3. Находясь в поле, этнограф должен концентрировать свое внимание на взаимосвязи всех явлений в изучаемом обществе. «Этнографическая работа, – пишет Малиновский, – должна иметь дело с совокупностью всех социальных, культурных и психологических аспектов общества, так как они настолько взаимосвязаны, что ни один не может быть понят без рассмотрения всех прочих»[720]. По мнению Рэдклифф-Брауна, выполнение этой установки должно способствовать «интегральному изучению всей (выделено мной. – А. Н.) культуры»[721].
4. Исследователь в поле не должен отдавать предпочтение тем явлениям, которые «поражают его воображение, удивляют и выглядят из ряда вон выходящими»[722], его должны интересовать не столько события, сколько бытование, т. е. «правила и упорядоченность племенной жизни; все, что постоянно и зафиксировано; он должен стремиться к отражению анатомии культуры и конституции общества»[723].
5. Фиксируя явления культуры изучаемого народа, этнограф должен помнить, что источники этнографии «не воплощены в материальных документах, но представлены в поведении и памяти людей»[724], а поведение и сознание людей – это принципиально разные виды реальности. Объективные данные об «анатомии культуры» можно получить только из наблюдения реального поведения[725]. Рэдклифф-Браун обосновывает этот тезис тем, что «невозможно познать значение элемента культуры, задавая населению вопрос: “Каково значение этого элемента?” Люди не думают о значении явлений своей собственной культуры, они воспринимают их как нечто само собой разумеющееся»[726].
Перечисленные установки составляют корпус наиболее общих принципов полевой методики функционализма и в силу этого отражают воззрения на этот предмет обоих его основоположников. Однако детальный анализ этих воззрений показывает, что трактовка принципов полевой методики Малиновским и Рэдклифф-Брауном имеет существенные различия, вытекающие из разности общеметодологических и конкретно-методологических позиций этих ученых.
Это обстоятельство ставит перед исследователем функционализма вопрос о соотношении и взаимосвязи полевой методики с другими уровнями методологии. Прежде всего, хотелось бы подчеркнуть, что полевая методика – особая сфера, которую нельзя отождествлять с методологией функционализма в целом[727]. Но признавая справедливость подобной точки зрения, необходимо все же отметить, что самостоятельность полевой методики функционализма относительна: можно говорить о прямой и обратной связи ее положений, как с философским, так и с конкретно-научным уровнем методологии. Это видно, прежде всего, при анализе мировоззренческого эмпиризма, который пронизывал все уровни методологии функционализма и выражался в подчеркнутом преувеличении роли эмпирического уровня исследований. «Наш подход, – писал Малиновский, – это, прежде всего, призыв к более полным, лучше ориентированным и более эффективным исследованиям в поле»[728].
И Малиновский, и Рэдклифф-Браун видели в полевой работе не только средство получения фактов, но и необходимое условие собственно теоретической работы[729]. Утверждая, что общетеоретические положения должны направлять наблюдение социальной реальности в поле[730], Малиновский и Рэдклифф-Браун, тем не менее, подчеркивали, что решающее слово всегда остается за эмпирикой, под давлением которой исследователь должен быть готов отказаться от априорных теоретических постулатов или изменить их в ходе наблюдения[731]. Но, декларативно отдавая дань позитивистскому идеалу науки, Малиновский и Рэдклифф-Браун в полевой работе сплошь и рядом ставили во главу угла априорные положения своих концепций, что повлияло на степень эффективности разработанных ими общих правил работы в поле.
