Борич застонал, очнулся.
– Ну, вот, – радостно осклабился Вальдинг. – Жив еще. Пока жив. Дорожку, тропу охотничью в Киево селение укажешь – отпущу. Воданом клянусь, Донаром, Иисусом и Тором – отпущу!
Дорожку? Пленник слизал с губ кровь. А завести их в какое-нибудь болото – пущай потом выбираются!
Убьют, конечно – так оно и к лучшему, с Оченой-девой наконец вместе будут!
– Эй, ты что улыбаешься? Надо мной смеешься? Борич качнул головой:
– Нет, Вальдинг из Данпарстада, не смеюсь я. Просто прикидываю, сколько мне с тебя за указку серебришка спросить? Есть у тебя серебришко-то, а?
– Во, волк! – изумился разбойник. – Серебришка еще ему… Жизнь проси лучше! Хотя… такие твои речи мне уже нравятся. Отвяжите его! Так… руки свяжите. Трувер, головой за него отвечаешь.
Бритоголовый с готовностью кивнул, крепко связав пленнику руки узкой ременной петлею. Ткнул в спину:
– Пшел!
– Постой, – Вальдинг поднялся на ноги и, взяв юношу за подбородок, посмотрел прямо в глаза. – Хочу предупредить: отсюда до твоего селения не так-то и много – полдня пути. Так вот – когда солнце за полдень перевалит – а селения твоего и видно не будет, кровавый орел распахнет крылья на твое спине, а сам ты превратишься в падаль! Понял? Шагай!
Опустив голову, Борич спрятал презрительную улыбку: полдня! Если учесть, что Гостой уже в пути, то время, похоже, имелось. Отвести вражин от селения, а там и люди старосты подоспеют. Найдут лиходеев по следам. Успели бы. Беги, Гостойко, беги! Беги, как можно быстрее! Пусть придут воины, путь уничтожат врагов, а уж он-то, Борич, постарается завести их в такую неудобь, в такую трясину, из которой и так-то выбраться затруднительно, а уж под стрелами – невозможно вообще. Там, в болотине, и найдут свою гибель разбойники-готы. Ну, и Борич, скорее всего – с ними заодно. И пусть – смерти юноша не боялся. С Оченой-девой на том свете встретится – плохо ли? Погибнет геройски, может, и сам покровителем рода Киева станет! Будут ему хвалу петь, игры-стравы устраивать, приносить богатые жертвы. И Гостой, братец, в новом роду окончательно своим станет.
Борич все же не выдержал, улыбнулся – что же, повезло, выходит, ему с этими готами? Выходит, да – повезло. Уж он теперь злодеев этих использует! А они-то, дурачки, иначе считали, смертию лютою пытались запугать. А что ему, Боричу, смерть? Свобода!
Юноша шагал, не обращая внимания на царапающие лицо и грудь ветки. За ним двигались готы во главе со своим гнусным предводителем – Вальдингом по прозвищу Кровавый Орел, Вальдингом из сгоревшего Данпарстада. Не спеши, не спеши, солнышко! Не поднимайся, не беги по небу так быстро, дай, дай время завести врагов подальше, чтоб получше в трясине увязли, чтоб никак не смогли выбраться.
Так думал Борич, так рассуждал. Однако враги-то оказались не такими простыми!
– Это что же, гать? – остановился Вальдинг у болота, принюхался, повел носом, словно почуявший охотничью засаду волк.
Постоял, брезгливо тронул ногой брошенные в болота бревна, губы покривив, прищелкнул пальцами:
– Трувер!
– Да, господин мой! – тут же подбежал бритоголовый.
– Ты ведь сам из этих мест, хоть и давно их покинул. Ну-ка вспомни – есть ли близ Киева перевоза болото?
– Болото… Хм… – Трувер задумался. – Нет. Точно – никакой болотины не припомню.
– Та-ак, – прищурив злые глаза, Вальдинг посмотрело в небо. – А солнце-то уже высоко. И никакого селения не видно.
Развернувшись, он с силой пнул пленника в бок и, повалив наземь, принялся в ярости топтать ногами:
– Пес словенский! Пес! Пес! Пес!
Борич, честно говоря, не очень его понимал – что в слове «пес» плохого? Наоборот, хорошее – верная собака в любом деле людям первый помощник. Однако вот у готов «пес» – это ругательство было.
Когда у пленника захрустели ребра, Вальдинг наконец успокоился. Ухмыльнулся, вынимая из ножен блеснувший злобным желанием крови меч:
– Жаль, нет времени с тобой возиться. Что ж – пусть взлетает кровавый орел!
– Господин! – бритоголовый Трувер едва не бросился под меч. – Может быть, нам лучше принести его в жертву нашим старым богам? Мы ведь давно их ничем не уластивали.
– В жертву? – Вальдинг покусал ус. – А что для этого нужно?
– Лишь совершить обряд, господин. Мой дед был жрецом, ты же знаешь!
– Ах да, помню, ты говорил. Умилостивить богов – это мысль неплохая.
