— Но мне надо работать, я не могу бросить свою паству и уехать. И мисс Трент права, задавая вам свой вопрос.
Ратлидж спокойно ответил:
— Я полицейский. Вы не забыли? Я не прошу. Я требую, чтобы вы поехали со мной. И если вы закончили с чаем, мы едем немедленно.
Слыша непрерывное бормотание Хэмиша за спиной, он снова сделал крюк по дороге на юг и заехал на ферму. Ни жеребца, ни фермера там не было. Ратлидж почувствовал тревогу.
Машина ехала на юг. Все молчали. Ратлиджа беспокоило, что викарий занял место Хэмиша. Мэй Трент, сидевшая рядом с ним на пассажирском сиденье, отвернулась, глядя в окно.
Зато Хэмиш оживился. «Ты поступаешь неправильно, — говорил он. — Поезжай в Лондон и расскажи своему начальнику суперинтенденту о своих подозрениях. И пусть он вновь откроет дело».
«Боулс обрадуется возможности закрыть дело, как и Блевинс, — ответил ему Ратлидж. — И оно будет закрыто. У меня осталось менее суток, чтобы раскрыть тайну гибели отца Джеймса. А тайна есть, и она связывает этих двух людей вместе. Но каждый знает лишь свою часть тайны и держит ее при себе. Могу поспорить, поклясться своей карьерой, что я прав».
«Может быть. Но ты не можешь их заставить говорить, времена пыток давно прошли, ты не можешь их принудить. Не говоря о том, что ты не поверишь им».
Ратлидж на какое-то время сконцентрировал внимание на дороге, потом снова подхватил нить разговора с Хэмишем. По крайней мере, это единственное, что не давало ему уснуть за рулем. Но они никогда не могли прийти к согласию.
Последними словами Хэмиша были: «Им не понравится это. В Лондоне».
«Пусть. И мы сейчас далеко от Лондона», — возразил Ратлидж и перестал слушать назойливый голос, чувствуя усиливавшуюся головную боль.
Он подъехал к резиденции епископа как раз к чаю. С трудом втиснул свой автомобиль между телегой с капустой и глубокой ямой, вонявшей, как выгребная. Вылез, расправил ноющие плечи и спину и обошел кругом капот, чтобы открыть дверцу для мисс Трент, но викарий его опередил со словами:
— Почему вы не сказали раньше, что везете нас к монсеньору Хольстену? — Голос его прозвучал недовольно. — К чему такая загадочность?
Викарий и мисс Трент остались стоять у машины, пока Ратлидж прошел по дорожке к двери и постучал.
Открыла Бриони. Она просияла при виде инспектора и, поприветствовав его, спросила:
— Останетесь к чаю? Я испекла вкусный французский кекс… Она замолчала, увидев позади Ратлиджа мужчину и женщину, ожидавших на улице и смотревших в их сторону. — А! Так вы по делу!
— Но я все-таки не откажусь от чая, — заверил экономку Ратлидж, улыбаясь.
Мэй Трент стояла прищурившись, как будто неяркое солнце, светившее сквозь дымку, уже два часа обещавшую дождь, слепило ей глаза. Бриони, взглянув на ее усталое лицо, позвала:
— Входите же, мадам, и давайте я пока отведу вас наверх. Вам просто необходимо немного передохнуть.
Но мисс Трент лишь слабо улыбнулась и покачала головой:
— Не могу. Но благодарю.
Бриони провела их в кабинет. Монсеньор Хольстен с удивлением поднял глаза от книги.
— Не помню, чтобы мы ждали гостей! — сказал он Бриони и, сняв с коленей кота, опустил его на пол.
— Инспектор снова приехал, монсеньор, и привез с собой гостей.
Хольстен встал, тепло приветствуя Ратлиджа. Потом с улыбкой подал руку викарию. Его представили Мэй Трент, и он заботливо усадил ее в удобное кресло. Бриони вышла, тихо закрыв за собой дверь.
Хольстен обратился к мисс Трент:
— Отец Джеймс рассказывал мне о вашем манускрипте, который вы заканчиваете. Если могу помочь, с удовольствием это сделаю. Норфолк такое место, где можно почерпнуть много интересного на эту тему.
— Я это уже поняла, — она поблагодарила его, чуть улыбнувшись, — воспоминания часто служат извинением для продолжения скорби. Отец Джеймс говорил мне об этом.
— Но время все-таки лечит.
— Мы как раз и приехали в связи с делом, которое имеет отношение к отцу Джеймсу, — сказал Ратлидж. — Уолш мертв. Он умер ночью, когда пытался убежать.
— Он убит? — спросил Хольстен. — Его убили полицейские?
— Нет, его ударила копытом лошадь, прямо в голову. По крайней мере, так на первый взгляд кажется. Разумеется, будет проведено следствие.
— Да упокоит Господь его душу!
— Это была ужасная ночь для всех, — заметил Симс.
