- Экий ты, братец, дурак, - все так же рассеянно, почти лениво сказал ему Илларион. - Идешь человека убивать, а сам про него ничего не знаешь.
- А чего мне про тебя знать? Ну, капитан в отставке... Тоже мне, полководец... Напугал ты меня своим пугачом, аж душа в пятки. Иди ты от греха подальше, это тебе не рядовых в казарме строить.
- Капитан, капитан, - подтвердил Илларион. - Капитан спецназа, чтоб ты знал. Я свои дела никому не доверяю, особенно нашей ментовке. Так что дыши, старик. А заодно подумай: вдруг рассказать что-нибудь захочешь? Мало ли, что человеку перед смертью в голову придет.
Он равнодушно отвернулся от киллера и стал с интересом наблюдать за спустившейся со стоявшей поодаль сосны белкой, словно и впрямь пришел сюда дышать воздухом. Справа от него звонко щелкнула пружина.
Илларион перехватил руку с ножом, сжал, выковырял из потной ладони оружие и, защелкнув лезвие, спрятал нож в карман. После этого он снова отвернулся, мельком взглянув на часы.
- Можешь попытаться убежать, - предложил он, по-прежнему не глядя на пленника. - Все веселее будет тебя мочить, а то сидишь тут, как пенек, даже противно.
Пленник длинно и замысловато выматерился. Илларион с вялым интересом посмотрел на него и два раза хлопнул в ладоши.
- Хорошо сказано, - одобрил он. - Надо будет запомнить. Это все?
- Да пропади все пропадом! - сказал киллер и ударил кулаком по скамье. - Что я, нанялся свою задницу подставлять? Договоримся, капитан: я тебе все, как на духу, а ты меня в ментовку. Там хоть какой-то просвет. А тут, куда ни кинь - всюду дырка. Все скажу и все протоколы подпишу, мамой клянусь.
- Не стоит беспокоить старушку, - сказал Илларион. - Можешь ни в чем не признаваться и ничего не подписывать. Может быть, они тебя и выпустят. Ну, тогда снова встретимся, мне торопиться некуда.
Аркадий Савельевич набрал в грудь побольше воздуха и начал говорить.
***
- Ну, давай, - сказал Сорокин, пододвигая к Савельичу телефонный аппарат.
Савельич тяжко вздохнул и неохотно снял трубку.
- Не вздыхай, не вздыхай, - сказал ему Сорокин. - Номер-то помнишь?
- Тяжко мне, - сказал Савельич, - муторно.
Не привык я на ментовку работать. Специальность у меня другая.
- Ну, не кривляйся. Что ты, как красна девица? Или мне выйти отсюда на пару минут?
Савельич быстро оглянулся на Забродова. Илларион сидел на подоконнике, обхватив руками колено, и улыбался, глядя во двор через грязное стекло. Почувствовав на себе взгляд Савельича, он обернулся.
- Звони, Савельич. Специальность твоя кончилась - считай, что уволен по статье. Тебя бензопила ждет не дождется, а ты здесь выкобениваешься, как пьяная балерина.
- А ты что, видел пьяную балерину? - заинтересовался Сорокин.
- Приходилось, - сказал Илларион. - Тяжелое, скажу я тебе, зрелище.
- Кто ж ее пьяную на сцену выпустил? - вскинул голову Савельич, которому до смерти не хотелось звонить.
- А кто тебе сказал, что я ее на сцене видел? - удивился Илларион, Да ты звони, звони, не отлынивай.
- Падла ты, капитан, - обиделся Савельич и стал набирать номер.
Все трое сидели в скудно обставленной однокомнатной квартирке Савельича недалеко от Крымского вала, где по углам гнездились тараканы и поблескивали пыльными боками пустые водочные бутылки.
Впечатление беспорядка и убожества усиливалось тем, что посреди комнаты неопрятной грудой тряпья громоздилась выдвинутая из дальнего угла кровать, а в том месте, где она раньше стояла, пол был взорван, открывая черную дыру, в которой виднелись потемневшие от времени толстые брусья лаг. Савельич время от времени косился в ту сторону и тяжело вздыхал: два часа назад сорокинские ребята с шутками и прибаутками извлекли из тайника под полом немногим более ста тысяч долларов и примерно на такую же сумму золота и камней.
Пока в трубке бесконечно долго тянулись длинные гудки, Сорокин возился возле телефона, настраивая записывающую аппаратуру и тихо ругаясь сквозь зубы, - что-то у него там не ладилось, полковник торопился, нервничал, и от этого все шло только хуже.
- Да не туда, блин, - не выдержав, сказал Савельич, прикрывая трубку ладонью, - в левое гнездо его толкай. Чему вас только в школе учат...
- Помалкивай, специалист, - огрызнулся Сорокин, - сам знаю, Он соединил провода, следуя подсказке Савельича, и из динамика магнитофона сразу же раздались гудки. Сорокин сморщился и убавил громкость.
Он слушал эти гудки и представлял, как Летов сидит у себя в кабинете, с сомнением и тревогой глядя на табло определителя номера и про себя считая звонки: пятнадцать.., шестнадцать... На восемнадцатом гудке трубку сняли.
