– Великий волхв говорит, что мог бы уничтожить тебя одним взглядом, – перевел Дрозд. – И ты уже это почувствовал.
Ага, набычился Иван, так вот что это было! Однако…
– Великий волхв рад, что ты все осознал. И еще он сказал, что, может быть, когда-нибудь обучит тебя их речи… но пока еще – рано. Такую честь надобно сперва заслужить.
– Ты заслужил…
– Я ж говорил – они мне доверяют!
– Угу, угу… Что он там еще говорит?
– Ой… – Опомнившись, предатель испуганно икнул. – Спрашивает, в самом ли деле ты знатного рода? Отвечай правду, волхв сразу же распознает ложь.
– Конечно, знатного, – повел плечами Иван. – Из детей боярских я, чего тут скрывать-то?
– И ты вхож к своим высшим вождям?
– Чего-чего ты сказал, Дроздище?
– Хм… – Толмач на секунду задумался. – Царь-батюшка тебя жалует ли? Строгановы? Купцы? Ну, мы ж говорили уже про то.
– Вот так и скажи.
Карасев послушно перевел и, выслушав в ответ длинную тираду, повернул лицо к Еремееву:
– Великий волхв спрашивает, будешь ли ты служить ему верой и правдою в обмен на их покровительство, злато и власть?
– Передай – я много попрошу злата! Хватит ли?
В ответ из-под черепа послышалось жуткое карканье – по всей видимости, великий волхв изволил смеяться. А отсмеявшись, что-то проскрипел.
– Говорит, злата у них для тебя хватит. Только исполни в точности то, что они велят.
– Они?
– Над сим волхвом еще другие волхвы есть – чином постарше, могуществом колдовским побогаче.
– Так что я должен делать-то?
Волхв говорил, скалясь своей жуткой маскою-черепом, Карасев переводил, иногда запинаясь, то ли от страха, то ли от неумения, но, в общем, картина вырисовывалась весьма нехорошая. Как понял Иван, с недавних пор волхвам становилось все теснее в своей земле, да и, имея такое могущество, можно было бы попытаться завоевать и другие царства, подчинив своей злой воле воевод, купцов богатых, бояр… и, страшно подумать, – самого государя!
– Так почему ж только нашу-то матушку-Русь?! – не выдержав, выкрикнул Еремеев. – Другие-то земли чем для вас хуже?
– Просто они дальше, – негромко пояснил Дрозд.
– Дальше? – Узник засомневался. – А татары? Кучум?
– Так вы первые сюда явились, говорит волхв. Пришли бы татарские рати – пошли бы на татар. Только потом все равно на Русь повернули б!
– Да что их туда так тянет-то?
– Проведали кое-что… но об этом тебе не надобно знать.
Иван сглотнул внезапно набежавшую слюну:
– Понятно. А другие страны? Речь Посполитая, Швеция, Дания?
– Дотянутся руки и до них, и очень быстро. Но сперва раз уж так вышло – Русь.
Вот тут, как понял узник, великий волхв сир-тя наконец-то перешел прямиком к делу, переветник едва успевал переводить:
– Сначала ты уничтожишь своих воинов – они не нужны, мы поможем тебе, укажем как. Вместо них в твою землю пойдут те, кто должен пойти. Ты должен ввести их к воеводам, к боярам, к купцам…
Иван прикрыл глаза – замысел колдунов засиял перед ним во всей своей пугающей ясности: используя свои гнусные чары, сир-тя задумали подчинить своей власти все страны, и начнут они с земли русской. Просто околдуют всех влиятельных людей, власть, заменят Бога на идолов… Кровушку, если надо, прольют… Правда вот, хватит ли у сир-тя людишек?
– Хватит. Все женщины будут рожать для нас.
Ах, вон оно что!.. Дьяволы! Черт… они ж мысли могут угадывать… не думать больше, не рассуждать, лучше про Настену спросить – давно пора бы.
– Свою женщину ты увидишь, – зловеще прошипел колдун. – И уже очень скоро. В праздник двух солнц мы подвергнем тебя испытанию на верность. Как мы уже испытали его…
При этих словах предатель дернулся и тяжко вздохнул – видать, непростое было испытание.
– Покуда я так и буду в келье? – громко спросил Иван.
– Ночью. Днем – будешь работать.
– Это что еще? – Атаман гневно нахмурил брови. – Кирпичи мне укажете лепить? Я – воин, вождь!
– Обучишь наших молодых воинов, – покладисто хмыкнул волхв. – Всему тому, что знаешь и умеешь сам. И еще… в войске твоем есть два шамана. Их надо убить. Прежде, чем всех остальных.
Вернувшийся в свою келью Иван уж конечно же прекрасно понимал, о каких именно шаманах идет речь: об отце Амвросии и Маюни, именно их моления спасли казаков от заклятья, наведенного колдунами на соль. Ага! Выходит, и священник, и юный остяк для волхвов опасны, не такое уж и могучее их черное колдовство. Ишь ты, взять с собой колдунов, чтоб всегда были близ нужных людей… А чары-то долго не держатся, да. И мысли волхвы читают не все – только самые-самые. Читали б все – зачем бы им толмач понадобился?
