– Но вы все-таки ей передайте, что я звонила.
– С удовольствием передам... вместе с подзатыльником.
– Спасибо, буду вам признательна.
Саманта освободилась от почти невесомой телефонной трубки, но свинцовая тяжесть повисла у нее на сердце.
Не позволяя себе снова поддаться страху, она поспешно набрала отцовский номер, чтобы тепло родного голоса помогло ей прийти в себя.
Отец был дома и, судя по тону, в добром здравии. Она как можно тактичнее известила его о встрече своей подруги с Питером в Атланте и осмелилась передать от него выдуманный «привет».
Вдруг отец прервал ее:
– Твой коп в телевизоре! Скорее, Саманта!
И тут же Тай позвал ее из гостиной. Саманта метнулась туда, прервав разговор с отцом.
Рик Бентс заполнял собой весь экран. На какой-то вопрос корреспондента, скрытого за кадром, он ответил, еле шевеля губами:
– Без комментариев.
– Никто не желает связывать угрозы в адрес психолога и радиоведущей Саманты Лидс с новым преступлением, – заявил сменивший на экране Бентса тележурналист. – И все же убита еще одна женщина... И опять, по-видимому, проститутка. Неужели серийный убийца собрался очистить не только радиоэфир, но и улицы Нового Орлеана от грехов, на которые мы так падки? Не пора ли нам задать новые вопросы популярной радиоведущей доктору Саманте Лидс?
Глава 26
– У Бентса опять хлопот полон рот, – сочувственно, но не без иронии произнес Тай, выключив телевизор.
Экран померк, но мрачное лицо копа еще почему то оставалось пару секунд перед глазами Саманты.
– Для преступников не существует выходных. – Известная поговорка вызвала у нее кривую усмешку.
Появление в городе серийного убийцы лишь усугубляло ее проблемы. Все завязывалось в тугой узел. Чтобы развязать его, надо было предпринимать усилия, но в каком направлении?
– Что ты откопал? – спросила она, взглянув на ворох распечаток, заполнивших журнальный столик и пол под ногами у Тая.
– Не так много для меня нового.
– Жаль, что мои сокровища не оправдали твоих надежд, – с сарказмом заметила Саманта. – А ведь ты за ними охотился, и ради этого...
Тай поднялся, уронив с колен бумаги, обнял ее, прижал к себе и зажал рот поцелуем.
Оторвавшись от ее губ, он предложил:
– Не будем выяснять отношения.
– Согласна, – сказала она, отдышавшись. – Лучше устроим военный совет. Твоя очередь докладывать.
– Я прошелся по списку тех, кто был знаком с Анни, и попытался узнать, чем они занимались последние девять лет и где они сейчас.
– Для старта неплохо, – одобрила Саманта. – Кто они?
– Начну по порядку.
Он вернулся к компьютеру и принялся орудовать «мышью».
– Освальд, в обиходе Уолли, отец Анни, проживает в Келсо, штат Вашингтон. Черт знает, какая отдаленная окраина.
– Но он тебя нанял?
– Не совсем нанял, а скорее попросил... И предоставил аванс в счет будущего гонорара за книгу.
– Добрый дядюшка Уолли, никак не сочетающийся со своей бывшей женушкой. Они были совсем не пара, не так ли? Эстелла – белая косточка, а Уолли – белый воротничок.
– Все верно. Я никак не представлял, что они могут быть счастливы в супружестве. Но они поженились в ранней молодости. Как он ее подцепил – неизвестно, но она забеременела. В результате скоропалительного брака родился Кент, а двумя годами позже – Анни.
Дети вряд ли успели хорошо узнать своего отца. Они были еще маленькими, когда супруги разъехались, а потом официально оформили развод. Скоро отчимом детей стал доктор Фарадей. Уолли больше не женился. Он живет, как медведь в берлоге, и работает на лесозаготовительную компанию, руководит бригадой лесорубов. – Тай вопросительно взглянул на Саманту. – Предлагаешь и его включить в список подозреваемых? Или физический труд на свежем воздухе спасает от психических отклонений? Тем более что, если бы не его инициатива и деньги, я бы не стал взбаламучивать тихое болото и... – тут он обворожительно улыбнулся, – ...не повесил бы на свою шею столь дотошного доктора психиатрии в качестве консультанта.
– И временной подруги, – сурово закончила за него фразу Саманта. – Продолжим.
– Эстелла по-прежнему проживает в Хьюстоне, в том же доме, где умерла Анни. Никуда не ездит, не имеет любовников, живет как под стеклянным колпаком и тратит большую часть средств, получаемых от бывших мужей, на церковную благотворительность. Идеальная картина – «леди в трауре». В деньгах не нуждается. Я разговаривал с ней по телефону, и она не возражала против нашей личной встречи по поводу моей книги. Вряд ли я желанная персона, но отказа я не получил. Ей не хочется, чтобы история Анни вновь муссировалась на публике, но уж если препятствовать этому невозможно, то пусть правдивую версию того, что случилось, писатель услышит из ее уст. Эта женщина вполне владеет собой, никакой истерики и болезненной реакции на мой запрос не было, а я почувствовал только ее желание взять ситуацию под свой контроль. Пусть то, что она скажет, будет так же незыблемо верно, как заповеди господни.
– А ты подозреваешь, что у нее есть причины утаивать правду?
– Какую-то часть правды – да. Но эта маленькая часть может изменить всю историю. И раз я попался на крючок этой идеи, то буду биться до конца.
– Странная перспектива – быть пойманным на крючок. Ради чего? – удивилась Саманта.
– Может, я сумасшедший. – Тай в ярости сжал кулаки и стукнул себя по коленям.
Саманта в испуге отстранилась.
– «Джон» тоже сумасшедший...
– Я не «Джон»! Поверь мне!
Словно холодный сквозняк пронесся по уютной комнате.
Саманте первой – как хозяйке дома и как женщине – пришлось взять себя в руки и восстановить мир.
– Мне неприятно вспоминать о моей встрече с Эстеллой, – призналась она. – Больше всего меня поразили не обвинения в мой адрес, что я, как психолог, допустила ошибку, а ее сухие, без следов слез глаза. Все остальное было в порядке вещей. Ее губы дрожали, как положено у матери, переживавшей утрату дочери, а пальцы нервно теребили траурное платье, но глаза...
В них было слишком много собранности, . как у дирижера, готового управлять оркестром. Я сочла своим долгом приехать на кладбище, где хоронили Анни, подошла к ней, представилась, хотела высказать свои соболезнования, но в ответ получила указание удалиться – не жестом, а только взглядом, но взгляд ее голубых глаз был достаточно красноречив.
Но все-таки она кое-что произнесла совсем тихо, чтобы не услышали окружающие: «Не кажется ли вам, что вы уже нанесли достаточно вреда? Наша семья никогда не простит вас... Пожалуйста, уйдите». Мне стало так страшно тогда. Я уже не помнила, как ушла с кладбища. Ее лицо часто являлось мне во сне.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
