бросаю я.
– Эй, остынь. Я сама изъявила желание передать эти билеты тебе. Просто доверься своему обаятельному врагу, ладно? Вам нужно время. Ещё совсем немного. Всё должно быть по плану, дурёха. Так или иначе.
Тяжело сглотнув, я приказываю своему сердцу перестать так отчаянно биться. Может, она права? Может, мне стоит взять себя в руки? Пусть я постепенно схожу с ума от этой дикой тяги к нему, но Уилл не оставил меня. Он хочет меня видеть.
– Так, хорошо, все формальности улажены, поэтому поднимайся, нам уже пора, – закатывает глаза Розали и тянет меня с кресла за руку. Я кидаю в неё злобный взгляд. – Сколько вы там не виделись? Я не знаю, сколько нужно времени, чтобы переквалифицироваться в гея, но мы должны срочно сделать что-то с твоим серым обликом.
– Я не думаю, что это хорошая идея. Мы с Уиллом ещё давно пробовали, и, знаешь, ничего не вышло. И Ди, кстати, тоже бралась за меня, – ворчу я, не желая подниматься.
– Домохозяйка и парень-подросток? Что же, отличная команда, Мел. А теперь живо поднимай свой зад.
– Разве ты не можешь провести время с Колином, раз уж вы так сошлись характерами? – бормочу я, сдавшись, и поднимаюсь с кресла. – Почему именно я становлюсь жертвой твоих заботливых нападений?
– Ты мне на самом деле нравишься, – отвечает она, отворяя мой захламлённый мужской одеждой шкаф.
– Я думала, мы – враги.
– Так и есть, – доносится до меня. Когда Рози оборачивается, вытащив одно-единственное платье, что ей удалось найти, она широко улыбается, добавляя: – Мы с тобой враги с привилегиями, так пойдёт?
Смотрю на неё и не понимаю, возможно ли, чтобы за какие-то полчаса жизнь приняла такой крутой поворот? Но это случилось. Узел внутри меня ослаб. Боль притупилась, сменив сосущее чувство пустоты на неистовое ожидание, от которого меня до сих пор бьёт сладкая дрожь. Я с трудом представляю, как вынесу эти долгие две недели, но есть то, ради чего стоит мучиться.
Поэтому я лишь киваю Розали и, внезапно для себя самой, окликаю её. Девушка разворачивается и выжидающе постукивает ноготками по своему блестящему клатчу, пока я тяну с ответом.
– Спасибо тебе.
Всего два слова, но в них вложено столько смысла и благодарности, что глаза начинает немного пощипывать. Стыдно, но помощь пришла оттуда, откуда её совсем не ждали. И это… лучшие полчаса за все последние дни.
Мы обмениваемся с ней тёплыми взглядами и слегка улыбаемся друг другу, забавляясь ситуацией.
Ты никогда не узнаешь, какой оборот может принять твой хмурый день и кто поспособствует этому, заранее. Но сегодня я вновь превратилась в маленькую девчушку и поверила в чудо.
Глава 20.
POV Уилл
Семья. Пять букв, а такое тёплое, родное и дерущее душу слово. Семья способна принять нас. Принять такими, какими мы являемся без всяких прикрас. Настоящими. Со всеми нашими страхами, комплексами и дурным характером. Не всякий родитель, конечно же, готов всецело принимать, да и чего только не бывает в жизни? Но мне повезло с этим больше. Я жил, твёрдо полагаясь на то, что эти люди всегда будут для меня некой неприступной крепостью, за которой я всегда смогу спрятаться. Знал, но не использовал это. Это ведь не по-мужски, верно? Однако само это знание, ощущение за спиной этих крыльев – оно всегда помогало мне. Мама и папа. Сколько им пришлось вынести, вытерпеть, прожить каждую секунду нашего с Мией детства и не слететь с катушек? Серьёзно, я не знаю.
Всё наше упрямство, эти вечные проказы и затеянные революции в порывах юношеского максимализма… Я не могу полностью осознать, каково оно – быть родителями. Но наверняка это адский труд, выдержка и абсолютное отречение от своего сердца. Стать родителем – значит подарить ребенку своё сердце, которое отныне будет разгуливать вместе с ним.
Я был более сговорчив, чем… чем Миа, но послушным меня всё же сложно охарактеризовать. Тем не менее, мама и отец считали иначе. Франси говорила, что я был более ласковым ребенком и всё время любил обниматься. Миа – маленьким орущим чертёнком. Но, так или иначе, её порывы любви были в разы сильнее, чем мои. Если она была недовольна, то на ушах стоял весь белый свет, а если всё было по её плану, то была готова обнять целый мир, одарив всех своих близких безграничным теплом со всей своей страстью.
Вспоминать о своём детстве, о детстве, проведённом с моей девочкой – высшее счастье. Это вызывает во мне такие светлые чувства, что хочется непрестанно улыбаться. Всё вышло так, как должно было. И если меня спросят, жалею ли я о нашем псевдородстве, я, не задумываясь, отвечу нет. Это наш путь. Наша с ней дорога. С такими вот крутыми поворотами, неровной тропинкой и сложными препятствиями, что появляются на земле из пустого места. Ведь мы такая старая и сплочённая команда. Неужели это может быть нам не по зубам? Я просто отказываюсь в это верить. И она не поверит.
Что же касается родителей, то здесь всё сложнее. Мне плохо. Как и нам всем, впрочем. И впервые за наш с ней взрослый «проказ» мне действительно становится больно. Оттого что нанесли именно им прямой и чёткий удар. Но не стыдно. Нет, только не стыд. Каждый свой шаг, что я делал вместе с Мими, – взвешенный и ровный. И я лучше отрекусь от самого себя, чем постыжусь того, что нас с ней объединяло и объединяет по сей день. Это выше обстоятельств. Выше того ущерба, который мы нанесли своим самым близким, как бы прискорбно это ни звучало.
И вот, я сижу за столиком уютного кафе неподалеку от общежития и нервно тарабаню пальцами по деревянному столу. Этот стук по дереву достигает перепонок. Давит. Заставляет пульсировать мои виски. Готов ли я к этому разговору вообще? А… она?
Судорожно выдыхаю и заказываю себе крепкий кофе. Сжимаю и разжимаю пальцы. Отчаянно хочется побить грушу, пробежать несколько километров, чтобы хоть немного снять это напряжение, которое забралось под самую кожу. Чтобы задыхаться со жжением в груди от набранной скорости.
