Вместо раздумий егеря бросали гранаты. А штурмовики продолжали бежать, стреляя от бедра.
Масканин плавно нажал спуск. И конечно попал, куда и хотел – в шею. Велгонец как на преграду наткнулся, выронил автомат, осел на колени, вцепившись руками в простреленное горло, и упал мордой в грязь. Двумя точными выстрелами поручик поразил пулемётный расчет 'Вурда', залёгший за поваленной оградой дома. Проклятый 'Вурд', наконец-то, заткнулся, зря эти двое велгонцев позицию сменили. На старой их было не достать.
Больше стрелять по залёгшим вдали Масканин не мог, слишком близко подошли передовые велгонцы, приподдавшие в последнем рывке.
Красная пелена. Она застлала глаза Максиму, звуки потеряли чёткость, как если бы он головой в воду окунулся. В ушах зашумело. Дыхание помимо воли перешло в иной ритм, а окружающий мир погрузился в марево. Всё замедлилось в окружающем мире: и звуки, и движения. Даже воздух сгустился. Между тем, по телу разлилась необычайная лёгкость, от которой так и казалось, что вот-вот взлетишь.
Штурмпехотинцев он теперь воспринимал как несущиеся размеренной поступью смазанные фигуры. Все их движения были плавные, словно бы они сквозь воду продирались.
Первого врага поручик поймал на штык, угодив им прямиком в пах, нисколько не целясь. Руки сами направили штык в незащищённую бронником область. Мгновенно погибший велгонец пролетел по инерции над головой Масканина и ударился в заднюю стенку окопа. Быстро высвободить штык Максим не смог, поэтому выпустил из рук винтовку, дабы не терять драгоценные мгновенья. Как бывало не раз, в правую ладонь легла рукоять бебута, левая рука выхватила 'Сичкарь'.
Прыгнувшего сверху штурмовика, державшего карабин со штыком на манер копья, Масканин подсёк бебутом на лету, левой рукой отклонив нацеленную на него смерть, вгоняя при этом клинок, как и первому вражине, в незащищённый пах. Ещё не успев выдернуть бебут из мертвеца, поручик крутанулся солнышком через оседающее тело и выстрелил по кисти другому велгонцу, только-только появившемуся над бруствером. Пуля раздробила пальцы, выбив из ладони рукоятку 'Хоха'. Перехватить штурмовую винтовку велгонец не успел, следующая пуля вошла ему в челюсть.
…Сержант Никон Артемьевич полоснул бебутом велгонца по горлу и по касательной рассёк второму лицо. Очередь в спину бросила его к ногам умирающего врага. Автоматчика заколол измазанный грязью и чужой кровью егерь, вогнав штык подмышку. Картечь вспорола ему живот. Согнувшегося егеря забили сапогами и прикладами.
В передовых окопах началась рукопашная. Жуткая, неуправляемая, озверелая. Стрекотали короткими очередями 'Хохи', изредка рвались гранаты, громко хлопали выстрелы русских винтовок и велгонских карабинов. То там, то здесь перещёлкивали цевьём боевые гладкостволки – семизарядные велгонские ружья с картечными патронами. Кололи, рубили, резали вольногорские бебуты и сапёрные лопатки, сабли велгонских офицеров и кинжалы солдат, гранённые русские штыки и штык-ножи велгонцев. Били окованными сапогами, ботинками и прикладами.
…Тяжелая пуля выбила 'Хох' из рук велгонского сержанта, не задев пальцев. Велгонец выхватил из ножен саблю, успев обманным движением уйти от штыка егеря. Сержант зарубил вольногора одним ударом и начал уже разворачиваться, ища следующего врага. Но своего последнего врага он не заметил. Кто-то чудовищно сильный сошёлся с ним сзади, налетев на спину, мгновенно провёл руки подмышками и сцепил их замком ниже затылка. В ту же секунду чужая сила рванула его голову к груди. Хруст – и ослабевший сержант с поломанной шеей завалился наземь. Безоружный егерь подобрал саблю и бросился к ходу сообщения, где среди живых не осталось ни одного своего. Первым двум велгонцам он снёс головы…
…Фельдфебель Осадчий не дал автоматчику, в упор расстрелявшему двух егерей, сменить магазин. В два рывка он сблизился с велгонцем, на лету заехав сапогом в живот. Шею, отброшенного ударом штурмовика, распорол бебут. Сверху внезапно навалился новый велгонец, вогнавший кинжал под ключицу. Сцепившись, они завалились на дно окопа, всеми силами стремясь не дать противнику воспользоваться клинком. Осадчий оказался более вёрток, его бебут нашёл путь между пластин бронежилета. Штурмовик не сдавался, будто и не вскрыл его рёбра бебут. Он так и затих, до последнего стараясь заколоть врага. Слабея от потери крови, фельдфебель выбрался из-под застывшего тела. И заметил, как над бруствером появился автоматчик, уже наставлявший на него 'Хох'.
