Кеннеди прошел к столу, но не опустился в кресло, а, опершись одной рукой на его спинку, стал читать: «Обстановка становится крайне взрывоопасной. Правительство не пользуется доверием в обществе. Опираясь на него, мы не можем быть уверены в возможности удержать свои позиции. Наилучший выход состоит в том, чтобы устранить его силой, поскольку добровольно клан Нго Динь Зьема власти не уступит никому. Новое правительство на первых порах, возможно, окажется менее эффективным в своих действиях против Вьетконга, но при активной поддержке США оно могло бы обеспечить достаточно эффективное руководство во внутренних делах и в ведении войны, масштабы которой будут постоянно расширяться».
— Посол Нолтинг, сэр, — сказал помощник, — сообщает, что он принимает все доступные меры, чтобы убедить президента Зьема покончить с религиозными распрями, удалить из правительства брата, принять решения, успокаивающие общество.
Кеннеди прошелся по кабинету. Остановился у широкого окна. На его лице отразилась напряженная работа мысли. Автоматическим движением он поправил гибкий стальной корсет, который он носил постоянно из-за поврежденного на войне позвоночника. Потом, то ли беседуя с советником, то ли рассуждая сам с собой, он задумчиво произнес:
— Посол Нолтинг уже вылетел из Сайгона. Завтра там будет новый наш представитель — Генри Кэбот Лодж. Но я думаю, Майкл, над последней фразой телеграммы о перспективах расширения войны. Не втянет ли она нас в свой глубокий водоворот?
Ночью 22 августа 1963 года новый посол прибыл в Сайгон. Он летел на старом, довольно потрепанном винтовом самолете «локхид». Полет утомил его, но он постарался выглядеть перед фото- и кинокамерами бодрым и улыбающимся.
Прибытие Лоджа было встречено в Сайгоне с восторгом. Об этом восторге постаралась сообщить мадам Ню корреспондентам, устроив свою пресс-конференцию. «Моя семья, — сказала она, не придавая значения тому, что посол назначен не в ее семью, — рада назначению старого друга Лоджа. Это единственный человек, который понимает наши проблемы и поможет их решить».
Уже на следующий день, пригласив к себе сотрудника ЦРУ подполковника Люсьена Конейна, командующий южновьетнамскими вооруженными силами генерал Чан Ван Дон просил передать новому послу совершенно определенно: если Вашингтон поддержит армию, то она готова приступить к действию и устранить из правительства супругов Ню, а если надо, то и самого президента. Лодж, однако, очень осторожно подошел к этой информации. Он еще не был осведомлен полностью о том, как далеко продвинулся заговор, каковы его масштабы, силы, участники. Поэтому его сообщение в Вашингтон было составлено мягко, предположительно. «Еще рано судить, — писал Лодж, — насколько глубоки настроения в пользу свержения режима». Помощник государственного секретаря по Дальнему Востоку, выпускник Военной академии, сражавшийся во время второй мировой войны в Бирме, Роджер Хилсмен, прочитав телеграмму посла, небрежно отодвинул ее в сторону. У него сложилось свое мнение: если режим Зьема, в котором главную роль играют супруги Ню, останется у власти, это приведет к унижению и катастрофе не только Вьетнам, но вместе с ним и Соединенные Штаты.
Роджер Хилсмен подготовил проект телеграммы Лоджу, согласовал ее с помощником государственного секретаря по политическим делам, старейшим дипломатом США Авереллом Гарриманом. В телеграмме говорилось, что США не могут более терпеть власть Ню. Или Зьем устранит их, или уйдет сам. «Нам придется смириться с невозможностью сохранить самого президента». Хилсмен переслал проект телеграммы помощнику Кеннеди Майклу Форрестолу и сообщил, что «с ней полностью согласен старик Гарриман, твой покровитель и учитель».
Была суббота. Президент Кеннеди отдыхал на своей вилле, но Форрестол позвонил ему и прочитал текст телеграммы, просил дать разрешение на отправку.
— Что за спешка, Майкл? — удивился президент. — Неужели нельзя подождать до понедельника?
— Гарриман и Хилсмен, сэр, очень хотели бы отправить это сейчас.
Президент задумался и после длительной паузы, явно с неохотой, сказал:
— Ладно, согласен. Только попробуйте получить согласие министра обороны и директора ЦРУ.
