Именно в этом состоит вся моя работа здесь, и я понимаю, почему она так не нравится Морарджи. Он – традиционалист, ортодоксальный индус, без видения, без понимания жизни. Он просто индусский фашист, а мой подход к жизни – это подход индивидуальной свободы: полная свобода индивидуальности.
Индивидуальности не следует препятствовать, если только она не становится опасной для других людей. Пока она не начинает препятствовать свободе других людей, ей не следует мешать. Каждая индивидуальность должна быть собой, и ей нужно предоставить достаточно пространства для того, чтобы она была собой.
Фашистский ум не может этого допустить.
Они уже сделали выводы не в мою пользу. Они не приезжали сюда, не видели того, что здесь происходит. Морарджи Десаи не готов назначить комиссию, чтобы наши люди могли объяснить их так называемым экспертам, что именно здесь происходит, с тем чтобы у них могло сложиться более реалистичное представление. Он не хочет назначать комиссию.
И он говорит, что если я буду настаивать на назначении комиссии, то он ее назначит, но ему хочется, чтобы это никоим образом не пошло нам на пользу, чтобы это даже повредило. Почему? Комиссия должна быть непредвзятой.
И меня не беспокоит, принесет ваша комиссия пользу или вред. Мы славно проведем время, это будет забавно. Мы немного пошутим, вот и все. Меня не беспокоит, окажет мне ваша комиссия поддержку или попытается навредить – мне неважно, что может сделать ваша комиссия.
Однако возможно, что удастся помочь вашей комиссии. Возможно, ее члены начнут думать по-новому; возможно, это окажется для них благословением.
Но политики продолжают считать, что они создают грандиозный порядок. Именно так считает Морарджи Десаи – что он создает в обществе грандиозный порядок, а я опасен, поскольку создаю беспорядок.
Я не создаю беспорядок. Общество уже пребывает в беспорядке. Общество уже умирает, оно прогнило. Вы привыкли к его гнилости и поэтому ее не видите. Просто оглянитесь вокруг. Ну что это за общество? Каждый настроен против кого-то другого, каждый готов вцепиться кому-то в глотку. Все завистливы, насильственны, злы, полны ненависти. Каждый пытается доминировать и тем или иным способом убивать других. И каждый ведет себя самоубийственно. Не видно, чтобы кто-то танцевал от радости, не видно, чтобы кто-то пребывал в состоянии празднования.
Разве может быть еще больший беспорядок? Вся страна страдает от насилия, хулиганства, убийств, вся страна погружена в хаос. И эти люди считают, что я разрушу порядок в обществе.
Я пытаюсь привнести подлинный порядок. Подлинный порядок исходит изнутри, он происходит из понимания. Подлинная дисциплина не та, что навязывается извне.
Именно в этом различие между религиозным и нерелигиозным умом. У нерелигиозного ума бихевиористический, поведенческий подход. Нерелигиозный ум представлен Павловым, Скиннером и подобными им людьми. Теория Скиннера состоит в том, что вы изменяете поведение человека, и тогда как следствие изменяется его внутреннее существо. Религиозный подход другой: измените внутреннее существо человека, и вслед за этим изменится его поведение. Внешнее – лишь тень, это не центр.
Именно этим я здесь занимаюсь. Моя работа в высшей степени религиозна. Она противоречит Скиннеру и бихевиористам. Я не верю, что можно изменить душу человека, изменив его внешнее поведение. Вы можете изменить его внешнее поведение, и он может притворяться, может играть роль, но глубоко внутри он останется тем же самым – потому что изменения на периферии не затронут центр.
Вы можете начать быть простым внешне – можете сбросить с себя одежду, отречься от своего дома – но о чем вы будете думать, сидя в гималайской пещере? Станет ли ваше мышление другим? Как ваш ум может стать другим в результате одного лишь переезда из дома в пещеру? Ум не меняется с такой легкостью. А если ум меняется, то вы остаетесь в уединении даже в толпе, вы пребываете в медитации даже на рыночной площади.
Я пытаюсь заставить людей понять, что изменения, подлинные изменения приходят изнутри и распространяются вовне. Но они боятся, что я могу создать хаос.
Хирург, архитектор и политик спорят о том, какая из их профессий древнейшая.
– Моя, – заявляет хирург. – Она возникла, когда Бог удалил у Адама ребро, чтобы создать Еву.
– Моя профессия древнее, – возражает архитектор. – Она возникла, когда Бог создал мир из хаоса.