- Слушаю, - разнесся по квартире голос Игоря Николаевича. - Это вы, Аркадий Савельевич?
- А то кто же? - буркнул Савельич.
- Как ваш радикулит? - спросил Летов.
- Вашими молитвами, - ответил Савельич. - Как растерся вашей мазью ну, словно рукой сняло, как и не было. Вот бы еще флакончик, век бы бога за вас молил.
Сорокин удивленно поднял брови и погрозил Савельичу кулаком - вся эта радикулитно-религиозная белиберда была ему ни к чему. Савельич в ответ скорчил зверское лицо - погоди, мол, не до тебя, - и махнул на полковника рукой, чтобы не мешал вести переговоры.
- Помогло, значит? - участливо переспросил Лотов. - Ну, я рад. Встретимся через час на том же месте, получите вторую порцию.
- Это хорошо, - сказал Савельич, - только вот что, профессор, не худо бы накинуть.., за вредность.
- Что это значит? - холодно осведомился Игорь Николаевич.
- Да ты погоди, профессор, кипеж подымать, послушай сперва. Уж больно, понимаешь, увертливый гад попался. Ржавого он замочил, даже не целясь, тот и вякнуть не успел.., да и меня через весь город протащил. Насилу его в Измайловский парк заманил, там и грохнул.
- Ты что, старик, совсем из ума выжил?! - яростно прошипел Игорь Николаевич. - Это же телефон!
- Так ты же сам говорил, что у тебя сигнализация прослушивания стоит, - сказал Савельич. - Чего ты икру мечешь?
- Сигнализация, - передразнил Летов. - Ты слыхал когда-нибудь про научно-технический прогресс? Я сам тебе за полчаса такую схемку спаяю, что ни одна сигнализация не поможет.
Сорокин истово закивал головой, полностью соглашаясь с Игорем Николаевичем.
- Ну ладно, - продолжал Летов, - черт с ним.
Но ты хоть уверен?
- Не боись, профессор, - сказал Савельич, - у меня как в аптеке, комар носа не подточит. Контрольный выстрел, и вообще все как положено. Накинуть бы надо. Хоть тысчонку, а?
- Пятьсот, - отрезал Игорь Николаевич, - и ни цента сверху. И хватит трепаться по телефону - не ровен час, и вправду подслушают.
- Золотые ваши слова, - сказал Сорокин в трубку, отобрав ее у Савельича. - Как там ваш аппаратик, действует?
- Кто это? - встревожился Летов.
- Сорокин вас беспокоит, - радостно представился полковник. - Вы меня должны помнить. Я тот самый милицейский полковник, который вам так надоел. Может, встретимся, магнитофончик послушаем? Приезжайте, Игорь Николаевич. Сюда ехать не стоит, мы сейчас с Савельичем уходим, так что вы уж прямо ко мне на службу, идет?
- Какая же ты мразь, полковник, - медленно сказал Летов. - Все-таки достал ты меня... Только и я тебя достал. Ты ведь знаешь, о ком мы сейчас говорили, правда?
- А как же, - весело сказал Сорокин, - знаю.
Передать ему трубочку?
- Сволочь, - сказал Летов и бросил трубку.
- Нервы, - объяснил Сорокин Иллариону.
Савельич заискивающе хихикнул.
- А ты, стукач, помалкивай, - осадил его полковник и вынул из кармана рацию. - Седьмой вызывает третьего. Третий, я седьмой, прием.
- Третий на связи, - прохрипела рация.
- Степанов, начинай. Как понял? Прием.
- Вас понял, начинаю.
Сорокин дал отбой и повернулся к Иллариону.
- Ну, вот и все, капитан. Можешь считать себя демобилизованным. Я знаю, ты на меня зол, но все равно спасибо.
- Не за что, - сказал Илларион, соскакивая с подоконника. - А именные часы мне не полагаются?
Сорокин вздохнул.
- Я, конечно, могу походатайствовать, - сказал он, - но тогда их тебе вручат в тюрьме.
- Сед дура, дура лекс, - отреагировал на это Забродов.
- Какая еще дура? - не понял Сорокин. - Кто дура?
- Закон суров, но справедлив, - перевел Илларион. - Не надо мне твоих часов. Вон, Савельичу вручи, а то вы его совсем обчистили.
- Как есть, - подтвердил Савельич, - до нитки.
- Ничего, - утешил его Сорокин, - ты теперь на полном государственном обеспечении. Ну, ты готов, киллер домотканый? Пошли, нас люди ждут.
Он подошел к Иллариону и протянул руку.
- Попрощаемся, капитан?
После некоторого колебания Илларион взял протянутую ладонь полковника и крепко пожал.
- Будь здоров, полковник, - сказал он и вышел из квартиры.
Сорокин послушал, как чмокнул замок и простучали вниз по лестнице уверенные шаги, вздохнул и повернулся к Савельичу.
- Пошли, - повторил он. - Руки давай, браслеты надену...
