Наша нацеленность на правильное и наш страх неправильного – это не что иное, как страх небезопасности. Правильное дает нам ощущение безопасности, неправильное вызывает у нас ощущение небезопасности. Однако жизнь – это небезопасность. Безопасности нет нигде. Возможно, у вас есть счет в банке, но этот банк в любой день может обанкротиться. Возможно, вы чувствуете себя в безопасности, потому что у вас есть муж или жена, но жена в любое мгновение может вас бросить, она может в кого-то влюбиться, или ваш муж может умереть.
Жизнь небезопасна. Безопасность – это лишь иллюзия, которую мы создаем вокруг себя, уютная иллюзия. И из-за этой уютной иллюзии мы убиваем свою разумность. Человеку, желающему жить просто, придется жить в небезопасности, придется принять тот факт, что ничто не бывает безопасным и определенным, что мы путешествуем в неизвестность, что никто не может с уверенностью сказать, ни куда мы идем, ни откуда мы пришли.
По сути, ни у кого, кроме глупцов, нет иллюзии определенности. Чем вы разумнее, тем менее вы уверены. Чем вы разумнее, тем вы неувереннее – потому что жизнь безгранична. Жизнь огромна, неизмерима, таинственна. Как вы можете быть уверены?
Жизнь в неопределенности, жизнь в небезопасности – это и есть простота.
И именно это я подразумеваю под саньясой: жизнь в небезопасности, жизнь без идеалов, без характера, жизнь, не укорененная в прошлом, не мотивированная будущим, – жизнь полностью здесь-и-сейчас.
Второй вопрос:
Я очень любопытный человек. Именно поэтому я пришел к тебе. Ошо, что ты скажешь о любопытстве?
Любопытство – это хорошо, любопытство – это прекрасно, однако не останавливайся на нем. Это хорошее начало, но не конец, потому что любопытство всегда остается вялым, прохладным. Это интеллектуальная гимнастика.
Быть любопытным хорошо, потому что именно благодаря этому человек отправляется в путешествие, начинает исследовать Существование, но если он остается лишь любопытствующим, то в этом исследовании не будет интенсивности. Он может перемещаться от одной диковинки к другой – как плывущая по реке щепка, от одной волны к другой, никогда ни к чему не приставая.
Любопытство хорошо поначалу, но потом нужно стать более страстным. Нужно превратить свою жизнь в поиск, а не в одно лишь любопытство. Что я имею в виду, когда говорю, что нужно превратить жизнь в поиск?
Любопытство порождает вопросы, однако при этом ваша жизнь не превращается в поиск. Вопросов много, а поиск один. Когда какой-то вопрос становится для вас настолько важным, что вы готовы пожертвовать ради него жизнью, тогда это поиск. Когда какой-то вопрос приобретает такую важность, такое значение, что вы можете рискнуть, можете поставить на кон все, что имеете, тогда это становится поиском.
Любопытство хорошо как стартовая точка для начала поиска, однако многие люди всю свою жизнь остаются просто любопытствующими. Их жизнь – пустая трата времени, они подобны катящимся камням – на них никогда не нарастает мох. Они остаются инфантильными, никогда не становятся зрелыми. Они задают тысяча и один вопрос, но на самом деле их не интересуют ответы. К тому времени, как вы им ответили, у них уже готов другой вопрос. По сути, в тот момент, когда мастер отвечает на вопрос, ученик, если он всего лишь любопытен, уже начинает обдумывать, какие еще вопросы ему задать. Он вообще не слушает ответ. Его не интересует ответ, он обожает задавать вопросы.
И в этом случае ваше любопытство может зацепиться за что-то в высшей степени нелепое. Есть люди, которым любопытно, кто создал мир. Но ведь это полнейшая бессмыслица. Будда столько раз говорил по этому поводу: «Каким образом это повлияет на вашу жизнь? Это не углубит вашу медитацию, не поможет вам стать просветленными, не подарит вам свободу, не принесет никакого света – почему вас так интересует, кто создал мир?» Был это А, или В, или С, христианский Бог, индусский Бог или мусульманский Бог, какая вам разница? Даже если со всей определенностью станет известно, что мир создал А, что вы будете с этим делать? Вы начнете спрашивать о чем-то еще – с этим вопросом будет покончено.
Но с этими вопросами никогда не будет покончено, потому что эти вопросы в высшей степени бессмысленны, абсурдны – и поэтому они никогда не кончаются. Их можно продолжать и продолжать задавать, и вся жизнь может стать пустой тратой времени.
