– И она пишет о моде? – Катринка давно так не удивлялась. У «арбитра» были волосы, которые спадали на уши унылыми, безжизненными прядями, неряшливый макияж, и, хотя уже больше года в моде была подчеркнутая линия талии, на ней была широкая блуза навыпуск, поверх длинной прямой юбки, сшитой из чего-то, похожего на очень дешевый шелк.
– А что это на ней надето?
– У Сабрины это всегда нелегко определить. Сабрина была с мужем, хилым, бледным мужчиной, из тех, кто никогда не привлекает внимания. С ними была группа людей, которых Натали не знала, хотя она предположила – по ужасающей манере одеваться, – что это были англичане. Но внимание Катринки привлекла другая группа посетителей. Поджидая, пока метрдотель поможет им сесть, они стояли, образовав неплотный кружок и болтали с такой легкостью, которая свойственна людям, хорошо знающим друг друга. Это были три пары: красивая маленькая брюнетка с серебристыми волнами волос, обрамлявшими изящные точеные черты лица, и высокий элегантный мужчина; хорошенькая беременная женщина с коротко подстриженными каштановыми волосами, которая держала за руку мужчину, похожего на романтического викинга; и великолепная рыжеволосая женщина с копной густых длинных волос и нежной фарфоровой кожей в сопровождении того самого мужчины, которого Катринка утром встретила в вагончике подъемника.
Испугавшись, что он заметит ее взгляд, она быстро повернулась к Натали.
– Эти люди, что стоят в ожидании метрдотеля, ты их знаешь? – спросила она.
Натали бросила на них изучающий взгляд, затем снова повернулась к Катринке.
– Блондин – это американец, – сказала она по-французски. – Марк ван Холлен. Он владелец ряда газетных изданий. Великолепен, правда? И говорят, очень влюблен в свою жену. К тому же верен ей, если такое вообще может быть.
– А тот, темный, с волнистыми волосами?
Эти пары, очевидно, не собирались обедать вместе. Когда подошел метрдотель, он пригласил к столу только мужчину из вагончика и его рыжеволосую спутницу, а остальные продолжали ожидать своей очереди.
Прищурив глаза, Натали изучала эту пару, потом отвела взгляд и покачала головой.
– Нет, его я не знаю, как ни обидно в этом признаться. Он как раз то, что нужно.
– Как ты думаешь, он красив? – спросила Катринка, так и не придя к окончательному выводу.
– Ну, не такой красавец, как Ален Делон или Марчелло Мастрояни, но все-таки красивый. Да. И очень сексуальный. – Она обернулась и еще раз быстро взглянула на него. – Ты посмотри на эти губы, – сказала она.
Катринка старалась вообще на него не смотреть. Но затем она вдруг с испугом заметила, что метрдотель посадил его так, что он оказался как раз напротив нее, через несколько столиков и непосредственно в поле ее зрения.
– Черт побери! – пробормотала она по-чешски.
Поскольку Натали немного знала чешский благодаря Катринке, во всяком случае усвоила ругательства, она взглянула на подругу и спросила:
– Что случилось?
Катринка рассказала об утренней встрече, и Натали улыбнулась.
– Так вы обсуждали бизнес?
– Это было интересно, – ответила Катринка, как бы оправдываясь. – Гораздо интереснее, чем флирт.
– С каких это пор ты стала возражать против флирта?
– Да я не возражаю. Это может быть довольно забавным. Но отнюдь не оригинальным.
– А, ну, конечно, – сказала Натали. – Экономика как сексуальная приманка. Необыкновенно оригинально. Он тебе нравится?
Катринка пожала плечами.
– Он занят. – Эта рыжеволосая, она такая красивая, подумала Катринка. Не удивительно, что он говорил об экономике и не был расположен пофлиртовать. Нет, он все-таки флиртовал, заспорила она сама с собой. Только он делал это не так явно, как она привыкла.
– У него было обручальное кольцо?
– Нет, но это ничего не значит, – сказала Катринка. – Во всяком случае, какое это имеет значение. Ведь я тоже занята.
Натали хотелось ей возразить, но она сдержалась. Люди всегда болезненно реагируют, когда им говорят, что их чувства мертвы и скоро начнется трупное окоченение. Они продолжают верить, что какие-то экстраординарные реанимационные меры могут еще оживить их любовь. Так же думала и Натали и о себе самой в редкие минуты откровенности, но продолжала надеяться, что их отношения с Жан-Клодом изменятся. Может быть, потому, что одиночество представлялось ей более страшным, чем неудачная связь? – размышляла она. А известное разве меньше пугает, чем неизвестность? Даже Катринка, которая была самой мужественной женщиной из всех, кого Натали знала, не желала признать, что ее отношения с Франтой исчерпаны, хотя оба понимали, что это именно так.
– Если хочешь знать мое мнение, – сказала она, проигнорировав предыдущую реплику Катринки, – то это судьба, что ты снова столкнулась с ним сегодня вечером.
– Судьба? – произнесла Катринка с легким смешком. – Разве я могла не встретить его снова в таком местечке, как Кицбюэль. – И все-таки ей бы хотелось, чтобы он был один или, по крайней мере, не был так явно привязан к женщине столь потрясающей внешности. Катринка почувствовала легкую досаду, но затем постаралась избавиться от этого ощущения. Она сочла свои мысли вероломством по отношению к Франте, который, напоминала она себе в раскаянии, лежал сейчас на больничной койке в Мюнхене и несомненно чувствовал себя одиноким и несчастным.
Метрдотель вернулся с бутылкой «Шассань-Монтраше», которое Натали объявила приемлемым, а вскоре после этого официант принес закуски: салат для Катринки и кнели из лосося для Натали, у которой во время менструации всегда повышался аппетит. Когда они покончили с основным блюдом и помощник официанта убирал со стола цветной мейсенский фарфор, в зал, наконец, вошел Жан-Клод со своей женой Элен и еще три пары.
Элен была женщина небольшого роста, одетая, как мгновенно определила Натали, в платье от Унгаро. У нее был большой нос, лицо, покрытое толстым слоем макияжа, густо подведенные темные глаза, цвета терновых ягод. Жан-Клод был ростом около шести футов, стройный, с правильными, почти изящными чертами лица, с глазами цвета темного оникса, с высоким лбом и темными волосами, которые были чуть длиннее, чем требовала мода. Он был элегантен, очарователен и неотразим.
– Только что появился Жан-Клод, – сказала Натали, старательно отводя взгляд от его компании, которая продвигалась к своему столу. – Не смотри, – прошипела она.
– А я и не смотрю. Они одни?
– Конечно, нет, – насмешливо произнесла Натали. – Он бы умер от скуки, если бы его заставили обедать вдвоем с Элен. Они пришли с четой Аннелис и еще с какими-то людьми. – Произнеся это, она подняла глаза и, встретившись взглядом с Жан-Клодом, нежно улыбнулась. Если он и рассердился, то не подал виду. Он кивнул в ее сторону. Он даже вежливо улыбнулся, показывая тем самым, что в ресторане присутствует его служащая, а не любовница. Трудно сказать, кого ввел в заблуждение этот спектакль. Уж конечно, не его жену. И не Сабрину, которая следила за ним не без злорадного удовольствия. В течение нескольких лет она наблюдала за их связью и даже намекнула о ней в своей рубрике, как бы мимоходом, чтобы не причинить Жан-Клоду особого беспокойства. Натали была довольна тем, что их отношения получили огласку, но изображала обратное. Ее раздражало, когда все внимание доставалось Элен.
