Гейбриел приложил ухо к пропитавшейся кровью рубахе. Затем резко вскочил на ноги, схватил Кэтлин за талию и почти забросил ее на лошадь.
– Скачи домой и привези Мэри! – крикнул он.
– Да что в этом толку сейчас? – запротестовала Кэтлин, хватаясь за поводья. На нее накатила апатия. – Уже ни к чему.
– У него еще бьется сердце, – сказал Гейбриел. – Очнись, Кэтлин! Делай, что я говорю.
Он шлепнул лошадь ладонью, и та сорвалась с места. Кэтлин не могла ничего поделать и крепко вцепилась в поводья.
Он жив. Он жив? Неужели он жив?! Мысли метались в голове Кэтлин, пока она мчалась галопом домой. Но если и так, то как долго они смогут удерживать его по эту сторону незримой черты, отделяющей живых от мертвых?
Они привезли Шейна к дому в фургоне и уложили его на дошатом кухонном столе. Все еще без слез, Кэтлин промывала раны мужа крепким мыльным раствором, а Мэри стояла у нее за спиной и шептала что-то по-индейски.
Глаза Шейна оставались закрытыми. Он дышал так слабо, что Кэтлин пришлось сходить за зеркальцем и приставить его ко рту мужа, чтобы убедиться, что он все же дышит.
Мэри хмурилась, отчего ее морщины еще резче прорезали старое лицо. Она кивнула в сторону Шейна, помешивая какие-то травы, варящиеся на огне.
– Много крови терять. Плохо.
– Нужно послать Гейбриела за доктором, – сказала Кэтлин.
Мэри пожала плечами.
– Ты туго думать, миссис жена. Мы чинить, иначе Макенна умирать. Белый доктор – дурак.
– Делай все, что нужно, Мэри, – покорно сказала Кэтлин.
Мэри кивнула.
– Виски не осталось. Надо... – Лицо ее вовсе сморщилось. Она пыталась подобрать правильное английское слово. – Сжечь начисто.
Индианка поставила котелок на стол рядом с Шейном, вымыла руки с мылом и надела чистый фартук.
Кэтлин посмотрела на детей. Уголки губ Дерри опустились вниз, а глаза покраснели от слез. Одна косичка распустилась. Она прижимала к груди бело-рыжего котенка.
Джастис не выказывал никаких эмоций. Его красивое лицо не выдавало никаких мыслей. Глаза застыли, словно обломки дымчатого кварца.
Но Кэтлин прекрасно знала, как много связывало этого мальчугана с Шейном, поэтому из всех них ему будет больнее всего, если Шейн все-таки умрет.
– Джастис, отведи Дерри наверх.
На удивление, он не воспротивился.
– Пойдем со мной, сестренка, – сказал он. – Мэри сделает Макенне лучше. Возьми с собой котенка и... – лицо его на миг помрачнело, – и мы нарядим его в кукольное платье.
Дерри в сомнении посмотрела на Кэтлин.
– Все в порядке, хорошая моя, идите поиграйте.
– Но папоська...
– Твой папочка сильно ранен. Мы постараемся помочь ему.
Дерри оживленно закивала головой.
– Я не хосю, стобы Макенна улетел на небо.
У Кэтлин перехватило в горле, и она была благодарна Урике за то, что та выпроводила детей из кухни. Прежде чем они скрылись за дверями, Джастис обернулся, и Кэтлин прочла в его глазах мольбу.
– С ним все будет хорошо, – сказала она мальчику.
Гейбриел неодобрительно покачал головой.
– Легко сказать... Раны очень серьезные. Одна пуля прошла навылет сквозь бедро, не задев кость. Сложно будет избежать заражения. Еще одна прошла навылет вот здесь, в боку. Рана сильно кровоточит, но если мы ее прочистим, от нее он не умрет. Но вот пуля в плече – это действительно серьезно.
– Но она ведь тоже вышла, так? – спросила Кэтлин. Мэри сказала что-то на индейском, и Гейбриел кивнул.
– Понадобятся бинты и веревки, чтобы привязать его к столу, – сказал он Кэтлин и поспешил из кухни.
Мэри сняла с печи чайник с горячей водой и налила в тазик. Урика положила два ножа в миску, не рискуя поднимать глаза на Кэтлин, и забормотала что-то распевно по-индейски.
Мэри подала знак Кэтлин, чтобы та наполнила жестяную чашку горячей водой. Она растерла пригоршню соли, смешав ее с водой, в жидкую кашицу, затем пропитала чистую тряпицу соляным раствором и тщательно протерла сквозные пулевые ранения на бедре и в боку Шейна. Обрабатывая страшные раны, она причитала в унисон с Урикой.
Кэтлин не понимала ни слова в этой странной молитве, но ритм женских голосов заполнил комнату, вливаясь в разум и сердце, облегчая страдание.
Шейн стонал и время от времени мотал головой, пока Мэри работала над его ранами, но так и не открыл глаза. Потратив еще две чашки раствора, женщины повторили процедуру несколько раз. Затем Мэри сказала что-то непонятное Урике, и та принесла горшочек с медом, поставив его на стол.
– Мед? – недоверчиво переспросила Кэтлин. Мэри кивнула.
– Сегодня брать мед. Другой день, если Макенна жить, использовать... – Мэри нетерпеливо вздохнула, подбирая слова, – паутина. Делать сильный лекарство.
– Мед и паутина... – пробормотала Кэтлин, ничего не понимая. Оставалось лишь молиться Господу. Но она не стала протестовать. Каким бы лекарем ни была Мэри, это в любом случае много больше ее собственных познаний в медицине.
Вернулся Гейбриел с веревками и чистыми бинтами. Он стал привязывать Шейна к столу. Затем Мэри взяла самый острый нож и подержала его над углями в печи, пока сталь не покраснела. Она вернулась к столу и посмотрела на Кэтлин.
– Мэри открыть рану. Миссис жена тащить пуля, – сказала она голосом, не терпящим возражений.
– Я? – У Кэтлин задрожали пальцы.
– Твои пальцы тонкий, – объяснила ей Мэри, – ты тащить.
Каким-то чудом она не упала в обморок во время этой кровавой процедуры. Они вытащили свинцовую, слегка деформированную пулю из плеча Шейна. Не потеряла она сознание и после того, как Гейбриел прижег рану Шейна, из которой обильно потекла кровь, раскаленным ножом, чтобы он не умер от потери крови.
И только когда раны Шейна были обработаны и перевязаны, она позволила себе выбежать из дома. Ее вырвало, и она едва держалась на ногах. Перед глазами все плыло.
Когда она вернулась на кухню, Урика приготовила ей горячую воду, чтобы вымыть руки, и подала чистое полотенце. Мэри протянула ей чашку крепчайшего чая.
– Сильная женщина, – сказала старая индианка. – Из тебя получаться настоящая индейская жена.
Кэтлин отхлебнула обжигающе горячего чая и почти рухнула в кресло-качалку рядом с лежащим на столе Шейном. Теперь оставалось только молиться и ждать.
Она не знала, сколько времени минуло. Вокруг плясали тени от трепещущего пламени лампы. В печи потрескивали дрова. В комнате стоял тяжелый дурманящий запах паленого дерева, дикой вишни и табака.
Кэтлин клонило в сон. Но она не хотела впадать в дрему. За Шейном надо присматривать. Она не сдастся на волю своих слабостей. Она будет сильной. Она сможет. Вот только веки почему-то наливаются свинцом. И сознание путается, все глубже погружаясь в лабиринты сна.
