жертв. Глупая экзальтация лишает женщину всякого самоуважения. Бесплодные ссоры заканчиваются стыдом и ненавистью.
– Мерзкая вампирша, – в сердцах ругнулась мисс Климпсон. – Плохо дело. Она просто использует девушку.
Далее готовящаяся к покаянию мисс Файндлейтер переходила к более трудной проблеме. Собрав воедино все намеки, мисс Климпсон с привычной легкостью воссоздала ее. Вера солгала – это плохо, пусть даже солгала она, чтобы помочь подруге. Потом, чтобы скрыть ложь, она не призналась в своем прегрешении на исповеди. Это следовало исправить. Но, задавалась вопросом девушка, пришла ли она к этому решению из ненависти ко лжи или из-за злости на подругу? Трудная моральная дилемма. И должна ли она, не удовлетворившись признанием исповеднику, открыть правду и людям?
У мисс Климпсон не было ни малейших сомнений насчет того, каким было наставление священника: «Негоже становиться на скользкий путь, чтобы не обмануть доверие подруги. Если можешь – молчи, но если решила говорить, говори правду. Ты должна сказать ей, чтобы она больше не рассчитывала, что ты станешь лгать ради нее. И пусть она больше не просит тебя хранить ее секреты».
Пока все ясно. Но дальше снова вопрос: «Должна ли я потворствовать ей, зная, что она поступает неправильно?» И пояснение на полях: «Мужчина на Саут-Одли-стрит».
Как-то загадочно… Да нет же, напротив – это как раз все и объясняет: тайну, ревность, ссору и прочее.
В те недели апреля и мая, которые Мэри Уиттакер якобы неотлучно провела в Кенте с Верой Файндлейтер, она ездила в Лондон. А Вера пообещала говорить всем, что Мэри все время была с ней. Эти визиты в Лондон имели какое-то отношение к мужчине, с которым Мэри встречалась на Саут-Одли-стрит, и между ними происходило нечто греховное. Вероятно, у них была любовная связь. Мисс Климпсон с видом оскорбленной добродетели поджала губы, однако на самом деле была не столько шокирована, сколько удивлена. Мэри Уиттакер! Вот бы никогда не подумала. Но это идеально объясняло ссору, Верину ревность и чувство покинутости. А откуда Вера все узнала? Неужели Мэри Уиттакер сама ей рассказала? Нет. Где же эта фраза в пункте про ревность?.. Да, вот: «…последовала за М. У. в Лондон». Значит, Вера поехала за подругой и все сама увидела. А потом в какой-то момент не сдержалась и с упреками выплеснула свою ревность, заявив, что все знает. Но эта поездка в Лондон должна была состояться до разговора мисс Климпсон с Верой Файндлейтер, во время которого девушка казалась уверенной в привязанности Мэри. Или она обманывалась, пытаясь сама себя убедить, что между Мэри и этим мужчиной «ничего нет»? Вполне вероятно. А потом, возможно, какая-то грубость со стороны Мэри всколыхнула все печальные подозрения Веры, и она их с упреком и гневом высказала. Разгорелась ссора, и последовал разрыв.
«Удивительно, – подумала мисс Климпсон, – что Вера не пришла ко мне и не рассказала о своей беде. Наверное, бедной девочке просто было стыдно. Кстати, я не видела ее уже около недели. А в этом случае, – мысленно воскликнула мисс Климпсон с сияющей улыбкой, словно вырвавшись из рук жестокого врага, – а в этом случае я могу законно узнать всю историю от нее самой и буду иметь право честно рассказать о ней лорду Питеру».
Однако на следующее утро, в пятницу, она проснулась с неспокойной совестью. Записка, по-прежнему засунутая в церковный ежедневник, тревожила ее. Она отправилась в дом Веры Файндлейтер, но там ей сообщили, что Вера живет с мисс Уиттакер. «Значит, наверное, они помирились», – сказала она себе. Встречаться с Мэри Уиттакер, независимо от того, крылось ли за ее тайной убийство или просто аморальный поступок, ей не хотелось, но в то же время терзало желание выяснить вопрос о ее алиби – для лорда Питера.
На Веллингтон-авеню горничная взволнованно поведала, что девушки уехали вместе еще в понедельник и до сих пор не вернулись. Мисс Климпсон постаралась успокоить горничную, однако у нее и самой сердце было не на месте. Без всякой видимой причины она ощущала тревогу. Мисс Климпсон зашла в церковь, помолилась, но мысли ее витали где-то далеко. В какой-то момент она почти инстинктивно задержала мистера Тредгоулда, который то входил, то выходил из алтаря, и спросила, не найдет ли он завтра времени обсудить с ней некий вопрос морали. Найдет? Большое спасибо. И она покинула церковь, решив, что «хорошая прогулка» поможет ей очистить мозги от опутавшей их паутины.
Разминувшись с лордом Питером всего на четверть часа, она направилась на вокзал, села на поезд до Гилфорда, погуляла в его окрестностях, пообедала в придорожном кафе, пешком вернулась в Гилфорд, а оттуда – домой, где узнала, что ее «весь день спрашивали, и мистер Паркер, и еще куча джентльменов, и какой ужас, что мисс Уиттакер и мисс Файндлейтер пропали, полиция их повсюду ищет, эти автомобили ужасно опасные устройства, не так ли? Остается только надеяться, что девушки не угодили в аварию».
И тут мисс Климпсон осенило: Саут-Одли-стрит!
Мисс Климпсон, разумеется, не знала, что Уимзи находился в Краус-Бич, и надеялась найти его в Лондоне, ибо была охвачена желанием, коего не могла объяснить даже сама себе, отправиться на Саут-Одли-стрит. Она не знала, что будет делать, добравшись туда, но не поехать не могла. Ей по-прежнему претило предавать огласке чужие исповедальные записи, поэтому она так хотела услышать всю историю из уст самой Веры Файндлейтер. Оставив для Уимзи или Паркера на случай, если они снова зайдут, письмо – настолько туманное и загадочное, изобилующее столькими подчеркиваниями и вставками, что адресатам, можно сказать, повезло, что они его так и не получили, – она села на первый же поезд, шедший до Ватерлоо.
На Пикадилли она повстречала Бантера и узнала от того, что его светлость вместе с мистером Паркером находятся в Краус-Бич, куда и он сам прямо сейчас направляется. Мисс Климпсон тут же снабдила его запиской к лорду Питеру, не менее сумбурной и таинственной, чем оставленное дома письмо, и отбыла на Саут-Одли-стрит. Только идя уже по нужной улице, она осознала, насколько смутно представляет себе цель своих поисков и как мало можно разведать, просто бродя по тротуару туда-сюда. С другой стороны, пришло ей в голову следом, если Мэри Уиттакер занимается здесь чем-то секретным, ее сразу же насторожит вид знакомой дамы, патрулирующей улицу. Осененная этой догадкой, она моментально нырнула в аптеку, чтобы выиграть время и оправдать свои маневры. Можно бесконечно долго выбирать зубную щетку, сравнивая их формы, размеры и жесткость, а если повезет, и аптекарь окажется разговорчивым.
Оглядев для вдохновения торговый зал, мисс Климпсон обратила внимание на нюхательный флакон со средством от насморка, к которому была
