Проспала до четырех часов следующего дня, а потом вернулась в магазин. Джессика хотела снизить цены на некоторые товары. Они потерпели убытки на Рождество, и ей нужно было пополнить запас наличных. Хорошая распродажа могла бы поправить дела. Она пошлет приглашения лучшим покупателям. Их набежит целая ватага, так надеялась Джессика.
Она просидела над бухгалтерскими книгами весь Новый год. Вспомнив о том, что она не сделала девушкам подарки, Джессика решила вручить им чеки. Джесси получила три подарка и стихотворение от Яна. Астрид преподнесла ей симпатичный золотой браслет, а Зина и Кэт – интересные безделушки. Самодельные сухие духи в красивом французском кувшине от Зины и маленький рисунок пером от Катсуко. А она снова и снова перечитывала стихотворение Яна.
Джесси взяла его с собой на работу и теперь носила в сумочке, чтобы вынуть и прочитать днем. Она знала его наизусть уже на следующий день после того, как получила.
Катсуко и Зина недоумевали, что делала Джесси в своем офисе весь день. Она показывалась, чтобы выпить с ними кофе или найти что-нибудь на складе, была молчалива и никогда не шутила. Безвозвратно ушли дни беззаботного щебетания и пересудов. Казалось, с уходом Яна от Джесси осталась лишь тень. В конце дня она появлялась на пороге своей комнатушки, иногда с карандашом за ухом, с затуманенным взором, маленькой пачкой счетов в одной руке, порой с опухшими или красными глазами.
Джессика нередко бывала раздраженной, быстрее выходила из себя по пустякам. Ее выдавал застывший взгляд. Взгляд, который говорил о бессонных ночах и постоянном страхе. И пелена от таблеток, которую ни с чем невозможно было спутать.
Она оживала в те дни, когда навещала Яна. Что-то сияло за стеной, которую она воздвигла между собой и остальным миром. Что-то появлялось в ее глазах – этим она ни с кем не делилась. Даже с Астрид, которая проводила все больше времени в магазине, лучше узнавая Зину и Катсуко. В каком-то смысле Астрид заменила Джесси. Она была такой же покладистой, как Джесси до своей трагедии. Астрид получала удовольствие от магазина, от людей, от одежды и девушек. У нее было время поговорить и посмеяться. Из нее сыпались свежие идеи. Ей нравился бутик, что было заметно.
Девушки влюбились в нее. Она приходила даже в те дни, когда Джесси встречалась с Яном.
– Знаете, иногда я думаю, что сижу здесь просто потому, чтобы дождаться ее. Я беспокоюсь за Джессику, когда она садится за руль.
– И мы. – Катсуко покачала головой.
– На днях она призналась мне, что делает это на «автопилоте». – Слова Зины были слабым утешением. – Джессика говорит, что иногда не помнит, где она или что делает, пока не увидит дорожный знак.
– Ужасно. – Астрид отхлебнула кофе и покачала головой.
– Печально, правда? Интересно, сколько она продержится. Она не может так много работать. Ей надо куда-нибудь съездить, развеяться, изредка улыбаться, спать.
И прийти в себя. Катсуко не сказала этого, но все именно об этом подумали.
– Джессика сильно изменилась. Интересно, как Ян?
– Немного лучше, чем она. Но я давно не видела его.
Полагаю, его не в такой степени терзает страх.
– Так вот что с ней? – Зина выглядела ошеломленной. – Я думала, она всего-навсего истощена.
– И это тоже. Но главное – страх. – Астрид, похоже, не хотела это обсуждать.
– И напряжение. «Леди Джей» переживает не лучшие времена.
– Да? Похоже, тут все вертится.
Катсуко отрицательно покачала головой, не желая распространяться на эту тему. Недавно она говорила по телефону с людьми, которым Джесси была должна. Впервые бутик оказался под угрозой, и не было средств, чтобы покрыть расходы.
Джесси потратила последнее на Яна. На карту была поставлена и «Леди Джей».
Тут в магазин вошла Джесси, разговор оборвался. Она казалась изможденной и похудевшей, но что-то сияло в глазах, то непонятное, что Ян вливал в ее душу. Жизнь.
– Ну, что с вами приключилось сегодня? Ты опять тратишь здесь свои деньги, Астрид?
Джесси уселась в кресло и отпила холодного кофе из чьей-то чашки. Маленькая желтая таблетка, которую она положила под язык, исчезла почти незаметно. Однако Астрид нельзя было обмануть.
– Ничуть. Ни цента сегодня. Просто заскочила выпить кофе в приятной компании. Как Ян?
– Полагаю, отлично. Занят книгой. Как шли дела? – Она, похоже, не хотела говорить о муже. Джесси весьма редко говорила о чем-то для нее важном с другими людьми. Даже с Астрид.
– Сегодня было довольно спокойно. – Катсуко сообщила ей последние новости, пока Зина наблюдала за ее слегка дрожащими руками.
– Ужасно. Мертвый бизнес, мертвая машина. «Вольво» только что испустил дух.
Она говорила спокойно, словно у нее в гараже было еще двенадцать машин.
– По пути домой?
– Естественно. Я проголосовала и поехала с двумя парнями в Беркли. В розово-зеленом «студебеккере» пятьдесят второго года. Они называли его «Арбуз». И ехал он соответственно.
Джессика пыталась пролить свет на событие, пока все три женщины не сводили с нее глаз.
– Так где машина?
– На станции техобслуживания в Беркли. Владелец предложил мне за нее семьдесят пять долларов и согласился сбросить цену за буксировку.
– Ты продала ее? – Даже Катсуко была ошеломлена.
– Вот уж нет. Это машина Яна. Но думаю, что продам.
Она отслужила свое. – Как и я. Джессика не добавила, но все услышали это в ее голосе. – Легко пришло, легко ушло. Выберу что-нибудь дешевое для посещений Яна. – Но как? Откуда возьмутся деньги?
– Я подвезу тебя. – Голос Астрид звучал тихо и на удивление спокойно. Джессика посмотрела на нее и кивнула. Не было смысла протестовать. Ей была нужна помощь, и она знала это – помощь не только с машиной.
С тех пор Астрид возила Джессику на свидания с Яном три раза в неделю. Это избавило Джесси от необходимости принимать две желтые таблетки, когда она прибывала на место, и сокращало дневную норму. Иногда она проглатывала еще и зелено-черную.
Астрид потеряла всякую надежду повлиять на Джессику.
Бесполезно и пытаться. Она могла только подстраховать подругу, когда обрушится крыша. Если такое случится. Джессика мчалась к своей гибели. Ее нельзя было остановить полумерами.
Астрид ясно это видела. Ян не мог принять то, что происходило с Джесси, потому что не мог помочь. Поэтому старался этого не замечать. И каждый раз Джесси появлялась еще более издерганная, более изнуренная, более нервная, более напуганная, прикрываясь показной храбростью. Ян сильнее винил себя, высказывал большую признательность, сам испытывал боль. Они избегали смотреть друг другу в глаза. Они просто разговаривали.
