А пожелала она ни больше ни меньше, а только стать законной польской королевой. А поскольку влюбленный по уши король, охотно ее альков посещая, боясь матушки Боны, не очень охотно вел разговоры на матримониальные темы, решила события ускорить и действовать силой. И вот за дело принимаются ее братья, магнаты Радзивиллы, якобы в охране доброго имени и следя за нравственностью сестры.
Ну собственно, не за ее нравственностью, а за своей мощью. Им захотелось укрепиться на польском троне, и они однажды ночью подстерегли любовное свидание своей сестры с королем, быстро в спальню ворвались, священника, то есть католического ксендза, на передний план с требником выставили и заставили официально обручить Зигмунта Августа со своей сестрой Барбарой. Наверное, Зигмунт Август и ширинки-то не успел как следует застегнуть, как уже в брачные сети попался. Он, правда, над своей подневольной участью не больно плакался, ему Барбара Радзивилл по всем статьям отвечала, даже как королева польская, но матушка Бона в тихий, пардон, в дикий ужас пришла. Как! И это супружество — политическая ошибка! Как смеет ее сын считать, что дело брака — его личное дело? А интересы короны? А благо государства? Для нее Польша уже давно стала «ее государством», и она в нем деспотично и очень даже успешно правит. Словом, отравил сынок все футуристические надежды, и прогнозы матери и этим окончательно ее любовь утратил. И отношения между когда-то горячо любившими друг друга матерью и сыном стали хуже некуда. Мать не желает ничего о невестке слышать, ни саму ее видеть. Барбара с Зигмунтом в Краков, мать вон из Кракова. И вот в 1555 году Барбару, несмотря на возражение матери и министров, делают польской королевой. Бона бесится в своем бессилии и выражает свою ненависть к новоиспеченной королеве весьма явственно: не желает ее видеть. Запирается в своем замке и никаких сношений с невесткой иметь не желает. Разгневила этим своего сына дальше некуда. Когда-то горячо любимая мать становится его заклятым врагом. Да таким яростным, что не жить больше Боне в Польском королевстве. И она на склоне лет вынуждена была из Польши бежать в свою солнечную Италию. Конечно, не забыв при этом нагрузиться парой десятков повозок с золотом и иным добром.
А Зигмунт Август насмотреться на свою королеву не может. Каждое движение мизинчика Барбары Радзивилл — закон для всех. Но ей все труднее этим мизинчиком шевелить. Застарелый, плохо леченный сифилис дал о себе знать.
Историки не в состоянии объяснить тот факт, что Барбара была больна сифилисом. «Это у нее инфекция, на почве разных лечений бесплодности знахарскими средствами», — объясняют они это вполне объяснимое гниение нижней части живота. Вонь, извините, дорогой читатель, страшная. Подобную вонь даже Анна Австрийская не издавала, когда умирала от рака. Даже Мария Тюдор, которая тоже умирала от рака живота. Это было что-то страшное. Придворные бежали, не в силах это «амбре» перенести. Переносил невыносимый запах гниющих женских гениталий только ее муж, польский король Зигмунт Август, дни и ночи просиживая у ее постели и проливая горькие слезы по поводу приближающейся близкой утраты любимой. Его страсть к Барбаре — это какое-то наваждение, что-то необъяснимое для общего понимания. Поэтому повсюду народ распространял сплетни, что Барбара одурманила короля любовным зельем! Ну как иначе все это объяснить! Берет в любовницы почти проститутку, только из высшей аристократии, делает ее королевой, она заражена венерической болезнью, конечно, заражает короля, оба становятся бесплодными, династия без наследника рушится, болезнь принимает чудовищные формы омерзительного нагноения, запах которого никто не может вынести. А чувство короля ото всего этого не только не уменьшается, но даже увеличивается. Осыпая ее при жизни неимоверными богатствами, драгоценностями, дворцами, он и после ее смерти возвел ее на пьедестал. Роскошный склеп, богатые похороны, памятники мраморные Барбаре, иконы, где она изображена Мадонной.
К третьей жене своего сына Бона отнеслась хотя и без ненависти, но вполне безразлично, поскольку потеряла надежду на выгодные браки своего сына. А женится он в третий раз на сестре своей первой жены Екатерине. Альков чуть потеплел, да не очень. Там часто крики не от любовной истомы раздавались, а от грубых супружеских сцен. Королева Бона никакого уже влияния на эти ссоры не имела. Она уже живет в Италии, забравши с собой 24 воза золота и серебра и драгоценностей. С этим богатством, как с писаной торбой, носится и не знает, что с ним делать. То король испанский Филипп II взаймы у нее на свои войны возьмет и не отдаст, то украдут у нее один, два воза. Она мотается из одного города в другой и не знает, как свои богатства надежнее упрятать. Но и поплатилась за все разом: и за то, что так много выкрала из Польши, и за то, что травила жен своего сына. Словом, кто-то постарался отравить королеву Бону тем самым ее таинственным ядом. И вот в возрасте 63 лет в 1557 году она умирает, будучи два раза отравленной. Сын не особенно по ней страдал. Мать его уже давно для него ничего не значила. Она отравила его первый альков, второй, в третьем все время присутствовал отравленный дух ссор и скандалов. Разве можно такого короля назвать счастливым?
