- Как это?
- А вот так! Ведь мы же с тобой только что говорили, что это дача ЦК! И оказалось, что тут все комнаты микрофонами просто утыканы! Особенно в честь зарубежных гостей! И какие-то суки сидят в каком-то подвале и все слушают, да еще и пишут!
Игорь похолодел, судорожно прикидывая, чего они такого с Мельченко могли наговорить по пьянке. Но потом сообразил, что ни на какие разговоры после ежедневных вечерних доз у них сил уже не хватало – только если похрапеть, да и с утра другие заботы были; так что, разве что сообщат, кому надо, что Мельченко он и есть Мельченко, а вовсе и не Мильченко, ну да дареного все равно отнимать не будут – это для них семечки, и вообще еще вопрос, обратили ли на это внимание, и успокоился.
А Леха тем временем продолжал свою печальную повесть:
- В общем, так сказать, народ для разврата собрался и, соответственно, порезвился в номерах с визгом и притопом, а эти жлобы в своем вонючем подвале мало того, что все наши, то есть, в основном, ее тексты слушали и веселились, так еще их и писали!!! Прямо до того времени, как мы разбежались, а вы стали с концерта возвращаться. А с самой утрянки стукнули ее родителю! А он, как мне наш Директор разъяснил – ни много ни мало – третья по значимости фигура в республике! И завелась эта третья фигура, как последний фраер – мало, того, что его правительственная дочка с каким-то вшивым московским кандидатом время проводит, так он, видите ли, еще и русский! Дружба народов ему, видите ли, не по душе! Фашист поганый! Лучше бы у дочки спросил, довольна ли! А он вместо этого, ни свет ни заря, стал Боссу названивать, кляузничать и требовать, чтобы меня наказали по всей строгости местного закона. Камнями, что ли, побить хотел? Но уж с конференции-то выгнать в ноль секунд! Для Босса-то я, конечно, не фигура, он, небось, и не понял, о ком речь идет, так что он на меня и времени тратить не стал, а сразу Директору отзвонился. Вот тот у столовки и стерег, чтобы влить. Я-то поначалу отпирался, так он даже цитаты из наших вчерашних бесед привел – что их, в распечатанном виде, что ли, теперь среди начальства распространяют вместо порнухи? Так что пришлось сознаваться и каяться! А в чем я виноват-то? Не дети ведь, и по обоюдному согласию. И что теперь делать – ума не приложу! Есть идеи?
- Постой-постой, - начал понемногу врубаться ошеломленный всем услышанным Игорь – так чем у вас с Директором-то разговор закончился? Правда, что ли, в Москву тебе валить надо?
- Ну, это еще не совсем ясно – вроде как Босс действительно сильно недоволен, но, все-таки, по указке местного начальства тоже действовать не хочет. Что он им – мальчик, что ли? Он для нас царь и Бог, а не разные там узкопленочные. Так что сказал, что разберется и накажет, но нарушать программу конференции не может, а мой доклад еще только завтра. Во всяком случае, так Директор сказал. И велел любым способом ситуацию разрядить, а то отошлют, не отошлют, но он мне в Москве полной мерой вставит. Ты ж его знаешь – уж если какую гадость пообещал, то точно сделает! А чего я могу разрядить?
- Да, проблемка... Неужели же тебе эта девица не сказала, что у нее за семейка? Обычно они очень с этого кайфуют...
- Ни слова! Нормальная девица – у нее все разговоры на конкретный предмет были. Лучше бы уж вообще молчала... А и сказала бы – разве в такой момент затормозишь?
- Слушай, а ты с ней поговорить не пробовал?
- Да я к ней теперь и подойти боюсь! Вообще расстреляют!
- А ты не бойся. Я бы прямиком подошел, так вот и так, подслушали, записали, доложили, настучали и теперь кислород перекрывают. Сам говоришь, нормальная деваха. Не может не повлиять. Пусть пообещает, что больше ни-ни, но чтоб тебя не имели... И пусть батя прямо Боссу звонит. А то даже и Директору. Может и снизойти для такого случая. Попробуй, чем рискуешь. Особенно, если ты действительно столичного авторитета не уронил, и она довольна осталась...
Изнервничавшийся Леха долго сомневался, но альтернативы, похоже, не просматривалось. Так что, в конце концов, он понуро направился к домику, в котором размещался Оргкомитет, разыскивать свою пассию и припадать к ногам... Похоже, что в конечном итоге все произошло именно по игореву сценарию, поскольку на следующий день в зале заседаний хотя и несколько потерянный, на так никуда и не уехавший Леха уже после своего доклада, поймав игорев взгляд, слабо улыбнулся и осторожно показал ему жестами, что тучи развело. А столкнувшись с ним в проходе, тихонько сказал прямо в ухо:
- Похоже, пронесло. Я же говорил, отличная деваха! Даже Директора успокоили. А про жучки помни...
