Искусственный мальчик с указкой терпеливо полз вверх по циферблату, чтобы ровно в полдень снова съехать вниз и вновь начать свое сизифово восхождение, отмечая часы, дни, годы и века. Вода текла, акведук работал. Хромин поднялся по мраморной лестнице и постучал в дверь игрового зала. Постучал снова, но его, судя по всему, не слышали. Внутри происходил скандал.
— А я тебе говорю — скажешь! — разорялся тонкий зеленоватый голос. — «Не велел говорить», скажите, пожалуйста, какой трибун республики выискался! Я должен знать, куда деваются мои сотрудники в рабочее время с рабочих мест! На кассе-то никого? Никого! Вот сейчас я возьму оттуда, сколько надо, и все, и не будет у твоего дядюшки никакого жалованья. Вот, честно, сейчас так и сделаю! Ну! Что за нужда такая срочная?
— Его вызвали! — твердо сказала Айшат.
— Это я уже слышал! А куда! Кто? Кто вообще имеет право вызывать куда-то сотрудника учреждения, находящегося под патронажем Великого Луллы?
— Ну, Великий Лулла, например, — улыбнулась Айшат.
Возникла пауза, можно было подумать даже, что директор игорного дома успокоился. Но он перешел на визг.
— Ты врешь, девка! — заорал он так, что стекла бы задрожали в окнах, будь они там. — Нужен больно Великому Лулле твой бородатый… Твой усатый… Твой линялый… — Нешуточная обида в голосе Плюща отдавала такой ревностью, что Дмитрий поспешил войти без приглашения, и вовремя: одной рукой ухватив девушку за ухо, пальцами другой Плющ тянулся к ее зажмуренным глазам.
— Прекратить, — негромко велел Хромин. — Отпусти девушку, ублюдок гнойный!
Айшат высвободилась из ослабевших пальцев начальника и тут же, потирая ухо, направилась к посетителю, щурясь, против дневного света.
— Vale! Ты у нас первый сегодня, гражданин… — весело сказала она. — На кассе никого пока нет, но это ничего, я сама тебе дам… — тут она запнулась, но только для того, чтобы обрадоваться еще больше: — Димка!
Плющ с трудом разжал тонкие пальцы, сжатые в изящные кулаки:
— Не знаю, что тебя может здесь интересовать, Деметриус, — напряженно выговорил он. — Подметено чисто, водопровод работает, крыс нет…
— По-моему, одна все-таки есть, — мрачно возразил Хромин.
— Ну-ну, — пожал плечами Плющ. — Я, конечно, могу и уйти… Но только знаешь, я всегда возвращаюсь в самый неподходящий момент. Спроси у своего дружка, который работал тут до меня.
Повернулся на высоких каблуках сандалий и вышел.
— Не обращай ты на него внимания, — махнула рукой Айшат. Ухо у нее было малиновое и оттопыривалось, но сама она не выглядела обиженной, скорее наоборот, напоминала зайца, весело вслушивающегося в весну. — У него, знаешь, проблемы с позвоночником.
— Больно? — спросил Хромин, протягивая руку.
— Да нет, пустяки… Ой… Ну ты что? Мне сейчас работать…
— Нам всем сейчас работать… — прошептал будущий сенатор, а вернее, просто сенатор, ведь акведук проложен успешно, а если будущее рассчитано со стопроцентной вероятностью, то, согласно Платону и Виноградову, нет смысла различать настоящее и будущее. Он прижал девушку к себе, она обхватила его руками.
— Ну, чего ты так долго-то не приходил? — с веселой укоризной спросила Айшат.
— Понимаешь, — объяснял Хромин, усадив ее на игровой стол и потихоньку расстегивая блузку. — То одно, то другое. Акведуки эти долбаные. Потом, на Андрюху много времени уходит. Пока ничего не обещали, но камера у него отдельная, и Внутринний посулил разобраться побыстрее.
— Может, я… — предложила Айшат, не зная, что следует предпринимать для освобождения политзаключенных в Древнем Риме. — Может, подписать что-нибудь или засвидетельствовать?
— Да нет вроде, — озабоченно нахмурился Хромин. — Хотя черт его знает. Внутринний говорит, в доносе написано, что заговорщики прятали оружие и документы. Как думаешь, что имеется в виду…
— Да ничего он не прятал. — Чтобы лучше вспомнить, Айшат прикрыла глаза, а когда открыла, даже вскрикнула: — Ты с ума сошел вообще, да? Сейчас там речь дочитают, сюда побегут, а я в каком виде перед патрициями?
— А что это у тебя? — спросил Хромин неожиданно заинтересованным голосом. Он глядел на черный шелковый шнурок, скрывающийся под комбинацией девушки. — Что там, на шнурочке-то?
Айшат зарделась и потупилась:
— Это кулон… Как бы брошка… древнее произведение искусства, тут в подвале лежало.
— Ого, — сказал Дмитрий Васильевич, кладя ладонь ей на грудь и прослеживая путь шнурка. — Да это не кулон, а целый ключ от церковных врат.