– Мои молитвы – и твой меч, мой конунг. Больше ничего и не надо, – обрадованно закивал Трувер. – Вон тот большой камень как раз подойдет для жертвенника… пусть на нем и расправит свои крылья кровавый орел, мой вождь!
– Пусть так и будет, – махнув рукой, глухо рассмеялся вождь. – Только делай все побыстрее.
Встречали гостей хорошо, славно встречали. Сам староста Кий, его братья – Щек и Хорунгв-Хорив, сестрица Лыбедь – сильная мосластая девушка с плоским немного скуластым лицом и хмурым взором. Похоже, она совсем не обращала никакого внимания на свою внешность, но, тем не менее, что-то притягательное в ней все же имелось. Особенно, когда Лыбедь улыбалась. Да-да – улыбка! Хорошая такая, яркая, искренняя.
– Как же это вы решились пуститься в путь летом? – изумлялся, угощая гостей, Кий. – Ладно, тут, по Валашскому пути – дорожка наезжена, даже перевоз, вон. А дальше-то как? По лесам, да по болотам?
– На юг повернем, в степи, – отпив из серебряного ромейского кубка ядреной ягодной бражки, пояснил Радомир.
– Но там гунны! А воинов у тебя не так уж много.
– Гуннов тоже немного. Тем более, самый из них толковый – мой друг! – князь кивнул на Миусса, скромненько притулившегося на углу стола. – Славный парень. Эй, Миусс, выпей с нами!
Парнишка поднялся, смущенно хлопнув ресницами. Наверное, и покраснел от стеснения, да за смуглостью кожи ничего такого не замечалось.
– За тебя хочу выпить, князь. За жену твою – да. Выпьем!
– Тост не многословный, однако – красивый, – засмеялся Рад. – Выпьем, друже Миусс, выпьем!
Торжественная часть встречи давно уже закончилась, начиналась обычная пьянка. Для простых воинов – обычная, но только не для князя с княгиню и не для старост. Те только еще приступали к очень важному для себя делу, которое решили сладить, воспользовавшись оказией. А что ж? Не каждый день конунги-князья с дружинами по пути в их селения заглядывают! Тем более, такие удачливые, как этот вот Радомир. И дружина у него, хоть и небольшая, зато воины – молодец к молодцу – впечатляют. Особенно молодые парни – даны какие-то – по-всему видать, им только дай подраться! Войной живут, битва для них – словно для крестьянина жатва. И князь под стать – воинственный, молодой, веселый. И княгинюшка – от той вообще глаз не оторвать.
Подмигнул Кий-старейшина гостю:
– Хороша у тебя супруга, красива!
– Она еще и умна преизрядно, – не утерпев, похвастался Рад. Кий и братья его, Хорунгв со Щеком, закивали:
– И славно, и славно.
Староста на них покосился: мол, беседу начали – дайте теперь к главному перейти. Сразу с главного и начал, со всей серьезностью:
– Вилять вокруг да около, словно собачий хвост, не буду – не молод уже. Как сгорел Данпарстад, плохо в наших местах стало, опасливо. Лиходеи по лесам бродят, в отряды-шайки сбиваются, скот угоняют, людей бьют – ни пешему не пройти, ни конному не проехать. А наши люди – храбры, но не воины – земледельцы, оратаи. Нет у них времени хитростям воинским обучаться. Так вот… – староста чуть помолчал и продолжил с новой силою. – Князь нам нужен с дружиною – мы тебя зовем, приходи, в обиде не будешь! Кормление тебе выделим и дружине твоей, слово твое на вече нашем громче громкого звучать будет! Приходи, княжить, приходи!
Встал, поднялся на ноги Кий-перевозчик, вышел из-за стола, следом за ним и братья его, и сестра, Лыбедь, вышли, поклонились Радомиру в ноженьки:
– Приходи, княжить!
Молодой человек озадаченно почесал затылок. Как говаривал старшина Дормидонт Кондратьевич – это было предложение, от которого невозможно отказаться. Да и зачем отказываться-то, коли сами зовут? Защита им нужна, понятно… Однако…
– Однако у меня и свой народ есть, мужи славные, – дипломатично ответил князь. – Я к ним возвращаюсь, ваши слова передам, а дальше – что наше вече решит.
Старосты дружно закивали:
– Оно понятно. А сам-то ты как?
– А я бы возвратился!
– Вот и славно! Осенью тебя ждем, надеемся. Всех богов молим. Пока идешь – хоромы знатные сложим. Снаружи, во дворе, вдруг кто-то закричал, словно бы рвался в дом, да его не упускали.
Кий грозно поднял глаза:
– Что еще там такое? Кто блажит, спрашиваю?
– Раб твой, Гостойко, с важной, говорит, вестью.
– Ну, так зовите сюда, коли с важной.
Едва не упав, в просторный дом старосты ворвался, вбежал лохматый мальчишка… тот самый – Рад узнал его сразу. Где-то еще и старшенький братец должен был ошиваться – убийца несчастной Очены.