Забудешь про такое, как же...
IV
Но жизнь идет своим чередом, и уже на следующий день Игорь был озабочен своими собственными проблемами куда больше, чем лехиными. Сложилось так, что в то утро, когда Игорю – первому в расписании! - предстояло делать свой доклад, дела его обстояли совсем плохо. Предыдущим днем, чтобы придать хотя бы какое-нибудь официальное оправдание непрекращающемуся с первого дня разгулу, всем гостям партийной резиденции было сообщено, что вечерняя пьянка будет не просто пьянка, а торжественный вечер дружбы – нечто вроде приема в честь гостей, который якобы по собственной инициативе вызвалась устроить дачная обслуга. Советские посмеялись – ну, конечно, будут повара, горничные и официантки на собственные деньги и во время неоплаченного сверхурочного поить-кормить столичную профессуру и богатеньких иностранцев, а вот сентиментальные и романтические французы с американцами и прочими шведами и впрямь решили, что донельзя понравились простому люду, почему он, люд этот, и решил их побаловать лично от себя. Ну как такое продинамить! Так что за вечерним столом собрались все без исключения. Наскипидаренные своим начальством повара и официанты буквально горели рвением, в результате чего за и так обычно великолепным столом творилось что-то уж совершенно безумное в смысле и закуски и выпивки, и гости набрались в совершеннейшую смерть... Похоже, никто даже не запомнил, а как, собственно, они оказались в своих номерах. Впрочем, на всех остальных Игорю было совершенно наплевать – не до того было. Доклад-то у него был с утра, а не у кого-то другого! А вот ему было худо донельзя. Куда там Степе Лиходееву с его жалким похмельем!
Очнулся Игорь от чудовищной головной боли и диких позывов к рвоте часов в пять утра и пулей рванул в ванну, благо Мельченко, похоже, еще спал. Там пришлось попрощаться со вчерашним чудным ужином, но сильно легче не стало. Чуть поправили дело полчаса чередующегося душа и две таблетки анальгина. О хорошем самочувствии и речи быть не могло, но немного ориентироваться в пространстве он начал. Во всяком случае, на столько, чтобы освободить наконец ванную уже проснувшемуся соседу, смотреть на которого тоже было страшновато. Посидев еще полчасика под вентилятором, Игорь сумел, все-таки, сложить слайды, одеться и даже повязать галстук. О завтраке и речи не заходило. Тем более, что уже катило к восьми часам, а заседание – и, стало быть, его доклад – начинались в девять. И еще надо было доехать до зала.
Мельченко, тоже сильно страдавший, несмотря на все положенные в таком состоянии гигиенические и оздоровительные процедуры, на предложение Игоря двигаться к закрепленному за ними на эти незабываемые дни и наверняка уже поджидавшему автомобилю ответил абсолютным и категорическим отказом.
- Извини, Игорь, но сил никаких нет. Без меня обойдутся. И твой доклад придется, к сожалению пропустить. Но я все равно сейчас ничего понять не в состоянии. Ты мне потом в двух словах свои главные идеи изложишь, хорошо? Надеюсь, без обид? Сам видишь, что творится. Так что ты езжай, а еще на часок прилягу, потом душ повторю, а потом позавтракать попытаюсь. Может, оживу... Тогда или тут поработаю или как-нибудь до вас доберусь. Видно будет. А вот тебе точно не завидую! Но, все равно – удачи!
И Игорь, который и сам себе не завидовал, отправился за удачей. До удачи, впрочем, его еще должны были для начала довезти. Автомобиль действительно уже был на стоянке. Игорь объяснил молчаливому водителю, что второго пассажира сегодня не будет, залез в одуряюще пахнувший жасмином салон и закрыл глаза. Тронулись.
- Сейчас приедем, - думал Игорь – я еще полчасика на воздухе в теньке посижу и должен быть готов. Тем более, что пока еще прохладно. А там слайды заправлю и порядок... Ни фига, пробьемся... Но так нажираться пора завязывать. Даже на халяву!
Человек, однако, предполагает, но вот располагает несомненно кто-то еще. Вот и тут... Хотя ехать до турбазы было всего-то минут пятнадцать, но дорога была грунтовой, пыльной и колдобистой. В результате Игорь так наглотался пробивавшейся в салон, несмотря на закрытые окна, пыли и так растрясся, что все утренние процедуры пошли насмарку, и из машины, когда она, наконец, остановилась, он вышел с единственным, но пламенным желанием – немедленно умереть! Пока он, пошатываясь, пытался уцепиться за что-будь взглядом и закрепить себя в окружающем нестабильном пространстве, к нему неожиданно подошел давний университетский приятель, приехавший на конференцию в качестве слушателя и потому обитавший на турбазе вдалеке от начальственных соблазнов. Хотя, можно было не сомневаться, что они здесь тоже не скучали...
