римских епископов этим и ограничилось, Церковь Христова, которую они погубили, могла бы ещё спастись. Государство, основанное Константином, распалось, римские епископы не замедлили воспользоваться его разделением. Они снова пустили в ход мнимую дарственную грамоту Константина и объявили себя государями Рима.
В это время Италию наводнили варвары, и папам легко удалось подчинить эти народы своей власти, тем более что они гораздо охотнее соглашались подчиниться тому, кого они уже признавали своим духовным главой, чем подпасть под иго тех, которые бы их победили.
Царственные наследники, занявшись разделом распавшейся монархии, не воспротивились притязанием пап на Рим, каждый из них заботился лишь о том, как бы удержаться на своём захвате, и время соперничества ещё не пришло. Одни остготы хотели восстать против намерения пап и отнять у них прекрасную страну, которой те завладели; но христианские князья пришли на помощь Риму против варваров. Таким образом утвердилась светская власть пап.
Не следует удивляться, встретив в основе этого государства захват, насилие и победу. Хитрость, коварство и часто даже преступления основали не одно государство. Права светской власти Рима нам кажутся такими же законными, как и права всякой другой светской власти, и мы не станем оспаривать их в принципе или нападать на их существование. Но мы хотим представить во всей её наготе ту несовместность идей светской и духовной власти по самому их духу, которые якобы примиряет и совмещает Рим в течение стольких веков. В Европе существуют две большие народности, где духовное управление находится в руках верховной власти, — это Россия и Англия, их государи являются главами народной Церкви. Но между этим главенством и тем, которое присваивает себе Рим, существует разительная разница.
Как император всероссийский, так и государь трёх соединённых королевств не выносят свою духовную деятельность за пределы своих владений и касаются Церкви лишь в её отношениях к государству, предоставляя управление делами веры представителям духовенства.
Рим, напротив, выражает притязание на духовное главенство во всех известных и даже неизвестных странах и при помощи этой-то власти, которую он объявляет небесной, и равняет себя почти что власти самого Бога, если даже не выше, он доказывает свои права и на повсеместную светскую власть. Ведь пытался же когда-то Рим, упоенный чрезмерной гордостью, свергать и возводить земных царей и ставить себя верховным властелином всех государей и государств...
Но оставим историю.
Итак, следовательно, папы, опираясь на духовное значение римских епископов, создали свою светскую власть.
Когда приходит дело к исследованию духовной власти первосвященников и к рассмотрению того употребления, которое они из неё сделали, мы слышим, что Рим на все возражения отвечает словами: Ты Пётр (камень), и на сем камне созижду Церковь Мою...
Если Евангелие в столь большем уважении в Риме, то как же могли забыть первосвященники столь часто повторяемые Христом в его поучениях и делах правила смирения и нестяжания.
Мы видим, как он отказывается от всемирного господства, которое предлагает ему дьявол, как будто бы он хочет предостеречь в будущем главу своей Церкви против искушений гордости и честолюбия.
Затем он резко отделяет власть царя от власти первосвященника, трон от алтаря, словами: Воздадите Кесарево — Кесареви, а Божие Богови.
Наконец, опасаясь, чтобы ученики Его не поддались искушениям земного владычества, он многократно повторяет: Царство Моё не от мира сего, и говорит им постоянно о Царстве Небесном.
Этого тройного Божьего приказания светский Рим трижды ослушается.
Он учреждает государство под покровом своего духовного господства и превращает порученное ему епископство в монархию; своих прихожан римские епископы превратили в своих подданных.
Интересы неба в их руках послужили земным выгодам; вместо того чтобы побеждать души, Рим стремился подчинить себе королевства.
Во все времена, со времени самого утверждения светской власти, Рим оспаривал у Кесарей — Кесарево; где он не мог бороться открыто, там распускал свои сети тайно, при помощи своих хитрых духовных клевретов.
Царство мира сего, искательство которого так возбранял Христос, было постоянной и неизменной целью всех их стремлений и усилий.
Если история в этом странном обвинительном акте, направляемом против Рима целыми столетиями, доказывает с возрастающей очевидностью, что, для того чтобы возвысить и усилить своё светское могущество — предмет всех своих стремлений, Рим пожертвовал своим духовным значением, доставшимся в его руки мученическими заслугами первых пастырей, — можно ли удержаться от справедливого негодования, возбуждаемого подобным святотатством! Пока римские епископы ограничивались своей религиозной деятельностью, их добродетели были столпами Церкви, подобно тому как их просвещение было её поддержкой; но когда они, став патриархами, основали своё светское владычество, они стали делить свою ревность между небом и землёй, они захотели окружить блеском своё новое достоинство и оставили в стороне евангельскую простоту и смирение. Они скоро пренебрегли благочестивыми обязанностями епископа и занялись царствованием. Они избрали министров, назначили советников, произвели офицеров, собирали богатства, укрепляли свои владения, стремились к расширению своих границ, установили дипломатические отношения, заключили лиги и союзы и вмешались в политические партии и их борьбу.
Римский двор утвердился, и скоро папы стали прибегать ко всем средствам светских владетелей, чтобы сохранить и укрепить власть, которую они захватили вдобавок к своей духовной.
В этих горделивых мирских помыслах забота о религии, некогда предмет усердия и самоотвержения, была совсем заброшена.
Первосвященники-цари не смотрели уже более на добродетель, благочестие и старание тех, кого выбирали в помощники себе, они давали предпочтение тем, кто с большим искусством, ловкостью и усердием занимался светскими делами. Окружённые духовенством, они должны были выбирать в их среде, и, таким образом, вокруг папского престола образовался магический круг интриг, происков, политических хитростей, притворной преданности и коварства, сборище людей, более способных к мирским делам, чем к религиозным, и всегда готовых преследовать земные цели и выгоды папства.
Коллегия кардиналов и прелатура, которую папы увлекли в свои мирские замыслы, предались вполне этому влечению, столь противоположному обязанностям священства.
Когда римский двор составился таким образом, к нему отовсюду стало стекаться дворянство, ищущее счастья, богатства и приключений. Эти новые вельможи, заручившись влиятельными связями, сделались вскоре бичом и наказанием для всех других дворов; они стали источником всевозможных пороков и низких страстей, и козни, корыстолюбие, зависть, разврат и расточительство были их постоянными свойствами.
Удивительно ли после этого, что в грязном омуте всевозможных пороков те, которые принуждены были делить светское с духовным, забыли свои церковные обязанности и бросились в излишества и злоупотребления, принёсшие столь пагубные последствия для папского управления.
Рим превратился в место борьбы и раздоров. Партии были свирепы и неумолимы, в разгаре их споров появлялись отвратительные ереси и
