Ей это нравилось, так как доказывало, что юноша любил ее. И она также любила его всем сердцем, как хорошая тетка.
— Могу я остаться?
Она кивнула; он сел.
— Что вы сегодня делали?
Он начал длинную историю. Какая-нибудь картина удалась. Дядя угостил его и Этту завтраком в «Савойе».
— Представьте, он собирается в августе ехать в Динор! Как раз подходящее для него место!
Клементина подавила в себе интерес к этому сообщению. Но ее пульс забился учащеннее.
— Мне кажется, он может ехать куда хочет, — фыркнула она, — какой у вас был завтрак?
Томми сообщил меню. Оно было по его выбору. Он дал старику несколько уроков по гастрономии. Удивительно, как мало он сведущ в таких важных вещах. Но зато в чем другом, он знаток. Они были в июле на выставке новых футуристов, и он великолепно был о них осведомлен. Клементина, развалясь в кресле, следила за кольцами выпускаемого ею дыма, и улыбка Джиоконды блуждала на ее губах.
— Но, Клементина, — в негодовании вскричал он, — вы не обращаете на меня никакого внимания!
— Ничего, Томми, — возразила она, — продолжайте говорить. Это помогает мне думать. У меня настает страдная пора, самая важная в моей жизни…
— Что вы будете делать?
— Ничего, Томми… Ничего… Какая я была дура, не подумав об этом раньше…
ГЛАВА XXIII
На следующее утро Клементина отставила мольберт в сторону и без всяких предупреждений отправилась в Руссель-Сквер.
— Я насчет вашего обеда, — заявила она Квистусу, — я телефонировала вам вчера, что я приду.
— А я ответил, дорогая Клементина, что буду очень рад.
— Я отказалась под влиянием дурного настроения, — откровенно объяснила она. — Затем мне удалось это побороть и стать благоразумной женщиной. Теперь вы, наверное, разрешите благоразумной женщине принять на себя хлопоты о вашем обеде? О, я знаю, что вы думаете, — торопливо продолжала она, не дав ему возразить, — я не собираюсь предложить гостям печенку, свиную грудинку и вареного картофеля. Я лучше вас знаю, как нужно поступать в подобных случаях.
— Боюсь, что я совершенно неопытен в подобных приемах, — улыбнулся Квистус, — это дело Сприггса.
— Мы со Сприггсом поставим все вверх дном, — объявила Клементина. — Мне хочется, чтобы у вас был великолепный обед. Как вы декорируете стол?
Призвали Сприггса. Он уставил обеденный стол в столовой фамильным фарфором, вазами и хрусталем. Его гордостью было старинное блюдо с фруктами, занявшее середину стола.
Клементина отложила в сторону несколько серебряных вещей, а остальное, включая и блюдо, с ужасом отвергла.
— Вы сделаете мне удовольствие, Ефраим, — заявила она, — украсив стол, главным образом, цветами. Я сделаю вам подарок, и сама их достану. Я все-таки художница, как вам известно, и все будет хорошо.
— Какое может быть сомнение, — согласился Квистус. — Я буду вам очень обязан, Клементина.
— Женщина может быть иногда полезной. Я палец о палец не ударила до сих пор для вас и теперь, кажется, настало это время. Вам ведь нужна хозяйка?
— Бог мой! — растерялся Квистус. — Я совсем об этом не подумал.
— Я буду хозяйкой, — заявила Клементина. — Я что-то вроде тетки для Томми и Этты, которых вы чествуете обедом. Я ваша знакомая и, кроме того, мы с вами являемся отцом и матерью для Шейлы. Значит, это будет вполне прилично. Дайте мне ваш список гостей и можете больше ни о чем не беспокоиться.
Клементина была непреклонна. Квистус мог только благодарить ее. С ее стороны было очень великодушно, что она взяла на себя все хлопоты. С каждым днем вырисовывались новые черты ее характера. В ней была только одна темная сторона — ее непонятная нелюбовь к м-с Фонтэн. Но скоро исчез и этот недостаток.
— Я беру назад свои слова насчет м-с Фонтэн, — внезапно заявила она. — Я была в дурном расположении духа. Она очаровательная женщина и с блестящими светскими качествами.
Квистус просиял, несмотря на возвратившееся дурное расположение, Клементина также просияла, с кротостью, которая побила бы самое м-с Фонтэн. Клементина после долгих переговоров со сперва оскорбленным и негодующим, а затем сдавшимся Сприггсом посвятила целые дни приготовлениям к обеду. Она потеряла массу времени в магазинах старинных вещей и художественных рукоделий, в поисках необходимых ей хрусталя и вышивок. Она заказала самые редкие цветы. Все свои вечера она употребила на эскиз акварелью декорированного обеденного стола и рисовку карточек для меню и именных карточек.
— Это будет обед, который долго будут помнить, — сказала она Этте.
— Все наверное будет великолепно, — ответила Этта. — Вы подумали обо всем, дорогая, кроме одной вещи — самой необходимой.
— Какой, дитя?
— Что вы наденете?
— Надену? — изумилась Клементина. — А мое черное платье?
Этта возмутилась.
— Это старье, в котором вы путешествовали в автомобиле?
— Конечно. Разве оно для вас недостаточно хорошо?
— Это не для меня, — вспыхнула Этта, — я во всяком платье люблю вас. Но это необходимо для других. Сделайте себе хорошенький туалет. Еще есть время. Я не хотела вам говорить это раньше, дорогая, но черное платье сзади лопнуло… — Она сделала драматическую паузу. — Ужасно лопнуло…
— Боже, пусть себе лопнуло, — закричала Клементина, — не надоедайте мне.
Но Этта продолжала надоедать, и с некоторым успехом. Клементина наотрез отказалась купить новой материи, но согласилась позвать мисс Пюгалей, маленькую портниху, чтобы исправить и обновить старое платье. Этта провела много тревожных часов с мисс Пюгалей и заставила не раз для примерки раздеться ворчавшую Клементину, пока, наконец, платье не приобрело некоторый вид.
— Во всяком случае, теперь оно не разорвано и застегивается как следует, — заявила Этта, печально следя за последней примеркой.
— Умф, — рассматривая себя в зеркале, усмехнулась Клементина. — Кажется, я теперь похожа на леди. Надеюсь, что вы удовлетворены.
Несмотря на все хлопоты, она еще находила время писать. Являющийся по вечерам Томми замирал в восхищении перед портретом леди в сером платье.
— Изумительно, — кричал он. — Изумительно. Откуда у вас такая техника? Это целая тайна! Все это, — он водил по холсту пальцем, — все это настоящее чудо.
Он обернулся к ней с полными слез глазами. — Бог мой, как велик ваш талант!
Художник был польщен в ней; женщина искренно смеялась. Она с рвением принялась за дело, и как по волшебству вещь удалась на диво. Она жила эти дни полной жизнью. Неудивительно, что она не могла много работать.
