— Кэт, я только не могу понять… Как ты полюбила меня таким? Я знаю, что влекло ко мне других женщин. Но о любви речь не шла. Это было что-то физиологическое, что-то на уровне инстинкта. Ведь я был сволочью, Кэт. Я такое творил… И с тобой. И тебе это не нравилось, совсем не нравилось… Знаешь, есть женщины, которым это нравится, которым это нужно. Но ты же точно не из таких. Так почему?..
* * *
Она смотрела на него — и не могла насмотреться. В солнечном сплетении все время болело — как перед важным экзаменом.
— Если человек может точно ответить на вопрос, за что он полюбил кого-то, значит, он не любил — вот что я думаю, — сказала Катя, каждой клеточкой своего тела ощущая, как мучительно медленно, вырисовывая волны и спирали, скользят по ее спине пальцы Яна. — За что, например, мать любит своего ребенка? Ну, за что, Ян? Это чувство дается свыше — вот и все.
Ян улыбнулся.
— Ты стала такой мудрой, моя маленькая Кэт… — он приложил ее ладонь к своим губам.
Их взгляды снова переплелись — и Катя осторожно высвободил руку.
— Расскажи, как тебе жилось в Германии.
* * *
Ян откинулся на подушку. Это была отдельная жизнь длиною почти в четыре года.
— Сначала я выступал в клубах. А когда потеплело — еще и на улицах, — рассказывал Ян, гладя Кэт по шелковистым, непривычным на ощупь волосам.
Теперь она лежала на его груди, от ее щеки было горячо и приятно. Простыня молочного цвета стекала по ее нежно загорелому плечу, как тога, и запутывалась где-то в их ногах. Ветер играл занавеской, впуская в спальню свежесть сквозь едва приоткрытое окно. Несмотря на полдень, было тускло: намечался дождь.
— Там на улицах выступает много музыкантов, очень талантливых. На чем только они не играют: чемоданы вместо ударных, коробки, какие-то гигантские трубы и летающие тарелки. И это кроме привычных инструментов. И все музыканты разные. Кто-то — в затейливых костюмах, кто-то — в робе, кто-то — и вовсе похож на бомжа. Там мой шрам, да еще прикрытый шляпой, был просто одной изюминкой из целого мешка, рассыпанного по улицам.
— Ты хотел бы туда вернуться?
— Меня временами тянуло назад. Там все как-то… проще. Но теперь — не тянет.
— Совсем не скучаешь по своей жене? — поддразнила его Кэт, упираясь подбородком в свою ладонь, лежащую у него на груди.
Ян тот час же подмял Кэт под себя.
— Подожди!.. — смеясь, попыталась вырваться она.
— Надо было думать, прежде чем раскрывать свой милый ротик… — прошептал Ян, рисуя поцелуями дорожку через изгиб ее шеи.
— Я хочу кое-что попробовать! — остановила его Кэт.
Ян поднял голову.
— Кое-что новенькое?
Кэт запустила руку под подушку и достала оттуда широкие наручники из черной кожи, украшенные металлическими заклепками.
— И на каких курсах тебя этому учили? — приподняв бровь, поинтересовался Ян.
— Я самоучка, — ответила Кэт, садясь на него сверху. — Руки!
— Что? Я?! — захохотал Ян. — Тебе придется потратить на это свое желание!
— Сейчас не моя очередь загадывать. Тогда придется отложить это на какой-то… неопределенный срок.
Кэт сделала вид, что слазит с него. Ян вернул ее на место.
— Ладно! Согласен!
* * *
Катя затянула ремешок на одной руке, продела цепочку через металлический прут кровати и тщательно закрепила второй наручник.
— Ты хоть понимаешь, до какой степени я доверяю тебе? — Ян попытался подняться, но наручники крепко его удерживали.
Катя плотоядно улыбнулась и толкнула его ладонью в грудь — Ян упал на спину.
А потом началась игра, которую так долго и тщательно планировала Катя. Игра не только с телом Яна, но и с его душой. Очень медленно, постепенно наращивая темп, обещая, соблазняя, дразня, Катя довела его до исступления, она очень старалась — и вдруг, на самом пике, остановилась.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Еще!.. — простонал Ян.