Ни того, ни другого Форрестолу найти не удалось: Макнамара отдыхал где-то в горах Вайоминга, а Маккоун был у себя дома в Калифорнии. Форрестол начал связываться с их помощниками или заместителями, знакомить с телеграммой и всем говорить, что с текстом согласны Гарриман, Хилсмен и сам президент Кеннеди. Государственный секретарь Раск был очень осторожен. Он думал и боялся, что преемник Зьема может оказаться еще менее подходящим. Однако он дал понять Форрестолу, что «если президент сознает все последствия, то он, Раск, дает телеграмме зеленый свет».
После этого Форрестол снова позвонил Кеннеди и сказал, что телеграмма согласована со всеми заинтересованными лицами и ведомствами.
— Посылайте, — бросил президент и положил трубку телефона.
Когда об этом в понедельник узнают более важные советники президента, они придут в ярость от поспешных действий Форрестола. Их особенно возмущало, что ни Макнамара, ни Маккоун о телеграмме не слышали, что они тоже выразили недовольство, но отменять действие телеграммы считали невозможным. Председатель объединенного комитета начальников штабов генерал Тэйлор как бы выразил мнение недовольных:
— Я считал и считаю, что предпринят слишком поспешный шаг. Эта телеграмма долго будет служить нам обвинением в авантюризме. Но я не требовал отменить ее. Нельзя за сутки дважды произвести резкий поворот в американской политике и потом надеяться, что кто-нибудь будет ей верить после этого.
Но дело было сделано. Лодж, собрав своих помощников и советников, информировал их о мнении Вашингтона.
— Риск большой, — сказал он, — особенно если Зьем узнает о заговоре. Поэтому надо действовать в высшей степени осторожно, чтобы не просочилось наружу даже атома информации, связанной с этим делом.
Нервозная сайгонская атмосфера была, кажется, пропитана слухами. Конец августа должен стать решающим. Генералы-заговорщики, во главе которых стоял военный советник президента генерал-майор Зыонг Ван Минь, известный также под именем «Большой Минь», накапливали силы. Они старались подтянуть наиболее боеспособные, верные им подразделения в Сайгон, чтобы оказать сопротивление Нго Динь Зьему, если он, узнав о заговоре, бросит на его подавление свои части. В президентском дворце, видимо, о чем-то догадывались, поскольку президент распорядился военный гарнизон Сайгона разбить на три отдельных командования и таким образом помешать генералам сговориться, чтобы ни у одного из них не было достаточно сил предпринять крупную акцию. Вместе с этой мерой Зьем приказал арестовать большую группу людей, которые давно были внесены в список его противников.
Нервозно было и в Вашингтоне. Прошла уже почти неделя после телеграммы, разрешающей переворот, а из Сайгона не поступало обнадеживающих сведений. Государственный департамент требовал исчерпывающую информацию о намерениях генералов. Теперь, когда машина была запущена, Вашингтон опасался, что ее ход может затормозить какое-то непредвиденное обстоятельство. Но в то же время посла все время нацеливали на встречи с президентом, которые должны вплоть до рокового часа играть роль успокоительных таблеток, а в случае провала заговора служить оправданием и доказательством искренности намерений американского правительства. 29 августа Лодж направил телеграмму государственному секретарю Раску. Тоже нечто вроде успокоительной пилюли. «Мы взяли курс, — сообщал Лодж, — с которого нельзя свернуть, не потеряв уважения, а именно: свержение правительства Зьема… Престиж США уже публично поставлен в зависимость от достижения этой цели. По моему мнению, при администрации Зьема войну выиграть не удастся».
«О какой войне шла тогда речь?» — спросил себя Смит.
Потом, окунувшись в секретные документы Пентагона, он поймет, что большая война Америки во Вьетнаме началась намного раньше, чем произошли события в Тонкинском заливе. Свержение Нго Динь Зьема было хотя и важным, но лишь одним из этапов подготовки к ней.
Однако в Сайгоне произошли серьезные изменения. По каким-то непонятным причинам генералы заколебались. «Большой Минь» решил, что у заговорщиков недостаточно сил, чтобы противостоять войскам, сохранявшим верность президенту. Начальник штаба сайгонской армии бригадный генерал Чан Тхиен Кхием сказал, что он не верит американцам, они могут продать участников заговора.
И первым это может сделать резидент ЦРУ Ричардсон, который, как и его предшественник Уильям Колби, ходит в числе приближенных к Зьему. Когда стало известно об отсрочке переворота на неопределенное время — «надо накопить больше сил для решающей схватки», — Лодж послал в Вашингтон телеграмму, выражающую его пессимизм и подавленность: «У генералов нет ни желания, ни организации для достижения чего бы то ни было».