– Да, – говорит политик, – но кто создал этот хаос?
И Морарджи Десаи со своей компанией думает, что я собираюсь создать хаос?
Я пытаюсь привнести порядок, подлинный порядок. Их злость, их раздражение естественны – ведь если я прав, это значит, что они неправы. И не правы не только они, неправильна вся их традиция, неправильны их священные писания. Они до сих пор живут в иллюзиях, не обращая никакого внимания на реальность.
Я привношу в мир новое видение, новую религию – религию, которая достаточно обширна, чтобы объять одновременно и мир, и Бога, видение, которое достаточно обширно, чтобы объять и душу, и тело.
До сих пор материалистов считали нерелигиозными. Их жизнь была половинчатой, они проживали телесную часть, а спиритуалисты проживали другую часть – часть души. И те, и другие были уродливы, потому что ни те, ни другие не были целостными. Те и другие страдали от ран, потому что нуждались друг в друге, чтобы стать целыми, другой части не хватало. Те и другие были несбалансированными, те и другие были невротиками.
Человечество может стать психически здоровым, только когда оно станет целостным. Как превратить человечество в совершенный круг, в целостность? Единственный способ – все больше и больше сближать материализм и спиритуализм, настолько, чтобы их границы исчезли, чтобы материя стала божественной, чтобы Бог стал материальным. Только в таком случае человечество сможет обрести психическое здоровье.
Путешествуя по всей стране и готовясь к работе с вами, я изучал самых разнообразных людей – невротиков, психотиков, всевозможных материалистов и адептов духовности. В то время я встретился также и с Морарджи Десаи – просто чтобы посмотреть на этот вид невроза, понаблюдать, исследовать, что за невроз порождает политика, – и, понаблюдав за ним, я получил настолько полное удовлетворение, что никогда больше не встречался ни с одним политиком. Этого было совершенно достаточно.
Если я окажусь прав, то им придется отказаться от больших вложений, а это трудно. Они бы скорее предпочли совершенно забыть обо мне. Но я не собираюсь так просто оставить их в покое. Я буду настаивать, буду снова и снова провозглашать истину.
На этот раз что-то неизбежно должно случиться. Мир готов, он много веков готовился к тому, чтобы эта революция случилась. Он устал от материалистов, устал от спиритуалистов, ему нужно новое видение. И этому новому видению будут противостоять и те, и другие. Спиритуалисты, старые спиритуалисты выступят против меня. И вы удивитесь, но старые материалисты тоже будут против меня.
Лишь на днях я читал направленную против меня статью, написанную Хаджой Ахмедом Аббасом – а он коммунист, материалист. Надо же, Морарджи Десаи и Хаджа Ахмед Аббас – какой странный альянс! Морарджи Десаи считает себя спиритуалистом. Хаджа Ахмед Аббас считает себя коммунистом, материалистом, марксистом. И оба они выступают против меня. Как такое возможно, что они оба против меня? Это возможно, потому что спиритуалисту кажется, что я предаю спиритуализм, привнося в него материализм, а материалисту кажется, что я предаю материалистическую философию, привнося в нее спиритуализм.
Поэтому вы должны понимать тот факт, что у меня будет больше врагов, чем их было у Иисуса, и у меня будет больше врагов, чем их было у Будды. Но у меня также будет и больше друзей, чем было у Иисуса, больше друзей, чем было у Будды. И на этот раз разделение будет таким, что все невротики – спиритуалисты, материалисты – будут против меня, а все психически здоровые люди и все, кому хотелось бы, чтобы мир стал здоровым, будут со мной.
На сегодня достаточно.
Глава 11
Лев и лиса
Как-то раз одна лиса встретила в лесу молодого кролика.
– Кто ты? – спросил кролик.
– Я лиса, – ответила лиса, – и если бы я захотела, то могла бы тебя съесть.
– А чем ты можешь доказать, что ты лиса? – спросил кролик.
Лиса не знала, что ответить, потому что раньше кролики всегда пускались наутек без всяких расспросов. Но этот кролик сказал:
– Я поверю тебе, если ты сможешь предъявить мне письменное свидетельство, удостоверяющее, что ты лиса.
И лиса побежала ко льву, который выдал ей сертификат, что она лиса.
Вернувшись на то место, где ее ждал кролик, лиса стала вслух зачитывать документ. Он так ей понравился, что она с томительным удовольствием стала неторопливо вчитываться в каждый параграф. А тем временем, уловив суть текста с первых строчек, кролик бросился к своей норе и был таков.