Утром за узником зашел Карасев, весь какой-то унылый, невыспавшийся. Угрюмо кивнув, пожаловался на ноющий зуб.
– Что ж волхвы-то тебя не вылечат? – издевательски вопросил атаман.
Предатель скривился, словно бы съел что-то кислое:
– Ага, дождешься от них. Только бы для себя все… Никому не верят!
– Не верят? – переспросил Иван. – А мне-то вчера поверили на слово. Ну, этот, верховный волхв, поверил.
Дрозд невесело хмыкнул:
– Ага, поверил, как же! Ах, атамане, не верят они никому, даже своим крестьянам. Колдунов ко всем приставляют, чары-то обновлять надо. Но чары сильные. Особенно, говорят, в столице их, где солнце и златой идол. Но я там не был.
«Ага, – смекнул про себя Еремеев, – верно, чем дальше от темного солнца, тем чары слабее».
– И тебе они не поверили, атамане, – продолжал переветник. – Скоро в капище свое позовут, там обряд выполнять заставят…
Узник насторожился:
– Что еще за обряд?
– Того не ведаю. Для каждого, верно, свой. Сам все увидишь.
– А у тебя какой был?
Дрозд отмолчался, ничего не ответил, как раз уже наружу поднялись, оба солнца в глаза ударили.
– К воинам тебя отведу, – снова вздохнул Дрозд. – Учить их будешь, а я – толмачить. Эх, хорошо тебе!
– Чем хорошо-то?
– Тем, что мне еще кирпичи лепить.
– А, – догадался Иван. – Вот ты с чего такой хмурый. Что – трудно лепить? Великих сил требует?
– Да… – переветник поморщился. – Ежели б не урок… А урок – сорок кирпичей, не сделаешь – плетей получишь.
– Ого как! – всплеснув руками, хмыкнул атаман. – Я смотрю, тут не забалуешь.
– Смейся, смейся, – пробурчал Карасев едва слышно, себе под нос. – Поглядим еще, кто последним смеяться будет.
Дом молодых воинов, вытянутый и накрытый чешуйчатой шкурой ящера, располагался чуть в стороне от огородов, ближе к реке или озеру – какая-то водная гладь сверкала на солнцах.
– Куда речка-то течет? – сворачивая следом за предателем на узкую тропку, словно бы между прочим, поинтересовался узник.
Дрозд ответил уклончиво:
– Того не ведаю. Знаю токмо, что до речки все равно не дойти – трясина, болотина, даже колдуны туда не суются, ни конному, ни пешему не пройти, даже дракону зубастому не перепрыгнуть. Потому и не охраняет болото никто, так, слабенькое заклятье наложено, чтоб трясина тягучей была.
– Интересно… – Глядя на реку, Иван приложил руку к глазам. – А за речкой-то что? Зачем ее охранять-то?
– Да я ж говорю, что не охраняют!
– Но, ведь если б трясины непроходимой не было, так, верно, и охраняли бы?
– Умх, – озадаченно хмыкнул предатель. – За речкой-то другое селение, вон, видишь?
Присмотревшись, Еремеев и в самом деле увидал за рекою дрожащие дымки и… огромного – с трехэтажные хоромы – ящера, травоядную «коровищу» с длинной вытянутой шеей. Шея торчала над рекой неподвижно, из чего ушлый атаман тут же заключил, что никакой это не ящер, а снятая с него шкура, крыша какого-то гнусного капища или дома.
– И что такого в том селении? – Еремеев прищурил от солнца глаза, подумав вдруг, что по этой реке, ежели плыть против течения, можно вполне попасть в озеро, к своим. Лишь только перебраться через трясину и… Вот она, свобода-то! Осторожнее, осторожнее, не надо заинтересованность свою выказывать.
– В деревне той здешние парни жен себе берут, – ухмыльнувшись, пояснил переветник. – Я уж говорил, на своих не женятся, потому как – родичи все тут. Но, ежели кому из волхвов какая дева по нраву придется – на то не смотрят, берут.
Иван засмеялся, подумав, что будь он на месте этих вот молодых парней, воинов, так давно б протоптал к девкам тропку, проложил бы какую-нибудь потайную гать. Или у колдунов парни – тупые как менквы?
– Ну, вот, пришли, – обойдя дом, оглянулся Дрозд. – Принимай, воевода, воинов. Они уж о тебе предупреждены все.
Воины… Еремеев едва сдержал смех, увидев перед собой дюжину узкоплечих голенастых подростков… Ну, волхв! Называется – на те, Боже, что нам не гоже. Обучай, а мы поглядим: вдруг что из таких лоботрясов и выйдет?
– Ну что же… – покусав губу, чтобы не рассмеяться, атаман внимательно присмотрелся к воинству.
Всем лет по пятнадцать – семнадцать… набедренные повязки, узорчатые пояса с засунутыми за них кинжалами, похоже, что медными, в руках плетеные щиты с узорочьем и усаженные острыми осколками камней деревянные палицы – в умелых руках оружие очень даже действенное. Правда, только не против латников!
