Чего там говаривал Островский – дело десятое, но такое практическое и жизненное разъяснение пришлось народу по сердцу куда больше, чем теория о хороших и плохих номенклатурщиках, так что зал понемногу затих и вернулся к текущим вопросам. А вот Игорь, отчетливо произнеся “Ну и говно!”, поднялся и вышел, чтобы никогда уже на эти сборища не возвращаться. Жена, которой он всю историю, естественно, пересказал, даже без особого злорадства сказала:
- Ну? А я что тебе всегда говорила?
И была явно довольна тем, что его политический зуд улегся, похоже, навсегда. В Институте, где отношения с начальством были все равно уже безвозвратно испорчены, никто о разрыве Игоря с молодой российской демократией так и не узнал.
V
Оборзевший от всего этого безумия Игорь даже попытался было вписаться в новую жизнь, провернув вместе с университетским дружком Толей вполне легальную, но малоаппетитную операцию по покупке-продаже некой базы данных. Эту базу данных по проблеме, которой и Игорь и Толя занимались, Толя с ребятами сварганили в рекордно короткий срок и без особых затрат, после чего выставили ее на продажу, но не по цене, установленной университетской бухгалтерий или кто там еще этим ценообразованием занимается, а по значительно более высокой, по которой, собственно, все подобные базы на тот момент и продавались – что поделаешь, рынок и он и есть рынок. Дальше просчитать несложно – Институт в лице Игоря эту базу купил, Толик отдал университету затребованную им цену, а разницу они вполне легально обналичили и честно поделили. Пришлось где-то примерно по штуке на брата. Казалось, живи, да радуйся, но ни Игорь, ни Толик особенно радости как-то не испытывали, в результате чего и загуляли на вырученные деньги с притопом, честно прогудев почти все неправедно, хотя, вроде бы, и законно заработанное, так что осталось у Игоря всего рублей двести, которые жена у него решительно изъяла и пустила на замену сильно подгнившего крыльца на даче. Хоть какая польза... Больше таких операций почему-то не повторяли.
А эта база данных Игорю еще аукнулась, когда при очередной ревизии представители бухгалтерии попросили ее предъявить, чтобы убедиться, что какая-то непонятная им база, за которую заплачены такие крутые деньжищи, в лаборатории наличествует, а не приспособлена уже этими ушлыми исследователями под какие-нибудь домашние нужды. Когда Игорь предъявил им две дискеты, то они просто задохнулись от возмущения, предполагая, по-видимому, что столь дорогая база должна и размером быть с хороший шкаф и занимать почетное место в красном углу лаборатории. Длительные разъяснения с помощью вышестоящих товарищей позволили остроту вопроса снять, и в инвентарном списке была поставлена требуемая галочка, хотя члены комиссии и продолжали кидать на Игоря неодобрительные и даже в чем-то подозрительные взгляды, как бы говоря, что какой-то обман они чувствуют, хотя пока разобраться и не могут. Но, в целом, обошлось...
А дальше все покатилось под горку с такой скоростью, что порой становилось даже страшно. И не то, чтобы уж какие-то крупные и ужасные события имели место. Нет, все по мелочи, по мелочи, но мелочей этих становилось так много, что поневоле вспоминалась строчка из Высоцкого насчет того, что дело даже не в конкретных гусях, а все в целом неладно... Или, в соответствии с тогдашней официальной терминологией – процесс пошел! Денег на исследования становилось все меньше, слизанная с Запада и только нарождающаяся система поддержки науки грантами на конкурсной основе оперировала такими мизерными суммами, что даже и заявки на эти самые конкурсы Игорь писал только от безвыходности, плодящиеся в Институте кооперативы и совместные предприятия занимали все большие площади, вытесняя – с благословения дирекции – с этих площадей ученых, но доходы приносили только тем, кто их организовывал и опекал, молодежь начала увольняться толпами и даже не обязательно в кооперативное движение – многие, благо система сильно помягчела в плане выездов за кордон, отправлялись в университеты Западной Европы и Америки, которым толковые люди всегда нужны, а занятия наукой обеспечивали вполне приемлемый уровень жизни, в общем, все и так знают...