Насильственные альковы, дорогой читатель, не были бы насильственными, если бы совокупление супругов действительно не происходило в тюремных камерах или замках (какая разница!). Короли заточили своих неверных супруг в эти замки, на тюремные камеры смахивающие, а вот отказаться от их сексуальных услуг никак не могут, поскольку у них так называемая сексуальная зависимость возникла, о которой мы вам уже малость раньше рассказывали.
У таких королей физическая тяга к супруге была так сильна, что ненависть к ней перевешивала. Словом, хотя я тебя не терплю, а даже ненавижу и презираю, спать с тобой буду, потому как не в силах плотский свой огонь к тебе погасить! А ведь именно так случилось с английским королем Иоанном Безземельным, или Джоном, как его по-английски зовут, и его женой Изабеллой Ангулемской. Красавицей она была, конечно, неотразимой. Всех наповал, как говорится, своей красотой валила. Встречаются редко, правда, а даже очень редко такие женские лица, красота которых возбуждает беспокойство, какую-то внутреннюю тревогу у мужчин, и они просто не в силах побороть вдруг возникшее влечение к такой женщине. О влиянии на мужчин этой роковой женщины один из писателей так сказал: «Слегка удлиненные, чуть прикрытые пушистыми, темными ресницами глаза таили в своей глубине такой вулканический огонь страсти, что любой мужчина, встретившись с нею взглядом, тут же цепенел. Всем стало понятно, почему король Джон, повстречав такое волшебное создание в лесной чаще, немедленно пал к ногам Изабеллы»[105].
В соляной столб от восхищения, стало быть, мужчина превращался. Ну король Джон столбом, как истукан, не стоял, конечно. Он начал энергично действовать. Во-первых, он попросил свою «лесную фею» стать его, короля, супругой. И для этого выкрал ее у жениха. Ибо короли, которые влюбляются с первого взгляда, на женитьбу скорые, и ничто им не помеха. Но маленькая помеха была, конечно. Дело в том, что король Джон уже был женат. На такой премиленькой серенькой скромной птичке, какой являлась Хадвиза Глочестер. Ну ее, конечно, король живо попросил вон из дворца, тем паче из королевского алькова, ну там в монастырь или в какой отдаленный замок, но только с глаз долой. Новая, яркая, гордая, красивая королева Изабелла отныне будет у бока Джона царствовать. Хадвизе возражать не пришлось, удалилась. Всю жизнь серенькой незаметной птичкой была, незаметной и умрет. Ну и началось. Королевский альков днем и ночью был «объят вулканической страстью». Король Джон из него почти не выходит ни днем ни ночью, а если выходит, то только и думает, как бы туда поскорее возвратиться. И даже забывает о высоком долге деторождения наследника, а просто так, как темпераментный мужчина, свою плотскую страсть с молодой женой насыщает. Долго дремавшее тело Джона проснулось, наконец, для страсти и любовных утех. Все государственные дела из-за этой безумной страсти забросил. А когда какой министр робко постучится в королевский альков, «простите, дескать, ваше величество, что отрываю вас от приятного занятия, но тут бумаги вашей подписи несколько дней уже ждут», то король Джон сердитым и нахмуренным выходил из спальни, и на целый день у него настроение было испорчено. Страсть короля к Изабелле приобрела форму ну прямо какого-то эротического помешательства. Ну что же, простим эту слабость монарху, не он первый, не он последний ради любви забрасывал государственные дела. Не каждый ведь имеет силу воли Людовика XIV, который заявил своей любовнице Ла Вальер: «Надо, чтобы наша любовь не влияла на государственные дела». У нас матушка государыня Екатерина Великая уж на что дисциплинированная и к своим государственным обязанностям строго относящаяся, но и она забрасывала все дела, когда ее любовник Ланской болел. Потемкин так и сказал одному послу, примчавшемуся с важным делом к царице во дворец: «Вы выбрали неудачное время. У нас болен Ланской, и государыня никого не принимает». А однажды на четыре недели отложила все государственные дела, потому как дела своего любовника Григория Орлова надо было налаживать. Словом, дорогой читатель, безумная плотская страсть овладела королем Джоном. А эта самая Изабелла, ведьма лесная, и темперамент бесовский имела. Ей сексуальных услуг одного Джона мало было, и она стала заводить себе любовников.
