– Ну-ну-ну? – озабоченно потрогал шрам Иван.
– Выхан – зеленый, ракус – желтый, синид – голубой.
Атаман покачал головой:
– Ну, и при чем тут цвета?
– А ты на болотину глянь!
Впереди, в булькающей тьме, засветились, вспыхнули разноцветные огоньки – красные, зеленые, синие, желтые, – словно в трясину вдруг упали разноцветные звезды. Впрочем, любоваться ими беглецам было некогда – судя по донесшемуся со стороны капища жуткому вою, побег уже заметили.
– Думаю, нам туда, на зеленый. – Показав рукой, Настя решительно вошла в воду.
Иван тотчас же последовал следом, да вдруг поскользнулся, едва не завалившись в трясину.
– Сапоги-то сыми, – оглянувшись, посоветовала девчонка. – Гать под ногами – ужас до чего скользкая.
По этой вот скользкой гати беглецы и пошли, полагаясь на Господа, на самих себя, на удачу.
– Интересно, что это? – вглядываясь в огоньки, шепотом гадал Еремеев. – Светильники разноцветные? Свечки?
– Сам ты свечка! – Настя тихонько рассмеялась. – Светлячки! У нас на лугах, помнится, иногда их целое море! Так и сверкают во тьме, будто звезды, стрекочут – чики-чи, чики-чи…
– Звезды не стрекочут, люба!
– Не заедайся! Ведь сверкают же!
И впрямь, светлячки. Вот – красноватый, на толстой, воткнутой во мшистую кочку палке с раздвоенным концом, а вот, чуть левее, – оранжевый…
– Нам не туда, Иване, – придержала атамана невеста. – Нам по правую руку, где желтенький.
Идти было неудобно, узкие, угрожающе прогибавшиеся под весом путников жерди, невидимые под ряской и черной водою гати, так и норовили выскользнуть из-под ног. Хорошо хоть, сапоги атаман сбросил, шел теперь, лишь иногда вполголоса ругался:
– Ах ты ж, дьявол! Ну и бревнышки тут… все какие-то склизкие, хилые… Какой там у нас следующий-то светлячок?
– Голубой. Во-он он, далече…
Обойдя тусклый голубовато-синий огонек, беглецы неожиданно уткнулись в твердую, заросшую камышами и папоротниками землю.
– Ишь ты, – с облегчением улыбнулся атаман. – Похоже, пришли, ага. Ты как, люба?
– Господи, что это? Ой…
Еремеев моментом обернулся, сжав в руке саблю, готовый защитить суженую от любого зла – от злых колдунов сир-тя, от людоедов, да хоть от самого черта!
– Глянь. – Настя прижалась к его плечу, кивнула на болотину.
В трясине, освещаемые тусклым фиолетовым солнцем ночи и звездами, бурлили змеи!!! Некоторые – здоровущие, толстые, не хуже Нгыленко, другие же тощеватые, настоящие жердины… жердины…
– Господи! – вдруг осенило Ивана. – Так ведь мы по этим змеюгам и шли! Ни по какой не по гати.
– Я тоже догадалась. – Девушка отозвалась едва слышным шепотом. – Вот так колдовство, однако…
– А ты говорила – не заклинание!
– Это просто твой гостинец сработал!
Оба посмеялись, обнялись, глядя на игравших в болоте змей.
– Ну? – негромко спросила Настя. – И куда теперь?
– В ту сторону, – Еремеев уверенно махнул рукой. – Там не так уж и далеко наши… В лесищах драконы могут водиться, хорошо бы лодку найти или, на худой конец, плот. Тут недалеко деревня, у самой реки… а раз у реки, так должны быть и лодки, никак не может быть, чтобы не было.
– Тогда пошли, милый, искать.
Выйдя к реке, беглецы вскорости обнаружили бревенчатые мостки и привязанные к ним лодки – обычные долбленки, даже с веслами на дне, – видать, сир-тя воров не боялись. Им вообще тут некого было бояться.
– Ну, поплыли. – Отвязав челнок, Иван помог забраться в него Насте, сам уселся на корму и взмахнул веслом. – С Богом!
– С Богом! – Перекрестясь, девушка обернулась. – Там еще одно весло есть, дай-ка. Тоже грести буду.
…А в селении колдунов поднялся большой переполох, причем, как ни странно, с явным оттенком ожидания и злобной радости, объясняющимся, впрочем, довольно просто: предстоящей охотой за исчезнувшими пленниками и их жуткой казнью! В том, что беглецов очень скоро поймают, никто из жителей колдовского селенья не сомневался, единственное, что пугало – как бы болотные змеи не сожрали их раньше… Да не должны бы сожрать, змеи-то на охоту заговоренные, охраняющий вход в пещеру дракон тоже прикормлен.
Рано или поздно чужаки будут пойманы, а уж потом… Вот насчет «потом» мнения разделялись: одни предлагали просто скормить беглецов дракону, другие – то же самое, но предварительно содрав с еще живых кожу. Что же касаемо предварительных пыток – то тут почти никаких разногласий не имелось. Все предвкушали зрелище, бегали, смеялись, одна лишь всеми забытая старуха – великая мать Хоргой-ервя, – плюясь и злобно шипя, поковыляла в свою хижину.