Откуда-то с тыла по ногам автоматчику ударила пулемётная очередь. Подкошенный велгонец рухнул в окоп. Осадчий ринулся к нему, добил клинком и схватил 'Хох'. Мир в глазах фельдфебеля начал расплываться, но трофей он не выпустил. Он не заметил очередного штурмовика, заехавшего ботинком в лицо. Фельдфебель упал на бок, а в грудь ударила короткая очередь…
…Оглушённый гранатой Силаев встал на ноги. Все вокруг были мертвы. Он не знал, был ли хоть кто-то из своих жив. Может быть, от первого взвода вообще никого не осталось. Как не осталось в живых всех, кого 'завербовал' поручик Масканин. Сержант нисколько не жалел, что поддался импульсу. Пусть он не вольногор, но уже доказал, что простой тыловой сержант тоже чего-то стоит. В конце концов, он же русский солдат. Но об этом Силаев не думал сейчас, успел уже надуматься перед вражеской атакой. Сейчас он думал только о мести за своих товарищей. Сержант вскинул драгунку, прицелился. От отдачи карабина заныло ушибленное плечо. Мёртвый штурмовик скатился в воронку…
…Лучко не поверил, что до сих пор жив. Миномётные позиции были завалены трупами вольногоров и штурмпехотинцев. Драться, как всякий вольногор, Лучко не умел, детство в миллионном губернском городе, в семье вузовских преподавателей, не способствовало постижению воинских наук. Поэтому в двух последних коротких и жарких рукопашных схватках на миномётке, его дважды отправляли в нокаут. Вот и не верилось ему, что он ещё жив. Осмотрелся. Миномётчики и другие егеря палили из винтарей, кто лёжа, кто с колена. Мало их осталось. Горстка. Но позицию не сдали…
…Велгонец на секунду замедлил бег. Пуля попала в грудь, сбив дыхание. Боли не было. Вообще ничего не было. В сознании только цель – атака! Стрелявший вольногор вновь нажал спуск. Выстрел не прозвучал, магазин в винтовке врага был пуст. Велгонец пальнул от бедра, карабин лишь щёлкнул в холостую. Он и не заметил, как успел расстрелять последний магазин. Штурмовик бежал на пошатывающегося врага. Длинный гранённый штык скользнул по бронежилету, но и удар его штык-ножа не попал в цель. Вольногор сумел увернуться. Штурмовик столкнулся с ним на всей набранной скорости, да так, что враг отлетел в сторону. Бежавший за спиной автоматчик полоснул по упавшему егерю длинной очередью.
Велгонец спрыгнул в окоп. Он не заметил, что у вольногора, рубящего сапёрной лопаткой по голове его собрата-штурмовика, не было ступней. А если б и заметил, не удивился бы. Перед ним был враг. А враг должен быть уничтожен.
Штык-нож вошёл вольногору в лицо. Велгонец на миг остановился. Каска убитого врагом собрата была вся искромсана и прорублена. Но штурмовик не успел удивиться, мысль тут же растворилась. Впереди ещё много врагов, которых надо уничтожить…
…Бембетьев возглавил бросок остатков своей роты на выручку Масканину. Бембетьевцы рванули как один, боясь не успеть. А над головами расползались белёсые облачка шрапнельных гранат. В глазах ротного потемнело, жгучие шрапнельные пули впились в спину и голень. Он уже не видел, как его егеря сшиблись с велгонцами, не чувствовал как его волочёт по земле санитар, с перебитой осколком мины рукой.
…Чергинец отбросил винтовку. Приклад был разбит в хлам. Схватился за цевьё винтаря, как копьё воткнутого в труп велгонца. Дёрнул. Ещё раз. Хрен выдернешь! Винтовка не поддавалась. Это ж надо было так штык кому-то вогнать, что тот, найдя зазор между пластинами, изогнулся и застрял в рёбрах. Терять время на винтарь фельдфебель не стал.
Откуда-то валил густой чёрный дым. Между расползающимися клубами он заметил копошащиеся на земле сцепленные тела. Фельдфебель бросился к ним, на полпути разглядев, что сверху наседал велгонец с окровавленным лицом. Велгонца Чергинец с наскока саданул ботинком по морде, да насел на него, не давая встать. Коленями и левой рукой он прижал штурмовика к земле. Правым кулаком бил по роже. Хватило нескольких ударов, чтобы велгонец сдох.
Своего бебута Чергинец лишился. Он уже не соображал, потерял ли его или попросту в ком-то забыл. На глаза попался скрюченный труп велгонца, сжимавший в руках гладкостволку. Чергинец упёрся ногой в тело и рванул ружьё на себя. С такой штуковиной он сталкивался раньше и умел с ней обращаться. R-46 – не самый плохой дробовик, почти безотказный, двенадцатого калибра. Самое то для очистки окопов. Чергинец выгреб из подсумка мертвяка патроны и рассовал их по карманам бушлата. Сплюнул, сдунул, перекрестился да сиганул через бруствер в окоп.
