– Что ваш драгоценный напарник жив? – уточнила Барбара. – Да. И даже здоров. Относительно.
– Относительно чего?
– Ему требуется определенная реабилитация. Которую он, собственно, в настоящее время и проходит.
– Где?
Этот вопрос, разумеется, остался без ответа.
– Вам жалко сказать?
– Дорогой капитан, для вас мне ничего не жалко. Но, принимая во внимание события последних дней, Моргану стоит все же немного отдохнуть.
– От моего присутствия в его жизни?
– Ну зачем же так сразу… Да, хочу обрадовать: по заявлению лечащего врача капитан Кейн благополучно вошел в период ремиссии. И мы даже можем надеяться, что она будет весьма длительной.
Еще бы! После такого сумасшествия, в котором он барахтался, Мо ждет теперь по меньшей мере полгода прострации. А значит, и меня…
Но, пожалуй, я рад. Да, определенно рад!
– Касательно вашего здоровья, капитан. Готовы выйти на работу?
– Видите ли…
– Вообще-то вижу, – злорадно оборвала меня Барбара, поскольку в этот момент мы с ней добрались до крыльца полицейского участка, рядом с которым был припаркован хорошо знакомый мне лимузин. И хорошо знакомый двоюродный братец.
Не могу сказать, что этот постановочный портрет в интерьере меня сильно удивил: с дедули сталось бы отправить за мной отряд самураев. Занятнее было другое: судя по довольно утомленному виду Катсу и ряду подозрительных помятостей на костюме, шофер ожидающего моего появления экипажа проторчал тут всю ночь. И это обстоятельство практически лишило меня дара речи.
Полковник, впрочем, не стала пользоваться чужим ошеломлением в личных целях: удалилась молча, покачивая бедрами, пройдя примерно на расстоянии ладони от моего братца. И надо сказать, тому еле-еле удалось удержать на лице невозмутимую маску. А потом он еще долго смотрел Барбаре вслед. Та же, словно чувствуя взгляд, развлекалась изо всех сил: останавливалась, изящно сгибала ногу, якобы для того, чтобы поправить чулок, в общем, творила обычные для женщины шуточки.
– Поедем домой?
– А? – Катсу наконец-то повернулся ко мне.
– Домой, говорю, отвезешь меня? Или у тебя тут дела?
– Только одно дело. Ты.
Я покосился на лимузин:
– Надеюсь, деда там не наблюдается?
– У него дела тоже есть. Только в другом месте.
– И как же ты оставил Тору-сама без поддержки и защиты?
Катсу только фыркнул, распахивая передо мной дверцу. Но, прежде чем отправиться на водительское место, спросил:
– Сердце той женщины свободно?
Я почесал затылок. Не в целях стимуляции мысленного процесса, а потому что ночь, проведенная не в самом приспособленном для ночлега помещении, пагубно сказалась на чистоте и гигиене.
– Сердце – возможно. А вот постель вряд ли.
Лицо братца приобрело выражение, которое с натяжкой можно было назвать мечтательным, и я поспешил добавить:
– Даже не мечтай! Она любого мужчину растопчет и не заметит.
– Иногда не зазорно побыть и ковриком, – улыбаясь ответили мне.
По дороге к дому я сгорал от… воодушевления.
Хотя Барбара все равно отмолчалась насчет места нынешнего пребывания Моргана, главное, она ничего не стала запрещать. А в наших отношениях с начальством, неважно, по работе или по жизни, отсутствие запрета равносильно разрешению. И полковник прекрасно об этом знает, стало быть… Или она нарочно не ограничила на сей раз свободу моих действий? Если да, то, возможно, не помешает проявить дополнительную осторожность, потому что мнимая вседозволенность рискует обернуться ловушкой. Впрочем, ну и пусть. Пусть оборачивается.
Поскольку было упомянуто, что напарник вроде как на официальном лечении, имело смысл искать сведения о пациентах в общей базе медицинских учреждений. И, что самое удивительное, Морган нашелся. Правда, под своим вторым (или все-таки промежуточным?) именем, но остальные идентификационные данные подтвердили: да, это он самый. Однако заведение, в котором предполагалось проводить реабилитацию, настораживало.
