Только что сделанное исчисление пастырей Церкви II и III веков показывает, что образованных пастырей было довольно в эти времена, но, без сомнения, еще больше было пастырей малообразованных и совсем простых. Из II века мы знаем очень немногих образованных пастырей. И это вполне естественно. На первых порах в христианство обращались лица простые — с незначительным образованием; из них же, конечно, выбирались и пастыри церкви. По свидетельству памятника Canones ecclesiastici, во II веке могли встречаться епископы, лишенные всякого образования: αγραμματοι. У таких высота нравственности занимала место образованности.[541]Один из самых выдающихся епископов II века — Поликрат Эфесский — считает себя очень ученым епископом потому только, что он был знаком со Священным Писанием. Поликрат с некоторым самовосхвалением говорил о себе: «Я прочитал все Священное Писание», и на этом утверждал авторитетность своего голоса по одному церковному вопросу (Евсевий, V, 24). С III века положение дела значительно улучшается. Теперь и очень образованные люди нередко переходят к церкви. Поэтому-то пастырей церкви, образованных, в III веке встречаем немало. Но и в это время между епископами небольших городов встречаем лиц, которых современник называет «весьма простыми и даже деревенщиной» (Евсев., VI, 43). Епископ Александр Команский, например, был угольщиком до времени своего посвящения.[542] Но что говорить о епископах второстепенных городов, если даже епископы столиц иногда принадлежали к малообразованному классу людей. Римского папу Зефирина современник называл «человеком невежественным (ιδιώτης) и безграмотным».[543]Другой папа III века Фабиан был из простых крестьян (Евсев., VI, 29). Папа Каллист вышел из купцов. Еще пример. Об александрийском епископе III же века Димитрии один древний коптский календарь замечает: «Димитрий был необразованный поселянин, не знавший Священного Писания».[544] Подобные лица, переходя к пастырской и церковно-учительной должности прямо от занятий предметами далеко не духовного свойства, без сомнения, не блистали богословскими знаниями.
Следовательно, говоря вообще, процент малообразованных пастырей во II веке, вероятно, брал перевес над процентом образованных, а в III веке процент тех и других пастырей, можно думать, оставался в равновесии.
II. Способы получения образования духовенством и интеллектуальное состояние его от IV до IX века
Какими правилами руководилась церковь по отношению к образованности лиц, поставляемых в духовные должности от IV до IX века, об этом, к сожалению, мы знаем очень мало. Как кажется, на этот счет не было выработано строго определенных правил. Требования, которые предъявлялись по отношению к кандидатам на священство, были очень невысоки. Довольствовались тем, чтобы будущий пастырь был грамотен, чист в вере, мог с толком читать священные книги и знал наизусть важнейшие молитвословия. Требования слишком общие. Так, собор Карфагенский 397 года требует от поставляемого в епископы, чтобы он был испытан, проэкзаменован; здесь указаны определенные вопросы, какие надлежало предлагать ищущему епископства. Испытание происходило перед посвящением. В правилах (1 и 2) указанного собора говорится: «Если хотят кого посвятить в епископы, то должно испытать его — насколько он разумен, достаточно ли он грамотен (literatus), способен ли к учительству (docibilis), то есть насколько он сведущ в Законе Божием, правильно ли понимает догматы веры». Затем в правилах следует довольно широкий список догматических материй, относительно которых он должен быть спрошен. Но из этого списка открывается, что имелось в виду узнать не степень и объем богословского ведения, а лишь то — не держится ли он какого-либо заблуждения, не держится ли он манихейской, пелагианской ереси и новацианских заблуждений. А о клириках в рассматриваемых правилах говорится только, что «ни один из них не может быть посвящен без предварительного испытания епископом» (пр. 22)[545] Мы должны помнить, что здесь, в этих правилах, речь идет лишь о духовенстве латинской церкви, да и то далеко не всей. Не больше требуется от кандидата на священство и правилами Вселенских Соборов. Во втором правиле VII Вселенского собора говорится: «Кто посвящается в епископы, тот должен в совершенстве (т. е. наизусть) знать Псалтирь, чтобы он мог поучать подчиненных ему клириков (?); также должно испытать его: умеет ли он с рассуждением, а не бегло (т. е. только зрением) лишь читать священные правила, Евангелие, Апостол и все Священное Писание и учить порученный ему народ». Последнее требование, впрочем, не нужно понимать в широком смысле: выражалось желание, чтобы он, по крайней мере, умел объяснять главнейшие истины веры, следуя закрепленному учению святых отцов (сравни Трулльск. соб. прав. 19). — Гражданское законодательство по делам церкви, именно Юстинианово, со своей стороны определяет, в чем должно состоять испытание лица, которое готовится к посвящению в епископы. Требования опять очень ограниченные. Избираемый обязывается изустно изложить истины православной веры. Затем он наизусть же должен произнести слова, читаемые при совершении Евхаристии, крещения и других таинств. От епископа требовалась известная степень образования;[546] в епископы не мог быть посвящен человек неученый, но под ученостью разумелась простая грамотность.[547] Законы Юстиниана требуют также от епископа знакомства с церковными правилами, чего требовали тоже и соборы.[548] Но под таким знакомством с правилами, конечно, разумелось не научное знание, не законоведение, а простое знание необходимых практических постановлений церковных. Позднейшие западные соборы (например, VIII века), по-видимому, узаконивают требования, подобные тем, которые выражены в законодательстве Юстиниановом, — требуют знания главнейших молитвословий, знакомства с обрядовой стороной таинств, умения разъяснить их смысл и т. п.[549] но все это не имеет большого значения.
