В тот же день тарабост беспрепятственно покинул лагерь римлян вместе со всеми своими людьми, и ускакал в Скопы.
– Если обманет? – спросил Базилла Гортензий.
– Посажу на кол, по их обычаям, когда доберусь. Он это знает.
– Ты так уверен в успехе, Луций? Что если варваров гораздо больше? Даже те десять тысяч о которых он говорил – серьезная сила.
– Этот мерзавец мать родную продаст. Я его страхом не ломал, за выгоду служить станет.
Все прошло по задуманному. Асдула без труда проник в город, рассказал, что переговоры провалились, но римляне отпустили его, уважив священное звание посла. В условленную ночь люди Асдулы, перебив стражу ворот, распахнули их перед римлянами.
Базилл вступил в Скопы к полудню. К этому времени резня на улицах почти сошла на нет. Горстка дарданов, ведомая Лангаром, смогла прорваться из города. Большая часть тарабостов сложила оружие, несколько непримиримых – свои головы. Скопы горели три дня и превратились в груду углей. Голову Кетрипора Асдула водрузил на копье. У нового князя мигом сыскалась тысяча и одна обида на тех, кто еще вчера был равен ему по положению. Асдула упоенно мстил. За неосторожное слово, косой взгляд. Все-все припомнил, любую мелочь.
Базилла резня, которую учинил "друг римского народа", не заботила совершенно. Враг наказан, награбленное возвращено и готовится к отправке в Македонию. Солдаты получили Скопы на три дня, поменьше станут вздыхать, что с Митридата добычи мало досталось. Пленные горячо валили свои грехи на Дромихета и синтов, соседнее фракийское племя. Дромихет, главный виновник кровопролития, бегал по горам. Найти его пока не удавалось.
"Я предпочитаю заниматься захватом и удержанием крепостей".
Один легион Базилл распределил по ближним крепостям вокруг спаленной столицы варваров, так, чтобы сторожить основные дороги. Нужно перезимовать здесь, а весной вернуться к Сулле.
Второй легион под командованием Гортензия Базилл отправил в земли синтов и медов. Налегке, без машин и обозов. Грабить. Даже если эти синты не нападали на Гераклею, ну и что? Солдатам нужна добыча. Пусть возьмут. Здесь, как показал пример дарданов, ее взять довольно просто. Сулла прислал с гонцом весть, что тоже двинулся в земли медов. Не усидел император на зимних квартирах. С ним был один легион и союзная фракийская конница, которую вел Амадок, родственник царя одрисов Садала.
Несмотря на разгром знати в Скопах, замирить дарданов оказалось непростым делом. Они нападали исподтишка малыми отрядами. Как волки караулят отбившуюся от стада овцу, так варвары азартно резали небольшие группы римлян, когда те запасались провиантом, обчищая амбары коматов, валили лес на дрова или за другими надобностями выходили за стены.
Большинство коматов тайно поддерживало налетчиков. Осторий, отряд которого Базилл оставил при себе, носился по горам, но изловить разбойников префекту пока не удавалось. Потери римлян росли. Кто действовал против них столь успешно? Вряд ли это были люди Дромихета. Дарданы гетов недолюбливали и припасами с ними не делились. Должны же пришлые что-то жрать зимой? Они хлеб не сеяли, не убирали. Им оставалось, как и римлянам, грабить коматов. Однако деревень, сожженных гетами, Осторию не попадалось, и он предположил, что Дромихет убрался куда подальше.
– Да и пес с ними, – махнул рукой легат.
Значит, все нападения – дело рук кого-то из местных. Асдула заявил, что, скорее всего, гадит Лангар. Осторий наведался во владения непримиримого разбойника и спалил там все дотла. Он замучил несколько десятков человек, пытаясь вызнать местоположение убежища Лангара. Ничего не добился. Да и было ли оно вообще, убежище? Разбойник внезапно появлялся то там, то тут, ни на одном месте не оставался подолгу. Иногда Осторию почти удавалось схватить неуловимого варвара за хвост, он отставал на полшага. Каратели находили стоянки отряда, численность которого определили в сто человек. Может немного меньше.
Осторий объявил, что за одного убитого римлянина будет сжигать целую деревню и слово сдержал, да не один раз. Особо "отличились" в этом деле люди Асдулы. Базилл распорядился, чтобы половину карательного отряда составили воины новоиспеченного князя, чтобы именно они наказывали своих соплеменников. Разделяй и властвуй.
Селяне поначалу решили, что римляне наказывают тарабостов вполне справедливо и старались остаться в стороне, но террор Остория чрезвычайно ожесточил их. Никакие зверства карателей не возымели действия. Стрелы продолжали лететь из-за каждого куста.
