И лишь когда они прошли третий рубеж охраны и вошли в один из лифтов, который пошел вниз — Вадим понял, что ему предстоит что-то другое.
— Не трясись, салага… — легко и с необидной подколкой ответил на незаданный вопрос Тишко, когда их лифт медленно полз вниз — тут одно дельце наклевывается. Я тебя отрекомендовал. Дело добровольное.
Что именно за дело — Тишко рассказывать не стал, а гардемарин не стал спрашивать, потому что гардемарину не пристало ни о чем спрашивать майора по адмиралтейству. Он никто, у него даже нет воинского звания.
В себя Вадим пришел только тогда, когда они оказались в кабинете легендарной "Акулы" — контр-адмирала Русского флота Таманцнева, который сейчас, выслужив все положенные сроки, возглавлял диверсионную службу Флота Тихого Океана.
Кабинет Акулы оказался довольно примечательным. В углу — шкаф из дорогого дерева, там — черной летучей мышью распластался костюм для подводного плавания, судя по виду — пятерка, пятимиллиметровый, для холодных вод. Вместо обычной для кабинета офицера высокого ранга стены с дипломами, свидетельствами об окончании курсов, фотографиями с известными людьми и дворянского герба, у кого он был — на стене развешано холодное оружие, а в застекленной витрине из того же дерева — оружие огнестрельное. Вадим заметил бесшумный пистолет-пулемет Стерлинга с магазином, вставляющимся сбоку, легкий пулемет Стоунера, какой использовали североамериканские боевые пловцы, и несколько японских образцов, включая бесшумный пистолет Та-Чи, который обычно использовали ниндзя. Из холодного оружия выделялась мамелюкская сабля североамериканского морского пехотинца с подарочной надписью на лезвии и несколько мечей. Японских катан было только две, обе на вид с солидной историей. Выделялся более короткий, чем катана, зачерненный меч с тонким, обоюдоострым лезвием. Вадим не знал, как он называется — но знал, что и он, и вон тот меч-посох с двумя лезвиями — излюбленное оружие ниндзя.
— Доставил… — коротко отрекомендовался Тишко, не называя ни должности, ни звания, не обращаясь к контр-адмиралу так, как это положено, как это требует устав и уважение, который любой мореман с осьминогом[85] должен был испытывать к этому человеку. Контр-адмирал, кстати, оказался совсем не таким, каким он получался на фотографиях — он был ниже и Тишко, и самого гардемарина Островского.
— Господин контр-адмирал Флота Его Императорского Величества Николая, гардемарин четвертого курса обучения Островский по вашему приказанию явился!
Вадим оттарабанил это на одном дыхании, надеясь, что голос его при этом — не дрожал.
Контр-адмирал Таманцев отрицательно покачал головой.
— Во-первых, гардемарин, я не приказывал вам явиться. Во-вторых — у нас не принято представляться таким образом. Но это ничего, для первого раза, думаю, ошибки простительны.
Контр-адмирал вышел из-за своего стола, на котором не было ни единой бумаги, пожал руку сначала Тишко, потом протянул руку гардемарину. Судя по этому, здесь и впрямь дистанция между рядовым бойцом и командиром службы была намного меньше, чем того требовал устав, Вадим и помыслить не мог, что начальник курсов, к примеру, пожмет ему руку до того, как он пройдет финальное испытание и заслужит первое звание. Но наученный опытом, он подал руку так, чтобы контр-адмирал не мог перевести в рукопожатие в захват, возможно, это еще одна проверка. Контр-адмирал, однако, не стал ничего проверять — он пожал руку и Вадиму, вернулся за стол.
— Вы сибиряк?
— Так точно.
— Скаут?
— Так точно, разведчик отряда.
Контр-адмирал потер подбородок, по его виду казалось, что у него в голове созрело какое-то решение, но он сомневается в его правильности.
— Вы бывали в Афганистане?
— Так точно.
Его что, собираются направить в спецотряд, отбывающий в Афганистан? В Персию? Он же не прошел финального испытания! Или — это и будет финальным испытанием?!
— Каким образом вы туда попали?
Вадим рассказал все, коротко и ясно. Как он пошел искать источник воды и встретил старика, а у него был баллончик с усыпляющим газом. Как он пришел в себя и понял, что он уже в чужой стране. Как его продали на средневековом рабском базаре в Кабуле. Как его отвезли в Джелалабад и как его освободили. Как они гнали на машине по ночному Джелалабаду и как в них стреляли. Как потом они шли по горам, и как за ними прилетел вертолет. Все это он рассказал Медузе, который никак не отреагировал на его рассказ. Просто слушал.
— Вас спасла русская спецгруппа, получается так?
— Да… господин контр-адмирал.
Таманцев усмехнулся непонятно чему.
