они вдвоём упали, оказался ещё дальше.
Внезапно в его голову ударила, иначе и не скажешь, вполне логичная идея.
— Господи, не оставь нас, детей своих, в кромешном мраке, — начал Джон, не прекращая сдерживать руки Суккуб и коленкой прижимать её к полу, — Господи, укажи нам верную дорогу к истине, дай нам верный знак, Господи, защити нас от искушений и заблуждений…
— Ты думаешь, это меня остановит?! — взвизгнула демонесса, попыталась вырваться, но не смогла, зато как следует приложилась затылком об пол. — Ты не священник, и магией ты не обладаешь, тебе не изгнать меня просто так!
— А мне и не надо, — процедил Джон, убирая одну руку с её запястий и попытавшись дотянуться до меча. — Даже в самом аду, Господи, найди нас, утешь нас, найди нас, утешь нас…
Мизинцем он дотянулся до меча, а потом и всей ладонью, резко перехватил его рукоять…
Суккуб снова взвизгнула и попыталась встать, пнуть его, ударить, но не смогла — молитва почти полностью её обездвижила. На самом деле Джон не так хорошо помнил нужные слова, многое переврал, поменял местами или добавил от себя, но главное, что обращение к Господу всё-таки подействовало. Видимо, само упоминание Единого Бога для адской твари было невыносимым. И как он только не догадался применить этот способ в борьбе с теми мелкими, но опасными и противными существами?
Он вскочил, и Суккуб было решила, что наконец обрела свободу, попыталась встать — и тут же оказалась пронзённой острием Ключа.
На лице демонессы вспыхнуло искреннее удивление, глаза округлились, рот приоткрылся — и из него вытекла небольшая струйка густой крови. Из взгляда исчезли злоба, азарт и вечная насмешка, между бровями пролегла складка, ресницы задрожали, будто в предчувствии слёз… И так, в таком виде, Суккуб оказалась настолько похожей на Элет, что Джон невольно отпрянул.
— Джон… как же… — протянула она тихо. — Я же… тебя люблю…[3]
Глава 8. Дочь севера
Лесная дорога после грозы ужасно раскисла: дождь намесил грязи с жухлой осенней травой, опавшими листьями, какими-то палками и камнями. Пару раз Джону приходилось перелезать через поваленные ветром деревья, пересекать ужасно огромные лужи; он промочил ноги, замёрз и чертовски устал. Солнце стояло в зените, но грело слабо, да и быстрая ходьба и бешено стучащее, разгоняющее по жилам горячую кровь сердце не особо спасали от озноба.
Но останавливаться было нельзя.
Недалеко от церкви Джон обнаружил лесной ручей и быстро утолил точившую его всю ночь жажду. Вода в ручье оказалась ледяной, отчего у него тут же засвербело в горле, однако он терпел — жажда была страшнее. Жаль, что у него не было с собой никаких ёмкостей, ведь взять с собой хоть немного воды не помешало бы, но наливать её было попросту не во что.
После грозы в лесу пахло свежестью, откуда-то с юга дул приятный лёгкий ветерок, вдалеке напевали птицы, и это пение эхом разносилось по всей округе. И всё же было в этой природной безмятежности что-то не то… что-то тревожное и пугающее… заставляющее ожидать удара в спину в любой момент.
Джон то и дело оглядывался, но на дороге не было никого. Изредка туда-сюда перелетали птицы, пару раз он видел белок среди вечнозелёных ветвей сосен… А ещё эти проклятые комары, которые так и зудели над ухом и оставляли страшно чешущиеся укусы. И почему вчера в чаще, где стояла церковь, их не было? Откуда только они взялись здесь?
Он то ускорял шаг, то замедлялся, пытаясь наконец обдумать то, что произошло с ним вчера.
Особенно его взволновали слова Суккуб о том, что Джон не смог бы её изгнать, потому что не был священником… и не владел магией. Эти слова заставили его сделать вывод: отец Маор — колдун.
Тогда, год назад, он даже не заметил, блестело ли золото в глазах священника, когда тот изгонял Суккуб из Элет. Но это было вполне ожидаемо: он читал молитву Господу-Утешителю, как и Джон этой ночью, но если ему удалось этой молитвой лишь обездвижить демонессу, то отец Маор смог и вовсе изгнать её в ад, по его словам, не прибегая к обряду экзорцизма. Видимо, он всё-таки приврал… или не договорил, под видом обычной молитвы проведя обряд и используя для него свои магические силы.
Что ж, тогда понятно, почему Маор оказался таким необычным священником. Служители веры не одобряли магию, а ему не повезло (или, напротив, повезло — тут уж с какой стороны посмотреть) родиться магом. Видимо, он успешно скрывал свой дар — да и кто бы стал за ним следить в каком-то захолустном городке и паре-тройке деревенек в окрестностях, куда он иногда ходил выполнять требы? Крестьяне вряд ли заподозрили бы что-то неладное, к тому же священник для них — и так кто-то сродни магу, человек, способный Божьей Волей вызвать дождь в засуху или тепло слишком холодным летом… Со своим простодушием они бы и не заметили ничего.
Задумавшись, Джон не сразу увидел, что лес начал редеть. Он остановился и внимательно огляделся. Вокруг по-прежнему не было ни единой живой души, не виднелось также чего-то, что могло бы свидетельствовать о слежке Жанетты. Впрочем, Джон уже не доверял своей внимательности и своему обычному человеческому зрению. Всё могло быть намного сложнее.
Но если бы Жанетта его уже нашла, то наверняка бы схватила?..
Джон честно пытался разобраться в логике этой женщины — и не мог. Исходя из того, что рассказывала ему Элет, Жанетта просто хотела власти и магического влияния на королеву… Видимо, из-за своего вздорного характера и явного душевного нездоровья она не нашла иного способа, кроме угроз, подчинения, страха… а если не сработает — то уничтожения всего мира, судя по всему. Стереть имеющийся мир, который не устраивает, и возвести на его руинах новый, лучший… Ну просто гениальная тактика, что тут скажешь.
Усмехнувшись, Джон пошёл дальше. Он по-прежнему не знал, куда идёт и что ему делать… по-прежнему не хотел думать над тем, как ловко Жанетта обвела его вокруг пальца, как жестоко она расправилась с Флорианой и как сможет теперь расправиться с ним, когда найдёт.
Он просто продолжал идти вдоль узкой лесной дороги, понимая, что вместе с этой дорогой может оборваться его жизнь.
Вдруг за спиной послышался топот конских копыт — не очень громкий и частый, будто где-то вдалеке кто-то вёл лошадь шагом. Джон замер, прислушался… Его лошадь осталась у Жанетты, и она вполне могла, определив его