– Это что, "скорпион"? – удивился Север.
– Ага, вроде того, – ответил Аттий.
– Чего-то он какой-то небольшой.
– Болел в детстве, – усмехнулся Марк, и пояснил, – это гастрафет.
– Гастра... Брюшной лук?
– Ну да, греки так назвали, потому что тетива натягивается животом. Смотри, чувствуешь, какой тугой? Руками не натянуть. Эта деталь, к которой он крепится, называется сирикс[99]. Видишь, в нем проделан паз? Здесь ходит диостра[100], цепляется зубцами. Упираешь ее в землю, а сам пузом наваливаешься на сирикс. Вот эта рогатая дуга на конце специально сделана, чтобы давить ловчее. Диостра остается на месте, а сирикс идет вниз. Тетива натягивается. Потом укладываешь стрелу в желобок, целишься, жмешь этот крючок. Понял?
– Понял, чего тут сложного. Интересная штука.
– А то! На охоте знаешь, как удобно? На птицу или зайца – самое то!
– Можно ведь не только на охоте, – сказал Север.
– Ну да, – кивнул Аттий, – его изобрели для войны. Говорят, лет триста назад. Бьет дальше, чем лук. Ну, правда, я слышал, что скифы могут с ним в дальнобойности поспорить. Сам не видел, врать не стану. А эта игрушка мечет стрелы на четыреста шагов. Если не больше. За двести шагов щит насквозь прошивает, какой лук сравнится?
– Интересно, – протянул Квинт, – если это такое грозное оружие, что ж за триста лет им повсеместно не вооружились?
– Не знаю. Сложен, дорог. Мне знаешь, в какую сумму обошелся? Жалование за полгода!
– Не слабо, – хмыкнул Квинт, – для развлечения.
– Э, да ты, брат, не охотник! Пошли, что ли, во двор. Постреляем.
– Как ты постреляешь? – спросил Квинт, разглядывая лук гастрафета, усиленный роговыми пластинками и сухожилиями, – он же без тетивы.
– Я ее снимаю на хранение, чтобы лук не уставал, а то портится.
– А как надевать, смотри, рога наружу вывернуты? – Квинт попробовал согнуть один из рогов, – тугой, тут человека четыре надо.
– Любую силу пересилит хитрость, – прищурился Аттий, – учись, пока я жив!
С этими словами центурион накинул на концы рогов лука пару деревянных хомутов, связанных кожаным витым шнурком, зацепил его за крюк на диостре, навалился животом. Несколько щелчков и рога выгнулись в нормальное, боевое положение.
– Ишь ты! – восхитился Квинт, глядя, как Марк ловко надел тетиву и снял уже ненужную вспомогательную.
– То-то! Ну, пошли.
Стрелять из "брюшного лука" оказалось довольно просто. Куда проще, чем из лука обычного. Квинт все присматривался к устройству гастрафета.
– Да, сложная игрушка, но если наделать таких тысячу штук, да вооружить стрелков – поди, подойди. И выучиться гораздо быстрее можно. Греки горазды на придумки, а все равно мы их бьем.
Аттий не стал развивать эту тему. Ему льстило, что во всей сулланской армии, он единственный обладатель гастрафета, даже у легатов и трибунов такого нет. Приятно же производить впечатление на лопухов, вроде Севера, которые трактат Герона о метательных машинах не читали. Правда, Аттий его тоже не читал. Он вообще читал с большим трудом. Зато мог глаз выбить с легкостью.
Как ни отговаривал Аттия Квинт – без толку. Следующим утром старший центурион все же ушел на охоту. Ладно, хоть взял с собой двоих солдат, устав от северова зудения над ухом. Если бы знал Квинт, во что выльется эта охота, как круто повернет его жизнь...
Весь день Север проторчал на стене, бесцельно обозревая окрестности. Уже смеркалось, а Марк так и не появился. Легкое беспокойство давно уже сменилось все нарастающей тревогой, а та, в свою очередь, превратилась в уверенность: что-то случилось.
"Ну, давай же, возвращайся".
На северо-западе над лесом в свинцовых облаках сгущалась черная клякса. Дым, что ли? Центурион потер глаза, всмотрелся. Орк его знает, что это. Темнеет, облака низко спустились, воображение и чудит в очередной раз. От душевного напряжения. Только бы Марк вернулся, вот уж он ему по роже съездит за это бдение.
Квинт первым, раньше часовых, заметил обоз, показавшийся из леса. Он полз по северной дороге, со стороны Скоп. Пять под завязку груженых телег с трудом преодолевали вязкую жижу. Сопровождали обоз человек десять легионеров во главе с центурионом.
