В один момент настроение в лагере переменилось на боевое: теперь-то Вашингтон уже мог строить планы нападения на британский гарнизон, запертый в Бостоне.
Главным условием для атаки был достаточно крепкий лед на водной преграде, разделявшей противников. Но теперь было недостаточно морозно — от двух до четырех градусов ниже нуля. В конце января вода канала лишь подернулась тонкой корочкой льда. Вашингтон ежедневно ездил на берег и лично прыгал по льду, проверяя его прочность. Генерал даже отправился пешком на разведку к Дорчестеру вместе с несколькими офицерами, включая Нокса; два верховых британских офицера заметили их и обратили в бегство.
Шестнадцатого февраля Вашингтон снова собрал военный совет, надеясь на единогласное одобрение своего плана атаки. «Хорошо нацеленный удар в этот критический момент может положить конец войне», — уверял он. Но офицеры в очередной раз сказали «нет». Возможно, поражение под Квебеком сделало их еще более осторожными. «Старина Пат» твердил одно: «Пороху, ради бога, дайте пороху!» Натанаэль Грин заболел желтухой и был так слаб, что едва мог ходить по комнате; сама мысль о штурме приводила его в ужас.
«Мы целый год ждали благоприятного случая, и вот теперь всё предприятие кажется им чересчур опасным!» — с возмущением писал Вашингтон Джозефу Риду. Впрочем, в глубине души он и сам ощущал неприятное чувство неуверенности: да, ему хочется решительных действий, но что, если его разобьют? Какая слава пойдет о нем тогда?
Ладно, если атака в лоб обречена на провал, надо придумать какой-то маневр. Вот если бы укрепить Дорчестерские высоты к югу от Бостона, победа была бы в кармане. Но, во-первых, по сообщениям лазутчиков из Бостона, генерал Хоу торжественно поклялся устроить вылазку и вымести мятежников поганой метлой, если они сунутся на эти высоты, а во-вторых, разве будешь копать насквозь промерзшую землю? И как вкатить пушки из Тикондероги на высокий гребень на виду у неприятеля, без всякого прикрытия?
Как это часто бывает, спасительная идея пришла случайно. Подполковник Руфус Патнэм, кузен Израэля Патнэма, бывший фермер, ныне руководивший сооружением фортификаций у Роксбери, наткнулся на непонятное слово в трактате о военной инженерии британского профессора Джона Маллера: chandelier (канделябр). Что это? Оказалось, большие деревянные рамы заполняют скрученной соломой или вязанками хвороста — фашинами: вот вам и укрытие. Патнэм немедленно поделился своим планом с полковником Ричардом Гридли, тот доложил Генри Ноксу, и все трое устремились к Вашингтону. Не прошло и часа, как сотни солдат уже мастерили «канделябры».
Орудия предполагалось доставить на позицию под покровом темноты, за одну ночь, обернув колеса лафетов соломой, чтобы не гремели, а для отвлечения внимания открыть огонь из Роксбери, Коббл-Хилла и Лечмир-Пойнт; прикрыть пушки «липовыми» укреплениями (Вашингтон распорядился добавить к «канделябрам» крепко сколоченные бочки, набитые землей, которые в случае штурма можно будет скатывать вниз на головы врагов). Только бы успеть, только бы англичане не вздумали в самом деле устроить вылазку!
Укреплением высот занимались три тысячи солдат под командованием генерала Томаса. Еще четыре тысячи должны были стоять у Кембриджа, чтобы атаковать Бостон, если британцы начнут штурмовать высоты. Из-за оттепели лед снова растаял, и форсировать Чарлз-Ривер предстояло на шестидесяти плоскодонках. Руководство переправой поручили генералам Грину и Салливану, общее командование атакой на Бостон — генералу Патнэму. На подкрепление позвали две тысячи ополченцев с фургонами, повозками и быками. В армейском госпитале в Кембридже приготовили дополнительные койки и перевязочный материал. Через «Бостон газетт» обратились за помощью к добровольным сиделкам.
Все в округе знали, что готовится нечто важное и решающее. Но что? Когда начнется? Вашингтон, наконец-то оказавшийся в своей стихии — действия, — как будто успокоился и почти легкомысленно писал в Виргинию одному из друзей о том, что они скоро «зададут шороху» англичанам. Именно теперь он выбрал время, чтобы написать ответ чернокожей поэтессе Филлис Уитли, извинившись за промедление, вызванное множеством обстоятельств, требовавших его внимания. «Искренне благодарю Вас за учтивые слова обо мне в столь элегантных строках. И хотя я, возможно, не заслуживаю такого восхваления и панегирика, Ваш стиль и манера говорят о большом поэтическом даре… Если Вам случится быть в Кембридже или близ ставки, я буду рад повидать особу, столь облагодетельствованную музами, к которой природа была столь щедра и благотворна. С уважением, Ваш покорный слуга…»
В приказе по армии Вашингтон прибегнул к совершенно другому стилю. Еще по опыту Франко-индейской войны зная, как заразителен страх во время сражения, он прямо предупредил солдат: «…если во время боя кто-нибудь вздумает спрятаться, затаиться или отступить без приказа командира, он будет немедленно расстрелян на месте за трусость».
В ночь на 2 марта американцы начали беспорядочно обстреливать англичан, которые ответили громом пушек. То же самое повторилось на следующую ночь. На третью ночь вовсю сияла луна, точно решив помочь Вашингтону в осуществлении его плана: подножия холмов скрыл туман, а на вершинах было светло, почти как днем. Вашингтон лично руководил операцией, сидя в седле; его привычный силуэт был виден всем солдатам. Любимого коня генерала, гнедого жеребца с белой мордой по кличке Старый Нельсон, можно было узнать по пышному хвосту, подстриженному особым образом.
Генри Нокс открыл ураганный огонь по Бостону; ядра крушили дома, и вскоре оттуда стали доноситься отчаянные крики несчастных женщин и детей. Под прикрытием артиллерии три тысячи солдат Джона Томаса подвозили на повозках, запряженных быками, и устанавливали тяжелые орудия, бочки с землей и заранее собранные бастионы. Это было нелегко: крутые склоны были покрыты плотным слоем льда в два фута толщиной. Но на рассвете 5 марта ошеломленные британцы увидели, что на Дорчестерских высотах выросла полноценная крепость, ощерившаяся жерлами двух десятков орудий. «О Боже! — якобы воскликнул генерал Хоу. — Эти ребята за одну ночь сделали больше, чем я смог бы сделать со своей армией за три месяца!»
Была годовщина «бостонской резни». Вашингтон проскакал перед строем солдат, прокричав сиплым голосом, чтобы они «вспомнили 5 марта и отомстили за смерть своих братьев». Стоявшие позади не расслышали и спрашивали передних, что сказал генерал; передаваясь от одних к другим, эта фраза воспламенила войска, которые отозвались громким одобрительным гулом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