— Зато необычно, — пожала плечами Айшат.
Среди странностей женской психологии следует отметить, что женщину всегда задевает, если самая прекрасная и оригинальная вещица, навешенная ею на себя, чересчур отвлекает чей-нибудь взгляд от красоты самой обладательницы. А Хромин буквально не отрываясь смотрел на плоский металлический предмет с прорезью, куда был продет шелковый шнурок. В жизни он не видел в менее подобающем месте обойму от пистолета Макарова.
— Пружинка, — прошептал Хромин, — пружинка.
— Что? — Айшат попыталась притянуть к себе его желтоволосую голову, но супруг отступил на шаг и поглядел так, словно снова очнулся на пыльной римской дороге и напрочь не понимает, кто эта полуголая девушка, норовящая его поцеловать.
— А куда, — осторожно, словно корнет Оболенский в присутствии поручика Ржевского, спросил он, — куда ты засунула ту пружинку, которую Плющ, помнишь, выудил из клепсидры внизу?
— Обратно кинула, — рассмеялась девушка, — часы идут, а что там внутри, его не касается. Может, так надо. Там еще разные железяки…
— Железяки! — воскликнул Хромин патетически. — Слушай, а пойдем-ка поглядим на эти железяки, Айшатка. Да ничего, не одевайся, мы мигом…
* * *
Как выяснилось, последние полтора часа они лезли на подземный утес, не утес даже, а целый пласт горной породы, вставший косо и образовавший пещеру, к которой примыкали и перед которой бледнели катакомбы, получившиеся из старых каменоломен. Андрей невольно подумал, что в такую пустоту может запросто рухнуть целый квартал Города, и в будущем римским строителям наверняка нелегко придется с постройкой многоэтажек и метро. Шутки стихли примерно на первой трети пути, весталки уже не мечтали вслух о сладости мести всему наземному миру вообще и его мужской половине в частности. Они лезли.
И хотя их бицепсы и квадрицепсы поражали силой и гибкостью, очень скоро то одна, то другая начинала тихо сопеть, как потерявшаяся в лесу девочка, размышляющая, реветь ли, если все равно никто не услышит. Не имеющие специальной спелеологической подготовки девочки стали уставать, а потом еще блондинка поглядела вниз и сказала: «Ой».
— Вниз не глядеть! — заорала тренерша и для убедительности рванула веревку, обмотанную вокруг шеи Андрея наподобие поводка.
— Вот ты мне позвоночник сломаешь, — без тени вежливости пообещал Андрей, — вот я вниз полечу вместе с тобой и со всем этим стадом, которое за нами лезет.
Примерно на половине дороги цепляющаяся за край какого-то карниза тренерша, стараясь не глядеть на Андрея, вытащила свободной рукой нож и перерезала сначала поводок, а потом и путы, оплетающие ему руки. Теперь он мог ползти по едва заметной тропинке сам, а вернее, с тем грузом, который навьючили ему на плечи. Вниз, если честно, смотреть не хотелось уже никому.
— Excelsior![34] — кричала где-то наверху Пульхерия. — Захватим город, три дня гуляем, вся косметика и мужики — ваши!
Рыжая весталка невесело усмехнулась Андрею и тут же, утратив бдительность, заскользила ногами вперед по кварцевому булыжнику с добрый грузовик величиной. Когда она проезжала мимо, Теменев вытянул руку и поймал ее за кожаный ремень.
— А-а-ст-а-а-рожнее! — попросила рыжая девушка, цепляясь за неровности почвы ногтями.
— Некуда! — рявкнул Андрей, чувствуя, что сам начинает скользить. Пошарив у того, что осталось отворота, нашел какие-то гужи, приторочившие его к рюкзаку, и оперативно развязал узел.
Рюкзак помедлил секунду, отделился от спины и ухнул вниз. Секунд десять Андрей прижимался к скале и с замиранием сердца ждал, не окажется ли, что был еще один ремешок, подлиннее, и набравшая скорость кладь сдернет его с этого насеста. Потом внизу грохнул взрыв. Весталки, растянувшиеся на узкой тропе, кто завизжал, кто ахнул, кто застонал.
— Все в порядке! — прокричал Андрей с ожесточением, и подземное эхо многократно повторило его слова. — Без паники! Просто этот козел-мужик уронил ваш рюкзак с селитрой и бертолетовой солью! Что возьмешь с убогого?
Дальше передвигались молча, время от времени то одна, то другая весталка протягивала руку, и Андрей затаскивал их на очередной уступ.
Наконец выбрались на наклонный, словно стол без ножки, каменный параллелепипед, который вдавался в глухую стену. Должно быть, когда-то здесь располагался целый подземный дворец, но в один сейсмически неблагополучный день рядом ухнули в недра мегатонны горной породы, прихватив с собой и половину зала для приемов. Оставшийся от зала пол съехал набок единым куском и повис над пропастью.