Быть любопытным хорошо поначалу, но не оставайтесь любопытными навсегда. Для роста требуется больше страсти. Для того чтобы трансформировать вашу жизнь, любопытство недостаточно горячо. Оно поверхностно, пусто. У вас должно быть сильное стремление к познанию истины, безграничная, интенсивная страсть к истине.
Но поскольку для этого требуется мужество, поскольку это связано с риском, люди продолжают размышлять над вопросами. Этим они заменяют поиск.
И в этом состоит различие между философией и религией: религия – это поиск, а философия – лишь любопытство. Что бы ни обнаружил философ, это никогда не приводит его к трансформации. Он остается тем же самым. Например, если вы встретитесь с Аристотелем, вы не обнаружите в его жизни никакого воздействия его философии, совершенно никакого. Он будет настолько же не затронут своей философией, как и вы. Он лишь размышляет, он это не проживает. Но если вы встретитесь с буддой, то окажется, что все, о чем он говорит, он проживает. Он говорит лишь потому, что прожил это, – слова приходят позднее. Сначала проживание, проживание предшествует.
Преврати свою жизнь в поиск. Хорошо, что ты пришел сюда, но не уходи таким же, каким пришел. Уйди со страстью, с огнем в сердце. В противном случае любопытство может стать еще и опасным.
Я слышал…
Сэм Джонс, самый любопытный человек в Нью-Хэвене, возвращался поездом из Сторрса, когда в вагон вошел одноногий англичанин с костылем. После долгой паузы, снедаемый все возрастающим любопытством, Сэм начал разговор:
– Похоже, вы служили в армии? – спросил он, глядя на ногу незнакомца.
– О, нет. Я никогда не служил в армии.
– Может быть, дрались на дуэли?
– Нет, сэр, я никогда не дрался на дуэли.
– Эти трамваи – опасная штука, – рискнул намекнуть Сэм.
– Я никогда не попадал ни под трамвай, ни под поезд, – добродушно ответил англичанин.
Все наводящие вопросы Сэма ни к чему не привели. В конце концов, он решился напрямую спросить, как его собеседник потерял ногу.
– Я отвечу вам, – сказал англичанин, – при условии, что вы пообещаете не задавать мне больше никаких вопросов.
– Отлично, только скажите мне, как вы потеряли ногу, и я не задам вам больше ни одного вопроса.
Англичанин дружелюбно взглянул на Сэма.
– Мне ее откусили, – сказал он.
– Откусили! – воскликнул Сэм. – Вот это да! Хотелось бы мне знать, каким же это образом…
– Нет, сэр, больше ни единого вопроса, – сверкнул глазами англичанин. – Ни единого.
Сэм Джонс приехал в Нью-Хэвен с сильной мигренью.
Неделю спустя он умер от неудовлетворенного любопытства.
Пусть твое любопытство претерпит здесь трансформацию. Пусть оно станет пламенем в твоем существе, поиском. Ты пришел сюда как философ. Уйди отсюда религиозным человеком.
Религия – это поиск истины. Она хочет познать истину, но не полагаясь на чей-то авторитет, не заимствовав ее из священных писаний – религия хочет познать ее самостоятельно. И обладание таким качеством – одно из величайших благословений жизни.
Я создаю здесь поиск, причем такой поиск, который никогда не сможет удовлетворить кто-то другой – даже я не могу его удовлетворить. Я просто порождаю внутри вас жажду, делаю вас все более и более жаждущими. И однажды сама эта жажда приведет вас в ваше внутреннее сокровенное святилище.
Там вас ждет истина. Там вас ждет Бог.
Третий вопрос:
Шри Морарджи Десаи, премьер-министр Индии, на днях заявил группе твоих саньясинов, встречавшихся с ним в Сурате, что ему не нравится твой образ мышления, твоя жизненная философия и твоя работа. Он также выразил сильную неприязнь к нашему ашраму и его деятельности. Ошо, не мог бы ты это прокомментировать?
У Морарджи Десаи ум фашиста.
Какое имеет значение, нравится ему моя жизненная философия или нет? Кто он такой? Если он – премьер-министр нашей страны, то это еще не означает, что все должны с ним соглашаться, что существовать может лишь то, или иметь право на существование может лишь то, что ему нравится. Если ему не нравится моя работа, моя деятельность, моя жизненная философия, это его проблема. Ему следует попытаться больше понять, попытаться стать немного более разумным, немного более осознающим и медитативным.
Это не означает, что он должен препятствовать моей работе, но он делает именно это, пытается делать. И странно то, что он пришел к власти во имя демократии. Что же это тогда за демократия?