Церковь не была притязательна по части образованности лиц, поставляемых в духовные чины, и вообще обходила этот вопрос. Но то, чего не было выражено церковным законодательством, а также гражданскими законами, регулировавшими жизнь церкви, очень достаточно было раскрыто и разъяснено знаменитыми отцами церкви того времени, в виде частных мнений, как pia desideria, — в особенности Иоанном Златоустом в его известных «Словах о священстве».[550] Эти отцы предъявляют многие и значительные требования по отношению образованности пастыря. Златоуст прямо заявляет, что никакая жизнь, как бы она ни была высока, не есть достаточное условие для поставления в пастыри церкви. Основательное знание догматов веры — вот что нужно со стороны пастыря, кроме высоконравственной жизни.[551] С этим знанием, по Златоусту, необходимо должно соединяться искусство красноречия у пастыря, потому что пастырь в слове, словом и через слово совершает свое служение. Златоуст рассуждает: «Врачи телесные изобретают и употребляют известного рода лекарства, различные снадобья, они предписывают различного рода диету для больных. Для души же, с которой имеет дело пастырь, ничего подобного нельзя придумать. Но остается для нее одно средство, один способ лечения — учение словом. Это вместо лекарства, это вместо огня и вместо железа. Есть ли надобность отсекать или прижигать — необходимо должно прибегать к слову. Если оно нисколько не подействует, то все прочее остается недействительным. Если бы кто, какой пастырь, имел бы меч духовный и щит веры такие, что мог бы производить чудеса, тот не имел бы надобности в помощи слова, или лучше оно и тогда не бесполезно, даже весьма необходимо. Ибо и ап. Павел действовал словом, хотя повсюду прославляем был за чудеса. И все апостолы ни по какой иной причине препоручили Стефану и его сотрудникам попечение о вдовицах, а именно потому, чтобы сами могли беспрепятственно заниматься служением слова» (Деян. 6, 4). Итак, замечает Златоуст, священник (епископ) обязан употреблять все меры к тому, чтобы приобрести силу слова.[552] В особенности, по Златоусту, пастырю нужно быть очень искусным в красноречии в том случае, когда ему приходится поучать с церковной кафедры людей с изысканным вкусом, людей, ищущих глубины и новизны в раскрытии предмета. Златоуст замечает, что образованное общество было очень взыскательно в отношении к проповеднику; он пишет: «Если бы случилось кому-либо из проповедников прибавить к своему слову небольшую часть из чужих трудов, то он большим подвергается укоризнам, нежели похитители чужого имения. Да что я говорю о чужих трудах? Проповедник не может пользоваться часто даже теми мыслями, какие изложены ранее им самим, и потому искусство слова у нас становится гораздо более необходимым, нежели у софистов». Златоуст дает совет, чтобы пастырь и самый искусный в красноречии ни на минуту не оставлял своей способности без усовершенствования. Вот его совет: «Кто обладает великою силою слова, даже и тот не освобождается от непрестанной заботливости об усовершении. Так как сила слова не природою дается, но приобретается образованием, то хотя бы кто довел ее до высшей степени совершенства, и тогда он может потерять ее, если постоянным и прилежным занятием не будет развивать этой силы».[553]