— Казалось, что у Уолша был мотив для убийства, — продолжал Ратлидж, — против него было несколько косвенных улик, но они не могли удовлетворить следствие. Я пытался проследить все действия отца Джеймса в течение двух недель, которые прошли между базаром у церкви и его смертью. — Он посмотрел на Хольстена. — Мне надо знать, монсеньор, что говорил вам отец Джеймс о том, что узнал от Герберта Бейкера.
Явно застигнутый врасплох, Хольстен пришел в замешательство.
— Но я не мог бы, даже если и…
— Я не хочу, чтобы вы открывали мне тайну последней исповеди, только то, что вам говорил отец Джеймс об этом человеке.
— Но он никогда не говорил со мной ни о нем, ни о его семье…
— Я верю вам. И все-таки он пришел к вам незадолго до своей смерти и сказал, что недавно кое-что узнал такое, что его расстроило, и что тот человек, от которого эта информация поступила, понятия не имел, как она важна лично для отца Джеймса.
Стрела была выпущена наугад. Однако по изменившемуся выражению лица монсеньора Хольстена Ратлидж понял, что она попала в цель.
— Нет, не совсем так…
— И еще он вам сказал, — уже увереннее продолжал Ратлидж, — что он не в силах что-либо изменить.
— Он ничего мне… — начал было Хольстен и замолчал. Потом добавил: — Слушайте, он никаких тайн мне не доверял и ни в чем не признавался. И не объяснил никак своей тревоги. Было такое впечатление, что он пришел просто за дружеской поддержкой, а не к собрату священнику.
— Из чего вы так заключили?
— Он вошел сюда и примерно час расхаживал по комнате. Я не стал допытываться, что случилось. У всех бывают минуты отчаяния. Должен вам сказать, что в приходе была одна семья, в которой он принимал участие, и я решил, что его настроение связано с ними. Когда он сел в кресло, где вы сейчас сидите, я спросил его осторожно об этом. Он поднял голову и ответил: «Нет, в данный момент с ними все в порядке, — и еще: — Пути Господа неисповедимы. Я получил ответ на вопрос, который беспокоил меня много лет. Но я не могу использовать то, что узнал, чтобы исправить дело. Информация пришла неожиданно и в таком виде, что мои возможности ограничены». Он спрятал лицо в ладонях, я видел его страдание. Я спросил: может быть, поговорить с епископом? Но он ответил: «Нет, эта дверь закрылась, но, может быть, откроется другая». Тогда я вернулся к своим запискам, чтобы дать ему время успокоиться. Через полчаса он ушел, и это все.
— Но вы хотя бы предполагали, о чем может идти речь?
— Не тогда.
Ратлидж ждал продолжения. И Хольстен продолжил:
— Только после заупокойной мессы по отцу Джеймсу я услышал впервые имя Бейкер.
Ратлидж удивился:
— Во время службы?
— Нет, но после нее ко мне подошла молодая женщина и сказала, что не очень хорошо знала отца Джеймса, но посчитала своим долгом посетить мессу. Оказывается, он приходил утешить ее отца, когда тот умирал, хотя Герберт Бейкер не был католиком. И она думала, что, придя с ним проститься, хоть как-то отплатит ему за доброту. Она стеснялась, я видел, что она чувствовала себя неловко, и я сказал, что, конечно, отец Джеймс оценил бы ее поступок и поблагодарил ее. Позже я спросил Симса о ней, и нас услышал доктор Стивенсон. Он, в свою очередь, рассказал, что отец Джеймс приходил к нему, желая узнать, был ли Бейкер в ясном уме и трезвой памяти перед смертью. Доктор считал, что он спросил потому, что был очень совестливым священником, но я понимал, что причина не только в этом. Потому что я знал уже кое о чем еще.
— Что Герберт Бейкер был сначала кучером, а позже шофером у Седжвиков, — сказал Ратлидж.
— Да это знают все в Остерли, кого ни спросите. Нет, что именно Герберт Бейкер отвез Вирджинию Седжвик в Кингс-Линн по ее просьбе в тот день.
Викарий, слушавший разговор с таким видом, как будто ждал нечто ужасное, откинулся со вздохом на спинку кресла.
Ратлидж повернулся к Мэй Трент. Она сохраняла внешнее спокойствие, быть сильной ее научили собственные страдания. Поэтому он прибегнул к другому методу.
— Другая дверь, о которой говорил отец Джеймс, — были вы? Он хотел знать, была ли и миссис Седжвик на борту корабля, видели ли вы ее и разговаривали ли с ней. Если да, он мог больше не полагаться на признание Бейкера, каким бы оно ни было, чтобы знать детали исчезновения миссис Седжвик.
— Нет, все было не так! Он пытался помочь мне. Чтобы прекратились мои ночные кошмары. Он сказал… — Тут голос ее задрожал, и она оборвала фразу.
