Постучав в дверь домика, Николь услышала внутри громкий разговор. Дэвид Браун, Отто Хейльман и Франческа Сабатини спорили о том, как реагировать на последние директивы с Земли.
— Они переигрывают, — говорила Франческа. — Сами все поймут, как только появится время для размышлений. Это же не первая экспедиция, в которой погиб человек.
— Но нам же приказали возвращаться на «Ньютон» как можно скорее, — протестовал адмирал Хейльман.
— Значит, завтра придется переговорить с ними еще раз, объяснить, почему мы собираемся сперва обследовать Нью-Йорк. Такагиси утверждает, что через день-другой море начнет таять, и нам все равно придется уходить. Кстати, Уэйкфилд, Такагиси и я что-то слыхали в ту ночь, хотя Дэвид и не верит мне.
— Не знаю, Франческа, — начал Дэвид Браун, когда услышал стук Николь. — Кто еще там? — резко спросил он.
— Космонавт де Жарден. У меня важная медицинская информация…
— Знаете, де Жарден, — торопливо перебил ее Браун, — мы сейчас очень заняты. Не может ли ваше дело подождать до утра?
«Хорошо, — подумала Николь. — Я-то до утра подожду». Ей вовсе не хотелось торопиться извещать Дэвида Брауна о состоянии сердца Такагиси.
— Приняла, — ответила она громко.
Через какие-то секунды спор за ее спиной вновь разгорелся. Она медленно брела к своей хижине. «Уж завтра дело пойдет лучше», — думала она, укладываясь на кушетке.
31. ВУНДЕРКИНД ИЗ ОРВИЕТО
— Спокойной ночи, Отто, — проговорил Дэвид Браун в спину германскому адмиралу, выходившему из его хижины. — До завтра, — доктор Браун зевнул и потянулся. Поглядел на часы. Оставалось еще чуть более восьми часов до того, как свет включится снова.
Он стащил свой летный костюм, отпил воды. Франческа вошла в его хижину, едва он опустился на ложе.
— Дэвид, — объявила она, — у нас новые сложности, — и, подойдя поближе, коротко чмокнула его в щеку. — Я разговаривала с Яношем. Николь заподозрила, что Валерий получил препарат.
— Чтооо? — Браун взвился с кушетки. — Как она сумела? Ведь даже возможности не было…
— Очевидно, биометрия обнаружила какие-то свидетельства, и она ими воспользовалась. Сегодня Николь проговорилась об этом Яношу.
— Ты ничем не выдала себя, когда разговаривала с ним? Мы должны совершенно…
— Конечно, нет, — ответила Франческа. — Во всяком случае, Яношу ничего подобного и в голову не придет. Он-то — просто воплощенная невинность, по крайней мере в таких делах.
— Чертова баба. Лезет повсюду со своей проклятой биометрией. — Дэвид потер лицо руками. — Ну и денек. Сперва этот дурень Уилсон лезет в герои. Теперь еще эта… Я же говорил тебе, что надо стереть все данные об операции. Уничтожить основные файлы совсем не сложно. И тогда ничто не…
— Результаты биометрии останутся, — возразила Франческа, — а в них и содержится главное свидетельство против нас. Чтобы обнаружить все это по данным об операции, нужно быть не иначе как гением.
Она села и прижала голову доктора Брауна к груди.
— Наша серьезная ошибка заключалась не в том, что мы не уничтожили файлы — такое могло лишь вызвать подозрения в МКА. Мы ошиблись в оценке Николь де Жарден.
Высвободившись из ее объятий, доктор Браун поднялся.
— Черт побери, Франческа, во всем виновата ты. Зачем я только позволил тебе втравить меня в это дело. Я же с самого начала знал…
— С самого начала знал, — резко перебила Франческа своего соучастника,
— что ты, доктор Дэвид Браун, не участвуешь в первой вылазке внутрь Рамы. Ты знал, что и твои будущие миллионы, и слава лидера экспедиции будут поставлены под сомнение, если ты останешься на борту «Ньютона». — Перестав ходить, Браун замер перед Франческой. — С самого начала ты знал, — продолжала она уже более мягким тоном, — что и я была заинтересована в твоем участии в первой вылазке. И что ты можешь рассчитывать на мою поддержку.
Взяв Брауна за руки, она потянула его к кушетке.
— Садись, Дэвид. Мы вновь и вновь возвращаемся к одному и тому же. Генерала Борзова убили не мы. Мы с тобой только дали ему препарат, вызвавший симптомы аппендицита. Но решились на это мы вместе. И если бы Рама не начал этот маневр и если бы не подвел робот-хирург, наш план сработал бы превосходно. Борзов сейчас поправлялся бы после аппендэктомии на борту «Ньютона», а мы с тобой распоряжались бы экспедицией внутри «Рамы».
Выдернув свои руки из ее ладоней, Браун принялся их тереть.
— Я… я замарался, — проговорил он. — Прежде я ничего подобного не делал. То есть нравится это нам с тобой или нет, отчасти мы виноваты в гибели Борзова. И в смерти Уилсона, пожалуй, тоже. Нам могут предъявить обвинение, — он вновь покачал головой, на его лице появилась отрешенность.
— Я же ученый. Что же стряслось со мной? Как я вляпался во все это?
— Избавь меня от этих претензий на добродетель, — резким тоном проговорила Франческа. — И нечего себя обманывать. Или это не ты тот самый мужчина, что похитил важнейшее астрономическое открытие десятилетия у своей выпускницы, а потом еще женился на ней, чтобы навсегда заткнуть рот? Так что невинности ты лишился давным-давно.
— Ну это неправда, — возмутился доктор Браун. — В прочих вещах я был честен, кроме…
— Кроме тех случаев, которые сулили тебе выгоду. Просто куча дерьма! — Франческа вскочила и сама уже принялась расхаживать по домику. — Все вы, мужчины, ханжи. Просто удивляешься тем объяснениям, которыми вы поддерживаете в себе представления о собственном благородстве. Вы никогда не признаетесь в том, каковыми являетесь и чего добиваетесь. Женщины честнее относятся к себе. Мы знаем наши амбиции, желания, основные потребности… собственные слабости тоже. И принимаем себя такими, какими являемся, а не какими хотели бы видеть.
Вернувшись к кушетке, Франческа вновь взяла руки Дэвида Брауна в свои.
— Милый мой, — откровенно сказала она, — мы с тобой родственные души. Наш союз построен на самой прочной основе — на взаимном эгоизме. Нас обоих влечет одно и то же — слава и могущество.
— Жутко слушать.
— Тем не менее это так, даже если ты не хочешь признаваться себе в этом. Дэвид, милый, разве ты не понимаешь, что испытываешь нерешительность потому, что не можешь сознаться в своей истинной сути? Погляди на меня. Я всегда точно знаю, чего хочу, и никогда не колеблюсь, когда приходится что-то решать. Поступаю автоматически.
Американский физик долго молчал, сидя рядом с Франческой. Наконец он повернулся и положил голову ей на плечо.
— Сперва Борзов, теперь Уилсон, — вздохнул он. — Меня словно выпороли. Хорошо бы всего этого не было.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
