Джек и Труди — набожные и не мстительные люди: они говорят, что не испытывают ненависти к Седли Эли, что он недостоин таких человеческих эмоций. Хотя лично я считаю, что отмщение в рамках закона может иметь полезную и нравственно возвышающую силу, Джек и Труди передоверили мщение властям. Они преследовали одну простую и чистую цель: увидеть, как свершится правосудие ради их любимой дочери.
Подобно многим, если не большинству людей, которые участвовали в расследовании или лично, своими глазами, видели последствия насильственного убийства, супруги Коллинз высказывались в пользу казни. А ведь если бы существовало пожизненное заключение без возможности досрочного освобождения, общество могло быть по крайней мере уверено, что такие звери, как Эли, больше никогда не вмешаются в их жизнь и не разрушат ее.
— Да, только в том случае, если освобождение будет абсолютно невозможно, не появится даже надежды на освобождение, мы бы не желали казни, — подтверждает Труди. — Но нам известно: в этой стране надеяться на такое смешно.
— Так называемые законы о заключении без права освобождения можно изменить в любой момент, — добавляет Джек, — либо по решению суда, либо с помощью законодательных мер во время прихода к власти новой группы политиков. Кроме того, у губернатора есть право отменять или смягчать приговор. И потому, даже услышав смертный приговор, мы с ужасом ждали, что его отменят — так долго все это тянулось. В любом случае характер преступления требовал более сурового наказания, чем пожизненное заключение без права освобождения.
С тех пор как состоялся суд и был вынесен вердикт, Джек и Труди одновременно и непрестанно вели две битвы: битву, чтобы сохранить свою жизнь и память о Сюзанне, и битву с целью добиться свершения правосудия для жертв насильственных преступлений и их семей. В этом супруги Коллинз были не одиноки: много других людей вели такие сражения, их армия постоянно набирала силу и численность. Они являются представителями тех людей, которые, по словам Джека, начинают выражать сомнения: «Если общество несерьезно относится к суровому и эффективному наказанию за самые тяжкие из преступлений, тогда чего же мы ждем от граждан? Как можно ожидать появления общества с каким-либо кодексом разумных моральных правил и норм об отношении людей друг к другу, если преступление не карается быстро и эффективно?»
Они начали делиться советами с другими семьями жертв преступлений и стали активистами. Смысл их разговоров с семьями жертв был прост: вам уже никогда не стать прежними, не обрести целостность, но вы сможете преодолеть это испытание, сможете идти вперед, ваша жизнь еще не утратила ценность, вы можете сохранить память о близких.
— В основном мы рассказывали им о своем опыте, — объясняет Джек. — Мы говорили: «Мы справились с горем, а ведь мы обычные люди. Вы тоже с ним справитесь».
— В действительности мы не знали волшебных слов. Мы просто проявляли сочувствие, и люди видели, что мы их понимаем. Достаточно только обнять человека, просто произнести: «Мне так жаль!», обнять его и заглянуть в глаза. Не бойтесь, если при этом польются слезы. Мы слишком многое узнали о себе и о горе — с тех пор, как оно постигло нас.
Второй совет, который они давали, заключался в том, что в горе надо объединиться. Семьи, пережившие опустошающую потерю, могут либо сплотиться, либо распасться. Важно помнить об этом. Скорбь зачастую была ошеломляющей.
— Бывали дни, когда я чувствовала себя совершенно опустошенной и не знала, справлюсь ли со своей тоской, — вспоминает Труди, — но Джек помогал мне прийти в себя. И с ним такое случалось, тогда я помогала ему.
Джек добавляет:
— Если бы не Труди, пожалуй, со мной было бы все кончено. Как бы много ни значила для меня вера, ее было недостаточно, чтобы помочь мне. Нам пришлось вдвоем противостоять беде, иначе мы бы не справились.
По-прежнему живя в Спрингфилде, Джек и Труди регулярно участвовали в работе группы поддержки выживших членов семей жертв убийства. Они с нетерпением ждали собраний, проводившихся раз в две недели, где они могли встретиться с другими людьми, перенесшими такую же потерю, поделиться своим горем, советами, как справляться с ним, и методами выживания. Два координатора группы — Кэррол Эллис и Сандра Уитт — стали неоценимыми и надежными друзьями для всех членов группы и истинными героями для Труди и Джека.
