— Это невозможно. Ты никогда не поймешь безумие. И ты справляешься с этим, Силла. Уже справилась. Ты его остановила.
— Мне удалось дать по яйцам семидесяти-или восьмидесятилетнему старику. Я так разозлилась, что просто не думала, что я делаю. Может, как разумному человеку мне нужно было закрыться в машине и позвонить в службу спасения, тебе или нескольким парням в полумиле от того места? Нет, я выскочила навстречу этому психу, который только что пытался столкнуть меня в кювет, как будто он испугается моей брани. И я была так разъярена, что не пустилась наутек, когда он толкнул меня. Как будто я не могу убежать от человека, который годится мне в деды?
— Ты не любишь спасаться бегством, — он прижал палец к ее губам, когда она попыталась возразить. — Нет. Хотел бы я, чтобы ты заперлась в машине и позвонила мне? Возможно. Потому что у меня появился бы шанс прийти тебе на помощь. Я тоже мог бы дать ему по яйцам. Но, по правде говоря, мне спокойнее знать, что, если кто-то попытается тебя обидеть, ты сможешь постоять за себя.
— Я была бы очень рада, если бы мне больше не пришлось защищать себя таким способом.
— Я тоже, — он погладил ее по волосам. — И я тоже.
Может, он еще некоторое время не осознавал бы, что любит ее. Возможно, он подошел бы к этому осознанию точно так же, как перешел однажды дорогу к ее дому, легко и непринужденно. Но это осознание обрушилось на него, сжало железными тисками страха и ярости, когда он увидел ее, сидящую на обочине дороги.
Теперь не время говорить об этом, сказал он себе. Сейчас ей требуется плечо, чтобы опереться, кто-то, кто принесет ей пакет замороженной фасоли и предложит укрытие, чтобы она могла… прийти в себя.
— Как голова?
— Такое ощущение, что я ударилась ею о стекло.
— Может, выпьешь аспирин?
— Да. А может, и полежу в твоей ванне. Все тело побаливает и плохо двигается. Все-таки я здорово ударилась.
Он сделал над собой усилие, чтобы не стиснуть ее в объятиях, не прижать к себе как можно сильнее.
— Я тебе помогу.
— Спасибо, — она повернула голову и коснулась губами его шеи. — И особенно за то, что помогаешь успокоиться. И ты тоже, — добавила она и поцеловала Спока.
— Все это входит в комплекс услуг реабилитационного центра «Дом Сойера».
Он помог ей спуститься по лестнице. Потом закрыл пробкой ванну и открыл краны. Она снимала рубашку.
— Принести плеер?
— Нет, спасибо. Может, я еще раз попробую помедитировать, — она поморщилась, попытавшись достать до застежки бюстгальтера. — Руки плохо слушаются.
— Позволь мне. У меня есть опыт обращения с этими устройствами.
Улыбнувшись, она опустила руки, и Форд обошел ее сзади.
Его снова охватила ярость — приступ слепой, безумной ярости. Фиолетовые синяки, подобно грозным грозовым облакам, покрывали ее спину в районе лопаток. Цепочка синяков протянулась по левой руке вдоль бицепса, а плечо пересекала неровная красная линия.
— Незнакомая конструкция? — спросила его Силла.
— Нет. — Просто удивительно, подумал он, как спокойно звучит его голос. Просто констатирует факт. — У тебя на спине синяки.
— Именно это я и чувствую. Наверное, от удара о машину, когда он толкнул меня, — она склонила голову набок и ойкнула, дотронувшись до кровоподтека на запястье. — И ожог от ремня безопасности тоже. Черт. Но могло быть и хуже.
— К черту, — он произнес это тихо, но она повернулась, чтобы посмотреть на него.
— Форд.
— К черту. Все, — его речь была отрывистой, потому что ярость рвалась наружу, как бурлящий гейзер. — Придется тебе поискать спокойствие и дзен где-нибудь еще, потому что мне не до этого. Проклятье! Проклятье! Этот сукин сын напал на тебя. У тебя синяки и ссадины. И это все он. Ты видела свой пикап? Черт возьми, ты видела, что он сделал, что он пытался сделать? Он причинил тебе боль.