— Это твое желание? — томным голосом спросила Катя.
Ян приоткрыл глаза.
— Кэт…
Его губы мучительно искривились. Он попытался схватить Катю руками, но только до предела натянул цепь наручников. Возможно, Ян мог бы порвать эту цепь — если ли бы толком понимал, что происходит.
— Так да или нет? — спросила Катя, елозя бедрами. — Да… Или нет…
— Да…
— Скажи: «Это мое желание».
— Это… мое… желание.
Ян еще несколько раз встрепенулся и, застонав, затих.
Катя расстегнула наручники.
Он просто уснул — не отвернулся, но и не обнял ее. И Катя тоже, впервые за три последние ночи, не обняла его — чтобы не почувствовать холод в ответ.
Утром, еще было темно, она проснулась, внезапно, словно увидела дурной сон. Ян сидел на краю кровати, полностью одетый, в пальто.
— Знаешь, что я хотел сделать этой ночью? — спросил он, сосредоточенно надевая перчатки. — Тоже связать тебе руки. И пригласить мужчину — для тебя. И чтобы твое «нет» стало твоим десятым желанием. А потом я подумал, что ты, такая как сейчас, можешь не произнести это слово. Мне назло, — он опустил руки на колени. В его глазах холодно отражался свет далекого фонаря. — Ты понимаешь, как далеко мы зашли, Кэт?.. Я не хочу этого. Теперь я — другой. Будешь уходить, оставь ключи на полке.
Ян ушел.
Он не вернулся ни через час. Ни через день. Ни через неделю.
Глава 37. Идеальная игра
Катя вышла из клуба и опустилась на ступеньки.
Ян не появлялся здесь уже несколько недель, и никто не знал, куда он исчез. Ближайший концерт планировался через месяц, но даже администратор клуба не мог гарантировать, что выступление состоится.
На ресницы опустилась снежинка, большая и пушистая, как щипок сахарной ваты. Катя машинально смахнула ее рукой — и только тогда с изумлением обнаружила — снег пошел. В начале октября! Сначала над серой улицей, словно притихшей в ожидании снегопада, появилась стайка кружевных пушинок, их становилось все больше, а потом они, мельтеша, заполнили собой все пространство — будто кто-то просеивал над городом муку. Всего пара минут — и тусклый воздух уже мерцает, белым мазком подчеркнут изгиб дороги, припорошены черные куртки прохожих. Люди спешат, спрятав руки в карманы, и все оглядываются, словно снег гонится за ними по пятам.
На долю секунды этот белый пух пробил броню, и Катя слишком близко подпустила к себе мысль, от которой отгораживалась предыдущие недели.
А если Ян не вернется?
Катя так хорошо помнила глаза Яна, когда он говорил «я доверяю тебе». Да, она украла его желание. В этом было немного кокетства, немного риска. И много обмана. А вдруг все их новые отношения стали похожи лишь на попытку украсть его желание? Выиграть любой ценой? Как тогда она выглядела в его глазах? Достаточно мерзко, чтобы больше не захотеть ее видеть.
Катя никогда не знала, что происходило в голове Яна. Некоторые вещи, конечно, можно было предсказать, но в целом… В целом это ей надо было научиться ему доверять.
После всего, что он сделал когда-то.
После стольких лет перерыва.
И при этом никогда не знать, чего ждать от него.
Готова ли она к такой жизни?
* * *
Ян спросил у администратора кладбища, где проводились захоронения тринадцать лет назад, и побрел по дороге мимо бесконечной череды крестов и оград.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Те могилы он нашел без труда — по высоким золотым крестам, которые, казалось, плавились в лучах вечернего солнца. Маму и брата похоронили рядом, внутри одной ограды. Ян ожидал, что найдет могилы в запустении, но они были тщательно убраны. На гранитной ограде не было ни паутины, ни даже пыли. На фоне черных надгробий ослепительно голубым ковром росли живые цветы. Кроме отца и Марго заниматься могилами было некому, но Ян никого из них не мог представить в резиновых перчатках, вырывающими сорняки. Значит, в ком-то — или в обоих — он ошибся.
