Опасаясь быть обнаруженной в чужой комнате, Софи решила, что лучше ей поскорее уйти. Приоткрыв дверь, она выглянула наружу, чтобы убедиться, что поблизости никого нет, а затем выскользнула из комнаты.
Не успела она сделать и нескольких шагов по залу, как услышала знакомый голос:
– Дорогая...
Софи почувствовала, как запылали ее щеки. Заставив себя улыбнуться, она повернулась к мужу.
– У тебя найдется несколько минут для меня?
– Джеймс.
– Конечно. – Софи пыталась угадать, видел ли он, откуда она только что вышла.
Подойдя к ней и поцеловав ее в щеку, Джеймс спросил:
– Ты, верно, по горло завалена хозяйскими обязанностями?
– Да, так оно и есть. Гости собираются уезжать после ленча, и мне никак не удается организовать дело так, чтобы все были довольны. Некоторые хотят попасть на более ранний поезд, другие на более поздний – настоящий кошмар...
– Могу я чем-нибудь помочь тебе?
– Нет, спасибо. В конце концов, я справлюсь.
Джеймс посмотрел на дверь комнаты Пьера.
– Я заметил, что ты только что вышла из комнаты месье Биле. Надеюсь, он доволен пребыванием у нас?
Софи неожиданно услышала неравномерные удары собственного сердца.
– Да. Я проверяла, наполнены ли чернильницы в комнатах у гостей.
– И они полные?
– Да, – ответила она и слегка приподняла бровь. Несколько секунд Джеймс пристально смотрел на нее, и Софи делала все возможное, чтобы выглядеть спокойной, – она ни в коем случае не хотела, чтобы муж подумал, будто она что-то скрывает от него. Джеймс еще раз поцеловал ее.
– Ты занята, и я не стану тебя задерживать. С нетерпением буду ждать спокойного обеда сегодня вечером. – С этими словами он повернулся и пошел вдоль коридора.
Некоторое время Софи стояла неподвижно, испытывая ужас от того, что только что сотворила. Может быть, ей все же надо было во всем признаться Джеймсу? Если бы у нее имелось хотя бы несколько минут, чтобы спокойно все обдумать...
Расхаживая по кабинету, Джеймс задумчиво поглядывал в окно. На самом ли деле Софи проверяла чернильницы? И что заставляло его думать иначе? Ее покрасневшие щеки или, возможно, тон, которым она говорила?
Усевшись в кресло перед потухшим камином, он большим пальцем потер подбородок. Не важно, что заставило его сомневаться; что-то шло не так, и тут дело было вовсе не в его излишней подозрительности. Джеймс не сомневался, что жена солгала ему.
Уже с первого момента появления в доме француза у Джеймса возникли нехорошие предчувствия. Отчего-то этот джентльмен не вызывал у него доверия, и это было совершенно не связано с Софи.
Но зачем ей заходить в комнату Пьера, когда он гуляет в саду? Или между ними все-таки были какие-то отношения?
Поднявшись и злясь на себя за то, что ему в голову могли прийти такие мысли, Джеймс снова подошел к окну.
Лишь бы это не было началом дороги в преисподнюю.
Нет-нет! Уж лучше он не будет делать преждевременных мелодраматических выводов, пока его подозрения столь призрачны. С того самого момента, когда Софи согласилась стать его женой, она была заботливой и преданной, даже тогда, когда столкнулась с его жестоким характером, который до этого он скрывал от нее, и уличать ее в каких-то тайных преступлениях было бы просто абсурдом.
Джеймс уперся головой в оконную раму. Наверное, ему следует пойти в комнату Пьера, проверить чернильницы и удовлетворить свое любопытство.
Через несколько минутой, подозрительно оглядываясь по сторонам, уже заходил в комнату французского гостя.
Отметив пустой саквояж Пьера, Джеймс заглянул в чернильницу. Она была пуста. Затем взгляд его упал на кровать, где на подушке лежала записка и красная роза на ней. Развернув записку, Джеймс убедился, что автор использовал гербовую бумагу герцогства.
«Мой дорогой Пьер, – было написано элегантным почерком, очень похожим на почерк его жены, – я получила большое удовольствие от нашей прогулки по саду, и мне хотелось бы еще хоть немного побыть с вами наедине. Пожалуйста, не уезжайте в Лондон, останьтесь в замке еще на несколько дней, потому что я не готова расстаться с вами».
Усевшись на край кровати, Джеймс перечел записку еще раз. Он не хотел верить тому, что видели его глаза, не хотел ощущать ледяной холод, который распространялся по его венам.
Возможно, Пьер завел роман с кем-то из гостивших в замке дам, чей почерк напоминал почерк Софи? Но нет, все гости уезжали, а Пьера просили остаться в замке.
Может быть, это кто-то из слуг? Но откуда у них гербовая бумага?
Внезапная злость закипела в его душе. Джеймсу даже показалось, что он теряет рассудок. Он не мог в это поверить, никак не мог. И что же ему теперь делать?..
В итоге Джеймс обошел весь дом, разыскивая Софи, а когда нашел ее в столовой, где она проверяла расположение приборов, то, не повышая голоса, спросил:
– Могу я отвлечь тебя на несколько минут, дорогая?
– Да, как только закончу с этим, – ответила Софи, продолжая раскладывать приборы.
– Тогда пройдем в мой кабинет, если не возражаешь.
Глава 23
Войдя в кабинет, Джеймс сел за свой огромный стол и жестом предложил Софи сесть напротив. Несколько секунд он молчал, в то время как Софи сидела в кресле, выпрямив спину, сжимая руки на коленях и чувствуя себя так, как будто ее вызвали в учительскую комнату после того, как она списала у подруги экзаменационную работу.
Как странно – она смотрела на мужа и не узнавала. Что же все-таки произошло? Софи терялась в догадках.
Наконец Джеймс достал из нагрудного кармана записку и молча протянул ее Софи через стол.
– Я хотел бы знать, что это значит? – холодным тоном спросил он после паузы.
Читая записку, Софи чувствовала, как кровь с шумом движется в ней от ног к голове, а потом задрожал затылок.
– Где ты это взял?
– На подушке в комнате Пьера Биле.
– Когда?
– Сейчас.
– И почему ты думаешь, что я знаю, в чем тут дело?
– Почерк весьма похож на твой, не правда ли?
То, что несколько минут назад было просто волнением, превратилось в настоящую ярость, но Софи постаралась говорить спокойно.
– Ты думаешь, что это я писала письмо? – спросила она, делая ударение на слове «я».
– Лучше скажи сама.
– Разумеется, нет. Я никогда не написала бы такое письмо другому мужчине.
– Но как я могу быть уверен в этом? Мы знаем друг друга не так долго. Если говорить честно, мы вообще почти ничего не знаем друг о друге.
Как это было ей знакомо! То же самое он говорил в ту ужасную ночь, когда объяснял, что не намерен был любить ее. Тогда он выглядел таким же холодным и бесчувственным, как и сегодня, и таким же был его взгляд, откровенно говоривший о том, что ему совершенно все равно, любит она его или ненавидит.