Закрытая лечебница для богатых людей, предавшихся порокам: ну что там делать капитану Кейну, скажите? Если только зевать от скуки, ведь в таких местах персонала всегда втрое больше, чем самих больных. Хотя как раз обилие симпатичных медсестричек… Нет, в данном случае, наверное, все же медбратьев: в общении с наркоманами, пусть и вставшими на путь исправления, в любой момент могла потребоваться грубая мужская сила. А с мужчинами я не очень лажу. Скорее лажаю переговорный процесс еще в самом начале. Ну а что прикажете делать, если мои внешние данные в девяноста процентах случаев вызывают у собеседника стойкое желание посоревноваться? Спрашиваете, что происходит в остальных десяти процентах? Об этом вам лучше пооткровенничать с Паркером…
Но одна сестричка, слава ками, нашлась. Сестра-хозяйка. Я отловил ее в деревенском магазинчике во время скромного шопинга. А дальше все было чистым «делом техники».
Ах, извините, я вас толкнул? Ах, что вы, что вы, я такой неуклюжий… Ой, вам сережка кожу расцарапала! Давайте помогу поправить. Вот так, теперь просто замечательно! Где вы, говорите, работаете? Тут неподалеку? И хорошая работа? Да что вы говорите… Желаю дальнейших успехов. Я здесь? Проездом, милая леди. Дела, знаете ли… Дела. Да, да, и вам всего наилучшего!
Глазки, она, разумеется, пыталась построить. Немножко, в пределах приличий, потому что, как женщина взрослая, отлично оценивала свои достоинства и недостатки. Но то, что делало невозможным продолжение флирта, одновременно давало весомую надежду на благополучное путешествие посаженного мной «жучка» по территории лечебницы. Какая же дама добровольно и раньше времени расстанется с предметом гардероба, которого касались руки привлекательного мужчины?
В процессе разведки на местности самое важное условие – быть терпеливым. В частности, не пытаться включить приемник до того момента, как передатчик пересечет все защитные периметры. В системе безопасности «Черного озера» не присутствовало чего-то из ряда вон выходящего, но случайный воришка или убийца вряд ли сумел бы подобраться к лечебнице. Войти – легко, потому что в сигнализационных контурах использовались только средства наблюдения и оповещения, а вот приблизиться…
По крайней мере, рисунок «минного поля», который высветился на экране моего автомобильного ноута, выглядел весьма заковыристо. Пришлось даже позвонить Джею, век бы его не вспоминать, и спросить совета. По ходу разговора надо мной: а) умилились, б) посмеялись, в) пошутили, г) пообещали, что я заплачу за консультацию очень дорогую цену, но маршрут движения я все же получил. Фантасмагорический даже для гения Паркера, зато рабочий: «маверик» благополучно и даже не в слишком быстром темпе проехал от ограды через весь парк к хозяйственным постройкам, уютно спрятался за увитой плющом летней террасой, а я получил наконец возможность посмотреть свою киношку.
И опять же понадобилось терпение. Много терпения, потому что сестра-хозяйка оказалась исполнительной и педантичной особой: проинспектировала все вверенные ее заботам помещения. С одной стороны, эта прогулка не была совсем уж бесполезной, показывая мне, что творится внутри, но с другой…
Ага, вот он, голубчик!
Моргану было уделено внимания ровно столько же, сколько и всем остальным пациентам, но и этих нескольких минут хватило, чтобы заметить, что мой напарник (наконец-то!) выглядит так же, как и прежде, правда, все же с небольшими отклонениями. Волосы, например, внезапно отросшие, лохматились во все стороны, а он даже не делал попыток привести их в порядок. Собственно, он вообще ничего не делал: сидел в кресле-каталке и пялился в одну точку, весь такой из себя несчастный.
Ровно по окончании промежутка времени, полагающегося на осмотр хозяйства, моя ходячая камера отправилась дальше, а мне снова пришлось расходовать отнюдь не бесконечные запасы терпения, чтобы дождаться момента, пока сестричка не вернется в свой штабной пункт и не начнет настукивать на компе отчет о проделанной работе. Спустя считаные мгновения после того, как жертва моего обаяния включила электронику, я стал обладателем всей информации о лечебнице, из которой, впрочем, меня интересовали только две цифры: номер палаты пациента по имени Дэниел Уоллес и час, когда в этом лагере трубят отбой.
Ничто так не маскирует человека, как униформа, и белый медицинский халат не исключение. У вас никогда не возникнет сомнения или вопроса по поводу человека, облаченного в белое, если он идет вам навстречу по больничному коридору. Врач конечно же. Медбрат. Работник лаборатории на крайний случай. А еще его можно принять за посетителя, отправляющегося к кому-то из пациентов, если лицо человека, просквозившего мимо, показалось вам ну совершенно незнакомым. И только где-то в глубинах подсознания нет-нет, да и шевельнется тревога…
