Таким образом, индусский ум раздражают разные мелочи, индусы всегда были фашистами. А Морарджи Десаи – индусский шовинист.
Индусы веками были настроены против женщин. Ни в какой другой стране женщины не подавлялись в такой степени, как у нас. Женщина осуждается как дверь в ад. Женщина – источник всех грехов, женщина – источник всякой деградации, аморальности, женщина – источник всего дурного в мире, всего зла. Она – посредник зла.
Ну и что же это за ум? И эти люди бахвалятся своей чистотой, своей религиозностью, духовностью. И именно это вызывает беспокойство в уме Морарджи Десаи – то, что я уважаю женщину в той же степени, что и мужчину, для меня они равны. И я осуждаю все те священные писания, в которых женщина осуждается как источник зла. Эти священные писания сами являются источником зла!
Для меня брамин и неприкасаемый одинаковы. Я не верю ни в какие касты. Я не верю ни в какие различия между людьми – черные и белые, индусы и мусульмане, христиане и иудеи. И это вызывает в их умах сильнейшую суматоху. Что я делаю? Это кажется богохульством, им кажется, что я предаю их традицию.
Я не предаю их традицию, я просто ее разрушаю! Всю эту традицию необходимо сжечь, бросить собакам.
Кроме того, индусы очень сильно настроены против жизни. И Морарджи Десаи – их типичный представитель: он настроен жизнеотрицающе. Я же настроен жизнеутверждающе. Единственный мой грех состоит в том, что я люблю жизнь и учу моих людей жить интенсивно, тотально, целостно.
Но в демократическом обществе никто не может мне помешать. А иначе зачем хвастаться, что наша страна – это величайшая в мире демократия? Ваши действия показывают прямо противоположное. Однако индусский ум лицемерен: он говорит одно, а делает другое.
Даже так называемые величайшие индусы являются лицемерами, их слова и их действия никогда не совпадают. Они говорят, что существует один лишь Бог, а все остальное – иллюзия. И, тем не менее, неприкасаемые для них – не иллюзия. Различие между брамином и неприкасаемым реально – а ведь все является иллюзией, реален один лишь Бог!
Даже Шанкара, человек, представляющий главное индусское учение о том, что Бог – это единственная реальность, а мир иллюзорен, даже он однажды сильно разозлился: совершив свое омовение в Ганге, он поднимался по ступеням, как вдруг его задел один неприкасаемый, и тогда Шанкара набросился на него с бранью. А неприкасаемый ответил: «Сэр, вы сказали, что все является иллюзией, и только Бог истинен. Тогда почему же вы чувствуете себя настолько оскорбленным? Одна иллюзия прикоснулась к другой иллюзии, – а разве две иллюзии могут соприкоснуться по-настоящему? Прикосновение – это тоже иллюзия. Почему же вы так раздосадованы?
И если реален один лишь Бог, а вы говорите, что Бог везде и все является Богом, то разве я не часть Бога? Разве только вы являетесь частью Бога? И если Бог прикоснулся к Богу, то как один Бог может сделать другого Бога нечистым?»
Но именно так действует индусский ум. Он рассуждает о великих вещах, а живет совершенно противоположным образом. Это превратилось у него в привычку.
«Чандулал, – спрашивает богатый индус-бакалейщик своего помощника, – ты патоку в глюкозу подмешал?» – «Да, сэр». – «А песка в сахар подсыпал?» – «Да, сэр». – «А латук и грибы намочил?» – «Да, сэр». – «А воды в молоко подлил?» – «Да, сэр». – «Тогда можешь идти молиться».
Вот так все и происходит. Жизнь – это одно, и индусы проживают ее так же отвратительно, как и все прочие люди в мире, а философия – другое. Они прекрасные ораторы, замечательно формулирующие свои мысли, философски рассуждающие и очень логичные, но, похоже, это никак не связано с качеством их жизни.
Они все рассержены на меня, потому что я не лицемер. Я живу так, как мне хочется. Я говорю то, что созвучно моей жизни. К примеру, я не против жизни и ее радостей – именно это я говорю, и именно так я живу. Они бы очень любили меня, если бы внешне я жил как нищий, если бы я стоял обнаженным на дороге, а в глубине души лелеял мечту когда-нибудь попасть на небеса и там насладиться всеми радостями.
И что это за радости, которыми эти так называемые святые рассчитывают насладиться на небесах? Это те же самые радости, которые они отвергают здесь. Здесь они отвергают любовь, отвергают женщину, и они ожидают рая, где им достанутся прекрасные женщины, чьи тела созданы из золота и которые никогда не старятся, – они все время остаются шестнадцатилетними, и их тела не потеют. И еще они ожидают рая, потому что там есть особые деревья, их называют калпаврикша – деревья, исполняющие желания. Вы сидите под таким деревом, и любое желание, которое возникает внутри вас, немедленно исполняется – немедленно. Между желанием и его исполнением не проходит ни единого мгновения.