Главным из мероприятий группы были проводившиеся раз в месяц сеансы «заботы и сострадания». Слезы и смех, вызванные доверием и пониманием, возникали одновременно. Вдобавок члены группы часто оказывали друг другу непосредственную поддержку, посещая бесконечную вереницу заседаний и процессов, связанных с обвинением убийц их близких. Члены группы также встречались с представителями правоохранительных органов, судьями, прокурорами, адвокатами, персоналом исправительных учреждений, сотрудниками службы пробации и агентами ФБР, чтобы передать им какие-то просьбы от семей жертв. В дальнейшем группа расширила сферу деятельности. Члены группы стали добиваться возможности выступлений перед законодательными комитетами. Телеканалы начали освещать некоторые из собраний и мероприятий.
Сейчас по всей стране существует множество подобных групп, отличающихся друг от друга по числу участников и программам. По своему опыту и после частых путешествий Труди и Джек уверены, что их старая группа округа Фэйрфакс — одна из лучших в стране, способная послужить образцом для недавно созданных групп или же для тех, которым нужны советы по содержанию программы и ее осуществлению.
Читатели, заинтересованные в получении более подробной информации, могут обратиться по адресу: Fairfax Peer Survivors Group (FPSG), Victim Witness Unit, Fairfax County Police Department, 10600 Page Avenue, Fairfax, Virginia, 22030.
Супруги Коллинз стали адвокатами для людей, подобных им самим, начали появляться в теле- и радиопрограммах, обычно вместе, объясняя всем, кто слушал их: «Вы понимаете, что мы теряем в этой стране? Понимаете, что мы теряем достойных людей, таких, как Сюзанна, которые могли бы стать нашим спасением в будущем? Неужели нам, обществу, до этого нет дела?»
— Все мы видим, что происходит, — говорил Джек. — Худшее из преступлений, которое может представить себе кто-нибудь из нас, — насильственное, жестокое убийство. Однако это случается постоянно. И поскольку сегодня мы великодушно обходимся с преступниками, поскольку система уголовного правосудия никуда не годится, мы открытым текстом заявляем: самое худшее, что происходит в нашем обществе, может быть прощено либо ограждено от сурового наказания. Вот почему мы видим, как парни выбрасывают друг друга из окон в Чикаго или убивают за кожаную куртку в Нью-Йорке. Убийство перестало быть серьезной провинностью. Когда же мы начнем оценивать его как подобает?
Джек потратил немало душевных сил, размышляя об этом, и теперь высказывает свои мысли, которые готовы поддержать многие из нас, сотрудников органов правоохранения.
— Похоже, в настоящее время людей возмущают только «преступления против общества» — угроза окружающей среде, расизм, политическая некорректность, несправедливое отношение к бедным и бездомным. Все это обобщенные преступления, в которых не виноват конкретный человек. Понятие об индивидуальной провинности исчезло, забыто правило: «Я отвечаю за свои поступки, я несу ответственность перед кем-либо». Ничего подобного не осталось — ни личной ответственности, ни необходимости самому отчитываться за содеянное. Мы оказались в ситуации, когда преступники и их адвокаты могут заявить: «А чего еще вы ожидали в таком обществе? Как, по-вашему, должен был поступить преступник?»
— Так что же такое общество? Общество — это люди, конкретные личности, которые должны отвечать за себя.
С того дня, как Седли Эли было предъявлено обвинение, единственное, к чему они стремились, было завершение процесса — эти слова не раз можно услышать от жертв насильственных преступлений и их близких. Пока процесс незавершен, пока подают апелляции, а исполнение приговора откладывается, пока выжившим приходится вновь переживать весь ужас на каждом заседании, появлении в суде, слушании Комитета по досрочному освобождению, страдания близких и выживших жертв не прекращаются.
На протяжении всего процесса супруги Коллинз замечали: в то время, как к каждому слову подсудимого внимательно прислушиваются, жертва преступления — обычно жертвы, поскольку в каждом преступлении их бывает несколько, — в буквальном смысле слова сбрасывается со счетов системы правосудия. Труди заметила в записной книжке: «Как могут люди проявлять жалость к нему после того, как они слышали про его ярость, узнали, как он обошелся с прелестной юной девушкой — притом безо всякой причины? Как может общество прощать такое, снисходительно относиться к подобным поступкам? Люди должны знать: преступник не заслуживает снисхождения».