На фоне всех этих непрерывных стрессов в некий момент в голове измученного жизнью Игоря как-то сразу сошлись мысли и об отсутствии денег на давно нужный ремонт ключевого оборудования, и о похеренном Директором сотрудничестве со Штатами, и об уходящих ребятах, и о процветающем стукаче Грицько, присосавшемся с помощью благодарного за доносы Директора к одному из СП, и о малорослом кагебешнике, перед которым надо было отстаивать наём простого лаборанта с еврейской кровью в жилах, и о начальственных скандалах по поводу его участия в каких-то там несчастных оппозиционных политтусовках, и даже о Дашке, не знающей толком вкуса настоящих мясных сосисок, и о... В общем, пошел он и отправил факс в один давно приглашавший его на постоянную работу американский университет на предмет того, кем они собираются его брать, сколько народу и площадей готовы выделись, какая будет зарплата и что за бумаги ему надо оформлять... Ответ с роскошными просто, во всяком случае, на взгляд Игоря, условиями не заставил себя ждать... Пути назад не было...
Уже больше десяти лет с тех пор минуло... Кое-что из произошедшего за это время в Институте известно. Львов давно на пенсии. Петя Елизарский где-то в Кельне профессорствует; Коля из соседней лаборатории – ну, у которого сложности с ГБ были из-за преклонения перед Западом - вместе со своей идеальной характеристикой в Филадельфии на фирме трудится; у Игоря – свой отдел в Университете Калифорнии в Сан Диего, и, главное, вся работа в полном соответствии с законами природы проистекает; ученики его по всему миру разбрелись и, вроде бы, неплохо пристроены, только Грицько в Москве – ну, так он в бывшем игоревом кабинете теперь сидит, до профессора дослужился – стук, он себя при любых системах оправдывает; Витя Сидоров по одним сведениям, крупным мафиозным авторитетом стал, а по другим – с уголовщиной завязал и собственный банк открыл, тоже неплохо; у Фимы Меерсона была своя процветающая компания в Силикон Вэлли, которую, к тому же, у него купили за хорошие деньги еще до того, как доткомовский бум резко закончился, так что этот бывший бессребреник теперь просто миллионерствует и прицеливается, чем бы еще заняться; Дима Крошкин под крылом Директора приподнялся настолько сильно, что через несколько лет на Директора положил и пустился в волны компьютерного бизнеса на свой страх и риск, в результате чего из поля зрения институтского люда исчез – то ли шлепнули его в неспокойном российском бизнесе, то ли в олигархи из тех, что о себе много не шумят, выбился, Бог его знает; курировавший Институт гном-гебешник в каких-то крупных чинах теперь в ФСБ ходит – в общем, все при деле. Да и с Директором все в порядке. Как был Директор так и остался – Институт-то стоит, ну, в смысле, стены есть, столы лабораторные внутри, кое-кто из самых упорных даже чего-там по малости маракует, должен же кто-нибудь надо всем этим директорствовать, так что ему все карты в руки. По слухам, даже еще больше укрепился и на сильно постаревшего Босса внимания почти и не обращает, да и вообще – интересы у него новые появились. Нет, не в смысле науки, тут-то как раз все без изменений, больше того, судя по доходящим пересудам – народ-то из Москвы все время появляется, да и из Америки в Москву смотаться не велика проблема - он в Институте-то почти и не появляется, хотя статьи с его соавторством время от времени в литературе попадаются, ну, так на то он и Директор, а в смысле совсем новом и, отчасти, весьма даже современном. Не зря же он столько времени всякие совместные предприятия под своим крылом выпасал да компьютеры в Среднюю Азию впаривал – вот что-то к рукам и прилипло для поправки семейного благосостояния. Он его и поправил, приобретя в собственность пивной заводик под Выборгом – там даже за полсотни с гаком лет финской привычки к аккуратной работе так и не вытравили. По-видимому, нашел, таки, Директор свое настоящее призвание и, на зависть многим прочим директорам и членкорам, наваривает он на этом пиве очень даже прилично.
- Вот и правильно, - сказал в своем Кельне Петя Елизарский – Каждый должен своим делом заниматься! Тут он точно на коне будет!
Оно, конечно, и понятно: пиво – не наука. Оно всегда будет спросом пользоваться...
1998-2003 гг.