Но здесь вы должны жить жизнью лицемера. Не наслаждайтесь, не любите, отвергайте все и ожидайте вечных удовольствий.
И эти люди считают себя отрекшимися? Какое же это отречение? Они просто живут двойной жизнью. Их внутренняя жизнь остается жизнью желаний, стремлений, похоти, а их внешняя жизнь выглядит жизнью аскета.
Я не аскет. Я живу здесь-и-сейчас в раю. И вас тоже я учу жить здесь-и-сейчас в раю: эта самая земля и есть рай, это самое тело и есть будда. Я не против наслаждений, присущих жизни, они прекрасны. Я не против всего того, чем может осыпать вас жизнь. Ее красоты, ее радости, ее благословения должны с благодарностью приниматься. Я никоим образом ничего не осуждаю.
Я не почитаю бедность, потому что бедность – это источник всех грехов. Мне бы хотелось, чтобы весь мир становился все богаче и богаче, все изобильнее и изобильнее. Мне бы хотелось, чтобы у каждого было все, что сейчас может обеспечить техника. Никому не нужно жить в голоде, нищете, грязи.
Сейчас такое возможно. Технологии могут сделать нашу Землю прекраснее, чем любой рай, который вы придумали в своих священных писаниях.
Но индийский ум настроен против радостей. А при этом глубоко внутри существует огромное желание их заполучить – и это естественно! Я не говорю, что у вас внутри не должно быть этого желания. Я говорю, что вы не должны сражаться с ним в своей жизни. Оно естественно, оно дано Богом. Каждый хочет жить жизнью наслаждения, а не боли, и это естественно, я не вижу в этом ничего неправильного. Каждому хотелось бы иметь прекрасный дом, окруженный прекрасными деревьями, – это естественно! У человека, которому этого не хочется, что-то не так с головой. Он – невротик.
Однажды ко мне пришел индусский саньясин. Он увидел вокруг прекрасные деревья и множество цветов – там, где я жил, у меня был маленький пруд, в котором цвели лотосы. Он посмотрел вокруг и сказал: «Зачем все эти деревья? Зачем все эти цветы? Такой человек, как вы, должен жить аскетической жизнью». Он разозлился.
Откуда этот гнев? Он жил невротической жизнью. Жить с цветами лотоса прекрасно, это молитвенно, это медитативно. У каждого должен быть пруд с лотосами.
Но в Индии люди настроены даже против цветов. Они думают, что это делает их великими спиритуалистами – они не считают себя гедонистами. Но их гедонизм просто отложен на будущее, вот и все. И из-за этого откладывания они живут двойной жизнью.
Я учу моих людей жить единой, цельной жизнью. Нет нужды откладывать. Будьте естественными. Я хочу, чтобы Будда, Гаутама Будда, и грек Зорба все больше и больше сближались друг с другом – и стали единым целым. Мой саньясин должен стать Зорбой Буддой. Сделайте так, чтобы земля и небеса сблизились. Пусть Бог и его мир соединятся. Пусть ваше тело и ваша душа будут единым целым – песней, которая поется в единении, танцем, в котором душа и тело встречаются и сливаются.
Я – материалист-спиритуалист. Тут-то у них и возникает проблема – они не могут этого понять. Они всегда думали, что материализм – это нечто диаметрально противоположное, противостоящее спиритуализму, а я стараюсь их сблизить. В действительности все обстоит именно так. Ваше тело не противостоит вашей душе – а иначе зачем бы им существовать вместе? И Бог не противостоит миру – иначе зачем бы он его создавал?
Между творцом и его творением существует потрясающая гармония. На самом деле, когда вы достигнете того пространства, в котором пребываю я, вы увидите, что творец стал своим творением, что он вовсе не отделен. Он стал деревьями, и птицами, и животными, и горами, и реками, и людьми: Бог стал созданным им миром.
Для меня это самое главное: я неимоверно влюблен в Существование, потому что оно, во всех его формах, является проявлением Бога. Нет ничего низшего, и нет ничего высшего, все едино. «Низшее» и «высшее» нужно соединить – вас веками учили, что «низшее» очень далеко от «высшего», и в результате связь между ними распалась. В вашем существе образовался разрыв, и этот разрыв необходимо преодолеть.
Именно в этом состоит вся моя работа здесь, и я понимаю, почему она так не нравится Морарджи. Он – традиционалист, ортодоксальный индус, без видения, без понимания жизни. Он просто индусский фашист, а мой подход к жизни – это подход индивидуальной свободы: полная свобода индивидуальности.