— Разрешаю называть меня Медузой, гардемарин. Меня так многие называют, это удобно. Или Виктор Петрович, если вам так претит называть старого вояку кличкой. Но не званием, здесь это не принято. А вы знаете о том, что они нарушили приказ, спасая вас?
— Нет.
Вадим и в самом деле этого не знал.
— Это так. Более того — если бы они не нарушили приказ, вполне возможно, и даже более чем вероятно — мы бы с вами сейчас не разговаривали здесь. Город Джелалабад был целью для удара. А после удара туда вошли бандформирования экстремистов и хорошо, если в живых остался один из трех жителей этого города…
Вадим не отвечал, потому что вопрос не был задан.
— Как вы относитесь к тому, что могли погибнуть? Погибнуть от рук своих же…
— Помните, что империя делает все, чтобы вас спасти — процитировал Вадим. В душе у него было полное смятение.
Контр-адмирал как-то странно цикнул зубом, Вадим увидел, что он недоволен.
— Я… не знаю… Виктор Петрович. Я должен… подумать — сказал он правду.
Контр-адмирал утвердительно кивнул.
— Вот это и в самом деле так. Я бы и сам не знал, как к этому относиться, накладки бывают разные. На моих глазах, еще давно… один лейтенант погиб только из-за того, что другой лейтенант не потрудился исполнить требования по безопасному обращению с оружием. Самое плохое — что они дружили и служили в одном экипаже. Бывает всякое, в том числе и такое.
Зачем он это говорит? Вадим предчувствовал что-то плохое.
— Вы учите английский язык?
Английский язык они учили. Вадиму он давался легко в отличие от совершенно невозможного японского. Японский язык был наказанием для четырех гардемаринов из пяти — для пятого он не был проблемой, потому что тот знал японский с детства.
— Так точно.
— Speak English? — задал вопрос контр-адмирал так, как его было принято задавать в САСШ.
— A little… — небрежно ответил Островский так, как, наверное, ответил бы эмигрант, работающий на пляже спасателем где-нибудь в округе Дейд. Эмигрантов там было полно, а работа спасателя — одна из самых простых. Они ее учили на случай, если придется внедряться.
— Окей. Тогда — we have a situation — словами американского военного жаргона контр-адмирал дал понять, что намерен перейти к делу — как ты знаешь, один из наших вероятных противников это Седьмой флот САСШ. Какое-то время мы враждовали с североамериканцами, потом дружили, потом враждовали, потом опять дружили… в общем, сложная ситуация. Быстро меняющаяся. Сейчас у нас что-то наподобие дружбы. И вот, во время одной из встреч между нашим морским министром и их секретарем департамента обороны[86] было достигнуто соглашение об обмене. Это касается не только нашего флота, и не только флота… неважно, в общем. Короче говоря — из Санкт-Петербурга пришла директива на имя командующего флотом. Мы должны подобрать десять морских пехотинцев первого года службы и отправить их в САСШ для прохождения обучения в одном очень хреновом месте. Называется Naval counterterrorism center, его так называли после событий 10/9, чтобы получить нормальное финансирование. На самом деле это центр по подготовке специалистов по безопасности и противодиверсионным мероприятиям. Специфика этого центра — а таких в САСШ несколько — заключается в том, что при его окончании выдается еще и диплом легкого водолаза с правом производить подводные взрывные работы. Интересный способ борьбы с терроризмом — через подводные взрывные работы. Девять человек уже подобрали. Десятый — им мы предлагаем стать тебе. Добровольно.
Вадим не ответил ни да, ни нет, он пытался понять, в чем проблема, в чем подвох. Потом — все-таки понял.
— После этого я не смогу служить здесь — догадался он.
— Да, гардемарин, служить здесь ты не сможешь, получается, что все твои мечты — прахом, спецназ для тебя закрыт. Но скажу вот что. Если ты согласишься — по возвращении ты должен будешь участвовать в проекте по подготовке нескольких групп по североамериканским методикам. Причем там ты будешь пользоваться правами инструктора, то есть станешь самым молодым инструктором на Флоте. Это первое. Дальше — на твой выбор. Первое — ты остаешься служить инструктором, твой потолок[87] — в этом случае — примерно капитан. Второе — после того, как ты закончишь свою инструкторскую работу — ты заканчиваешь краткие офицерские курсы, и мы переводим тебя в морскую пехоту, на командную должность. Через пять лет, если не наделаешь глупостей — ты станешь командиром группы безопасности на авианосце. Через семь — восемь — на авианосной группе. Через десять лет получишь полк морской пехоты. Не удивлюсь, если лет через двадцать ты закончишь службу в должности командира амфибийных сил флота и с черными орлами на погонах[88]. Задатки в тебе есть. Но в спецназ тебе дорога закрыта, хотя командовать им ты сможешь. Через двадцать лет и если повезет.