Так, Малиновский в полевых исследованиях зачастую полагался на общие принципы своего мировоззрения и потому сущностное, инвариантное в культуре видел в отношениях людей по поводу основных отправлений человеческого организма (во взаимоотношениях полов, распределении и потреблении пищи и т. п.). Отбор материала производился им тенденциозно: предпочтение отдавалось фактам, тесно связанным с биопсихическими аспектами. Несмотря на некоторую односторонность собранного Малиновским эмпирического материала, он получил высокую оценку специалистов как у нас в стране[732], так и за рубежом[733]. Сами по себе отдельные факты в монографиях исследователя редко искажены, так как обычно описываются в их эмпирической конкретности. Характер полевой работы Малиновского был максимально приближен к требованиям функционалистской полевой методики и в свое время не имел аналогов в британской, да и во всей науке Запада. В этом смысле его можно сопоставить разве что с работой Н. Н. Миклухо-Маклая на Новой Гвинее. Условия, в которых работал Малиновский, были оптимальными для сбора полной и адекватной информации. Доверие к ней повышается, если учесть, что в публикациях всегда указывалось, от кого и при каких обстоятельствах эта информация была получена. Немаловажно и то, что Малиновский в своем стремлении к «экспериментальной» объективности нередко излагал свои просчеты и заблуждения, которые были им осознаны в ходе полевой работы и после ее окончания[734].
Рэдклифф-Браун, декларируя требование отражать изучаемое общество как интегральное целое, систему, не смог, так же как и Малиновский, воплотить это положение в эффективных аналитических средствах эмпирического исследования. Для него категория «социальная система» в значительной степени осталась теоретической абстракцией, неприложимой к изучению конкретного общества. В своих этнографических монографиях Рэдклифф-Браун-теоретик совершенно заслоняет Рэдклифф-Брауна-эмпирика. Поэтому интерпретация фактического материала его описательных трудов для исследователя, стоящего на иных теоретических позициях, чрезвычайно затруднена. Что же касается достоверности собранного исследователем фактического материала, то в ряде случаев она подвергалась серьезным сомнениям. Супруги Роналд и Катарина Берндт, в частности, отмечают, что в монографии, посвященной изучению социальной организации австралийских аборигенов[735], Рэдклифф-Браун «рассматривал идеальную или сконструированную картину», игнорируя реальную ситуацию[736]. А. Элькин, говоря о выводах Рэдклифф-Брауна, которые тот сделал, изучая системы родства австралийских аборигенов, утверждает: «Он не мог наблюдать действия этой идеальной логической структуры. Она является формой без содержания»[737].
О характере собранного Рэдклифф-Брауном эмпирического материала говорит и стиль ведения этнографом полевой работы. Многие требования, которые ученый предъявлял в своих публикациях к полевым исследованиям, лишь в слабой степени были им реализованы в экспедициях на Андаманы (1906–1908) и в Австралию (1910–1912). Местных языков Рэдклифф-Браун не выучил. Среди изучаемого населения никогда не жил и в его делах личного участия не принимал. На Андаманах информацию почерпнул главным образом у «интеллигентного туземца», знавшего английский язык. В Австралии совершил несколько поездок на северо-запад материка, собирая материал о системах родства, причем большую часть сведений получил при опросе представителей самых разных племен штата Западная Австралия, насильственно помещенных властями в лепрозорий, расположенный на острове[738]. Вряд ли можно полагать, что при таких условиях у Рэдклифф-Брауна была возможность методом наблюдения проверить опросные данные. Неизбежные ошибки привели его в ряде случаев к искаженному толкованию фактов, сказались на решении конкретных проблем изучения доклассовых обществ. Впро чем, сам он отчасти осознавал все это и нередко в общении со студентами подвергал критическому анализу собственный полевой опыт. Во всяком случае, он всегда признавал первенство Малиновского в мастерстве этнографа-полевика и отправил к нему в Лондон для обучения этому искусству не одного из своих учеников из южноафриканских и австралийских университетов.
Гл. 3. Методы структурно-функционального анализа в действии: «примитивные» общества в исследованиях Б. Малиновского и А. Р. Рэдклифф-Брауна
Отношение к научному наследию классиков структурно-функционального подхода со стороны представителей разных наук порой поражает разительным несходством. Так, абстрактно-социологический, десубстанциональный характер теоретико-методологических концепций Малиновского и Рэдклифф-Брауна способствовал причислению их к чисто социологической традиции. Любая работа зарубежных науковедов, посвященная общему анализу истории западной социологической мысли ХХ в., непременно касается идей функционалистов[739]. Такое же отношение к научной деятельности британских социальных антропологов отметила Ю. П. Аверкиева и у нас в стране. «В советской социологической литературе, – пишет она, – мы нередко встречаемся с полным отождествлением западных социальных антропологов с социологами»[740].
