Я закатываю глаза и поднимаюсь с кресла, скидывая с себя халат. Когда же я натягиваю на себя широкую футболку брата, ко мне медленно приходит понимание услышанного.
– Колин? При чём здесь он?
Рози мечтательно улыбается и пялится на свои ногти, безупречно покрытые красным цветом. Я тихо ругаюсь себе под нос и снова возвращаюсь в кресло, тяжело выдыхая.
– Отношения с ним – это животный секс и ошеломляющая романтика, – сладко шепчет Рози, чуть ближе нагнувшись ко мне. – Знаешь ли ты, на что способны его руки? Мне кажется, что большее девушкам и не нужно. Только эти руки в положенном месте и понимание тебя. Я не знаю, где были твои глаза, чтобы отказаться от такого, маленькая тупица.
– Ты настоящая испорченная девка, Рози, знаешь это?
Девушка качает головой, отчего её конский хвост гуляет из стороны в сторону. А затем её полные губы трогает задорная широкая улыбка. Я не знаю, как это объяснить, но почему-то тоже улыбаюсь в ответ, снова ощущая в себе странную радость. Мне так не хочется верить в это, но эта беззаботность и вправду исходит от неё. Это странно, но теперь я замечаю всю её красоту. Она не старается быть «миленькой и хорошенькой», как в тот вечер, и не выпячивает свою сексуальность. Она раскрепощённая, да, но сейчас, когда мы наедине, Рози предстаёт передо мной без всех своих показных масок.
Это… сбивает меня с толку.
– Прости, цветочек, я тебя, наверное, смутила. Забудь, впрочем, это женские штучки, – протягивает она ехидным тоном.
Я вновь подавляю улыбку. Почему я не злюсь? Не бросаюсь на неё? На это сложно дать ясный ответ, потому как мои инстинкты молчат. Быть может, я просто знаю, что она не права. Ведь было время, когда моя голова полностью отключалась от той почти животной похоти, которая овладевала мной и Уиллом. Я знаю, о чём она толкует, знаю, каково это. Поэтому просто продолжаю тихо улыбаться одними уголками губ и слушать все её ухищрения.
– И всё же, ты меня бесишь, Мел. Знаешь почему? Потому что мне противно то, что ты сдалась. Бьёшься в каких-то жалких попытках, хотя всё, что от тебя требуется – предстать перед ним в таком виде, чтобы у него коленки задрожали от твоей красоты.
– О чём ты тут вообще толкуешь? Уилл – мой брат, – нахмурившись, говорю я.
– И? Дальше что? Я аморальная, так что мне плевать, – отмахивается рыжая.
– Рози, ты, конечно, скрашиваешь мои будни, пытаясь быть милой, но мне кажется, ты обратилась не по адресу, – ответ мой выходит хриплым, оттого как на меня внезапно обрушиваются все мои страхи.
– Послушай меня, ладно? Эй, взгляни на меня, – вкрадчиво шепчет девушка, и я подвергаюсь ещё большему шоку, когда замечаю её серьёзный и вдумчивый взгляд. Когда замечаю её… искренность. – Ты не догадываешься, зачем я здесь? Это может показаться тебе странным, даже слишком, но… друзья не смогут раскрыть тебе глаза. Ты их боишься. А враги – враги могут. Дать тебе грубый пинок под зад и заставить задуматься, – она усмехается, и уголки её губ трогает озорная улыбка. – Каждый человек походит на кусочек паззла. Мы с Колином сошлись, и знаешь, получилась весьма занимательная картинка. А у вас не вышло потому, что вы из разных панно. Чтобы сотворить достойную картину твоей жизни, тебе нужен твой личный, подходящий по всем уголкам кусочек. И Уилл – это он и есть.
Я с трудом сглатываю, ощущая, как вся моя грудная клетка воспламеняется. Каждый вдох мне даётся с трудом, но, пересиливая себя, я втягиваю воздух маленькими урывками, хватая его губами. Внутри меня тоскливо воет дикий зверек, который требует того, кто однажды его приручил.
Враги. Да разве враги говорят такое? Разве они спасают твою больную голову? Я не знаю, кто для меня Розали. Но вес её слов так значителен, что я испытываю дикое желание её обнять и разрыдаться на её тощем плече.
Она вытягивает из моей пачки сигарету и закуривает, плавно выдыхая серые струйки в распахнутое окно.
– Ты, Мел – настоящая заноза в заднице, но я разглядела в вас то, во что давно перестала верить. Это так нужно в жизни – во что-то верить.
Я вижу, что она не играет. Розали, как мне стало понятно, является стоящей актрисой, как и Колин, впрочем, но сейчас… сейчас она была собой. Всё произошло так спонтанно. Ещё несколько секунд назад её голос сочился сарказмом и свойственным ей превосходством, а теперь она потрясла меня своими словами и растворилась в своей думе, докуривая маленькую дозу моего никотина. Я растеряна и так благодарна ей, но вежливые слова застревают в глотке, оседают на языке. Поэтому я просто молчу и наблюдаю, как Рози приводит себя в чувства и возвращается в своё амплуа, дабы не раскрыться передо мной окончательно.
– Так что ты скажешь на то, чтобы преобразиться из чудовища в красавицу? – вопросительно вскинув свои тонкие брови, язвит она.
– Изумительно, – смеюсь я, закусывая губу. – Только никак не пойму, почему тогда Уилл не купился на твою сексуально закинутую удочку.
– Потому что я – не ты, Мел. И слава богу, – тут же добавляет она, спрыгивая с подоконника и поправляя платье. – Потому что твои прикиды могут любого нормального мужика превратить в гея.
– Повёрнутая сучка, – веселюсь я, швыряя в нее подушку. – Тебе не зачем становиться проклятой крёстной феей, потому что он пропал. Меня все держат в неведении, а сам Уилл не выходит на связь, – говорю я, и улыбка моя медленно блекнет.
Откровенно говоря, моё мнение о Розали кардинально поменялось. Но это совсем не означало, что я стала бы открывать ей семейные тайны. Поэтому я благоразумно смолчала, не став делиться с ней причинами его исчезновения.
Однако я чувствую себя комфортно. Я по-прежнему испытываю эту дикую необходимость в нём, но мне… спокойно? Словно эта девушка неожиданным образом усыпила всех моих демонов.
– Ты чертовски права, фея! Поэтому, – она открывает свою сумочку и, многозначительно улыбаясь, машет перед моим носом билетами.
– Что это? – растерянно бормочу я, в ту же секунду испытывая приятную тянущую боль внизу живота. Кажется, это называется предвкушение.
– Это твоя персональная путёвка в рай, лапа, – подмигивает Рози и поясняет, что это билеты на выставку.
Тот проект, над которым трудился все эти месяцы Уилл, наконец состоится. Молодые таланты нашего университета предстанут перед широкой публикой. Я помнила это. А также помнила и то, как он вкладывался в свой проект, отдавая себя целиком. Уилл говорил, что фотография для него – это чуть меньше, чем я. И одна мысль об этом делала меня счастливой. Ведь я точно знала, какая любовная зависимость у него была от съёмки.
– Но… ты не знаешь главной новости, – медленно шепчет она и наклоняется к моему лицу, упираясь по бокам от меня в ручки кресла. – Твой дорогой братец сам передал их мне. Приезжал в университет по делам проекта, и мы пересеклись.