Она повернулась и пристально смотрела на него. Его руки были удивительно нежными, что никак не соответствовало выражению его лица и голосу. Он расстегнул на ней брюки и присел на корточки, чтобы стянуть их с ее ног.
— Твоя машина в этой проклятой канаве, и ты не лежишь рядом с ней только потому, что смогла остановить его. Я видел на дороге следы шин. — Он снял с нее туфли, носки, затем по очереди приподнял ее ноги, чтобы снять брюки.
— Могло быть и хуже? Будет хуже, когда я вгоню зубы в глотку этого сумасшедшего кровожадного ублюдка. Вот тогда он узнает. — Он развернул Силлу и расстегнул на ней бюстгальтер.
Потом он поднял ее на руки и опустил в бурлящую воду. Она сидела не шевелясь и пристально смотрела на него.
— Я принесу аспирин и твой халат.
Когда он вышел из ванной и стал подниматься по ступенькам, она удивленно выдохнула.
— Bay! — других слов у нее не было.
Возможно, медитация не очень помогла, но пятнадцать минут в горячей воде под пульсирующими струями принесли значительное облегчение. Особенно с учетом того, что вид разъяренного Форда все это время стоял у нее перед глазами.
Чувствуя себя на удивление уверенно, она вылезла из ванны. Заматываясь в полотенце, она услышала, как он спускается по ступенькам.
— Надеюсь, тебе лучше, — сказал Форд, открыв дверь. — Вот.
Он протянул ей таблетки и воду, а когда она проглотила лекарство, помог надеть белый махровый халат, который она оставила у него в доме.
— Извини за несдержанность. Не хватало тебе еще одного психа.
— Ты не прав. Ты помог мне, дал именно то, что мне было нужно, — сдержался, когда меня трясло. Ты сохранил хладнокровие, увез меня в тихое и спокойное место. Ты дал мне волшебную фасоль и позволил опереться на тебя. В моей жизни было очень мало людей, которые позволяли опереться на себя.
Она прижала ладони к его груди, по обе стороны от сердца.
— А после того как все самое страшное осталось позади, ты дал мне кое-что еще. Злость, ярость, слепую жажду мщения. Это очень поддерживает — знать, что кто-то может испытывать такие чувства из-за меня. Но эти чувства не мешали тебе заботиться обо мне. Неудивительно, что я тобой увлеклась.
— Я люблю тебя, Силла.
— Что? — его признание обрушилось на нее как удар, почти такой же сильный, как во время аварии. — Форд.
— Может, момент не очень подходящий, но это ничего не меняет. Я специально его не выбирал. Мне казалось, что все легко и просто — выбрать, в какой кровати нам спать и кто пойдет домой утром. Так я думал раньше, но я ошибался.
— Форд…
— Я еще не закончил. Когда та женщина — Лори — позвонила, то проявила завидную предупредительность, сразу же сказав, что с тобой все в порядке. Но ей достаточно было произнести слово «авария», и мое сердце остановилось. До этого момента я просто не знал, что значит испугаться.
Все, что он чувствовал и чувствует, отражалось в его глазах. Столько всего, подумала Силла. Столько всего в них можно прочесть.
— Потом я приехал туда и увидел тебя, сидящую на обочине. Такую бледную. Сначала пришло облегчение. Волна облегчения. Вот она. Я ее не потерял. Но за волной облегчения последовал удар молнии. Вот она. Я все понял. Я тебя люблю.
Это был день ударов и потрясений — и важных событий, подумала Силла.
— Ты такой уравновешенный, Форд, а у меня в голове все перепуталось. Я разрываюсь между радостью и страхом — такой человек, как ты, говорит, что любит меня. Все это так сложно, потому что я испытываю к тебе сильные, настоящие чувства. Наверное, я тоже тебя люблю. Подожди.
Она выставила вперед руку, когда он шагнул к ней.
— Просто подожди. Наверное, у меня легкое сотрясение. Я в невыгодном положении. Ты уравновешенный, — повторила она. — И я могу поспорить, что ты точно знаешь, чего тебе нужно от любви. А я растеряна и не знаю. Пожалуйста, подожди немного и не торопи меня.
— Я не тороплюсь. Перемены необязательно должны произойти сегодня или завтра. Я ценю то, что у меня есть сейчас. — Он обхватил ладонями ее лицо. — Силла, — прошептал он и коснулся губами ее губ.