А Великий жрец, отправив воинов искать беглецов по всему селенью, велел привести к себе Карасева.
– О могучий!.. – Жалобно завопив, предатель пал ниц перед храмом. – Я их… загрызу… найду… поймаю!..
Темные глаза колдуна, мерцавшие в пустых глазницах надетой на лиц бесстрастной маски из человеческого черепа, не выражали ни досады, ни гнева, одно лишь холодное недоумение.
– Это как же так вышло? – жестом отстранив подбежавших стражников, вкрадчиво поинтересовался жрец. – Ты же клялся, что вождь белых людей – теперь наш?
– Но… – завилял предатель. – Он же еще не прошел посвящение…
– Думаю – и не мог пройти! – Жрец щелкнул пальцами, и двое слуг проворно притащили сделанное из берцовых костей кресло-трон, скалящиеся черепа на спинке и подлокотниках трона, казалось, взирали на Карасева с усмешкою, намекая на скорую участь предателя.
– Ашлак Кала, вожак наших воинов, как-то говорил, что ему нужно чучело для отработки ударов. Чучело мы набьем сеном, а кожу для него возьмем… ты не догадываешься с кого, подлый менкв?
– Не-ет, не-ет, не надо! – Заверещав, Дрозд бухнул лбом оземь. – Я вам еще пригожусь… Я-а… я-а единственный, кто все знает о казаках… о чужаках, что зарятся на ваше злато. Больше о них никто-о не знает, никто-о…
– Замолчи! – брезгливо отмахнулся жрец. – Посидишь пока в темнице, под присмотром менквов. Ха-ха, будешь кормить дракона! А я пока подумаю, что с тобой делать. Вижу – бесполезный ты человек.
– Я… я полезный! Буду полезным, клянусь!
– Увести. – Волхв махнул рукой стражам и подозвал пробегавших мимо парней: – Ну, как там у вас? Поймали уже?
– Еще нет, о великий! Но мы ловим.
– Плохо ловите! Солнце уже разгорается, тает луна… И наши всесильные боги требуют жертвы! Не будет чужаков… будет кто-нибудь из вас. Ищите!
…Это оказалась не та река, на которую рассчитывал Еремеев: уже давно рассвело, беглецы плыли долго, но никаких стругов не видели. Хотя, скорее всего, за это время казаки успели сделать не один переход. Верно, сперва искали пропавших, без всякого сомнения прочесали все, обнаружили Настасьин сарафан, рубаху, атаманскую саблю с поясом, вот и решили, что кто-то сожрал нечастных. А что? Тех, кто мог бы сожрать, здесь водилось в достатке!
Лазурью блестела вода, в лазурном ясном небе сверкали два солнца, сидевшая впереди Настя гребла не покладая рук, голая спина ее взмокла от пота, волосы слиплись.
– Эй, Настена, – потянувшись, атаман ласково потрепал девушку по плечу, – ты так все это время в келье и сидела?
– Угу, – не оборачиваясь, буркнула Настя. – Хорошо хоть, кормили, а так… думала, завшивею вся.
– Хорошо б выкупаться.
– Хорошо бы… – Не переставая грести, девчонка обернулась, сверкнула очами карими, улыбнулась. – Поищем местечко?
– Поищем. – Еремеев тоже в ответ улыбнулся, кивнул. – Вон там, кажется, островок подходящий… или излучина. А песочек-то, глянь, – желтый… горячий… мель!
– Там, на мели, и окунемся, – обрадованно заявила Настя. – На глубину не пойдем… Как змей этих болотных вспомню, аж до сих пор мураши по коже… брр!
– Где-где мурашки?
Хохотнув, Иван с нежностью погладил девушку по спине, дотянулся и до груди, потрогал, поласкал пальцами…
– Милый… – опустив весло, оглянулась суженая. – Мы ж купаться собрались…
– Одно другому-то не мешает, люба…
Разгоряченные любовью, беглецы едва дождались, когда лодка ткнулась носом в песок, выскочили, побежали на мягкую, под раскидистой сосной, травку…
– Ах, милый, милый…
Голая Настя поддалась зову страсти с неожиданным в такой ситуации пылом, может быть, просто хотела забыться, отвлечься хотя бы на миг… и миг растянулся, расширился, поглотив собою весь окружающий мир!
Сбросив одежду, Иван ласкал нежное тело любимой, чувствуя ее руки на своих тронутых легким загаром плечах. Кажется, как давно он был лишен всего этого – упругой, с коричневатыми торчащими сосками груди, стройных бедер, темной ямочки пупка, нежной шейки и губ… томных, раскрытых, зовущих к поцелуям!
Влюбленные слились друг с другом, и соленый вкус поцелуев исходил томною негою тел, жарких и чарующе нежных.
Иван только начал, а уж дальше все делала Настя, ничего не стесняясь, лишь прикрывая глаза… не от стыда – от страсти. Девушка бурно отзывалась на ласки, ласкала сама, прижимаясь к суженому своим прекрасным телом… Вот перевернула Ивана на спину, уселась, сжала бедра… отпрянула, нагнулась, царапая твердыми сосками широкую атаманскую грудь… Молодой человек застонал, закатив очи, провел ладонями по горячим бедрам, погладил талию, дотронулся до груди… и прижал к себе деву так крепко, словно не хотел больше расставаться с ней даже на миг!
